Нет больше человека

Звук монотонной боли жжет так душу,
Бедою этой, наслаждаясь, всякий раз,
Показывая резкость дерзко напоказ,
Тем самым, будто, призывая в сердце стужу.

Нет боле нежности, былого баловства,
Слепая ярость, с нею, пустоты оковы
И гнев, что для других ничем не обоснован
И идет кругом от обиды этой голова.

Нет боле пенья птиц и запаха цветов,
Былое, все, смешалось в одночасье,
Пророчество или жестокое проклятье,
Для оправдания, увы не хватит слов.

Увы, нет писем, они брошены в...

Скажи мне тяжело быть человеком?
Когда болит душа, когда пылает грудь,
что сердцу слишком тесно,
и нету места воздуха вдохнуть.
Когда ты в страхе понимаешь
не бесконечен этот путь
и нету той которой можно нежно
"я тебя люблю" шепнуть.
И счастье было так возможно,
но бесконечно далеко,
и всего мира нехватило
чтобы дотянуться до него.
Так хочется сказать я сильный,
вперед всегда идти,
но часто нету света на пути,
а в кромешной тьме так страшно,
что пропасть впереди...

Разбегаются вдаль лучами поля,
Душистая под ногами прогрета земля,
Брызгают краскою флоры цветы,
Блаженное море миров красоты.

Прозрачная речка журчит под обрывом,
Зайчишки на травке резвятся игриво,
А в кронах деревьев птички поют,
И всюду разлиты тепло и уют.

Не тронут хрустальный воздушный бассейн
Дымами трубищ фабричных геенн;
И солнышко ярко звенит в вышине,
Озоновый слой не нарушен, дыр нет.

В ручьях незаплеванных нету окурков,
Не достает мерзкий гогот придурков,
Ветра...

А Человек, он что такое?
Ваш монолит? Зачем скелет?
И в городе мы видим Злое,
На протяженьи многих лет....

Стряхните это же родное,
Не закрывайте больше дверь,
Оно у нас совсем больное,
В нем и сидит тот самый Зверь!

По телевиденью и в прессе
Твердят и в двадцать первый век,
Что где-то в озере есть Несси,
В горах же – снежный человек.

Он, с виду: родственник гориллам,
Но ходит только на ногах;
И ростом выше, а по силам
Нет равного ему в лесах…

И столько лет уж байки эти
Разносят все, кому не лень.
А между тем, подобных Йети,
Мы видим с вами каждый день.

Не в заповедных Гималаях
Среди непуганных зверей,
А здесь: на улицах, в трамваях,
Среди знакомых нам людей.

Их храм духовный...

Два человека есть у каждого на свете,
Которые дороже всех других.
Они – отец и мать нам. Мы – их дети.
Их дом для нас – святая всех святых.

Мы часто обижаем их, считая,
Что знаем лучше, что мудрее их.
И лишь потом, увы, мы понимаем,
Что нет мудрее двух сердец родных.

И если в вас обида накипела –
Избавьтесь от обиды поскорей!
Вы прогоните прочь её из тела,
Ведь нет роднее этих двух людей!

Им ничего взамен от нас не надо.
Оберегают нас любой ценой.
Умеет мама обласкать одним...

Бежит тревожная вода,
Бежит за далью в даль.
Я говорю воде: «Куда?»
В моих глазах печаль.

А дальше, что? Придет беда…
Зачем спешит она.
За тот мосток, за города
Уносится волна.

Река меняет день на ночь
В сомнении большом.
И очень хочет нам помочь
В стремлении своем.

И мы стремимся все успеть.
Недолог жизни век.
Оставить след и умереть.
Так создан человек.

Нас людей в этом мире, всё больше.
Друг от друга всё дальше живём.
Жить стараемся лучше и дольше.
И по жизни не вместе, а рядом идём.

Каждый мир свой создав, им живёт.
И желая добра всем, за близких болеет.
Мимо боли порой не заметив, пройдёт.
После, может быть горько о том пожалеет.

Равнодушие стало обычным.
Люди крУгом, своим лишь живут.
Дорожат миром маленьким, личным.
Его гордо огромным, великим зовут.

Да, есть мир целый в каждом живущем.
Есть в нём звёзды и солнце сияет...

Я страшный человек, ужасный монстр,
Чудовище, зажатое тисками.
Я в ножнах нож, что обоюдоостр,
Опасней чем в праще зажатый камень.

Ведь стоит лишь освободить тиски,
Нож вынуть, запустить меня как бульник –
Хватать начну прохожих за грудки,
Трясти, всем объяснять, как их надули.

Давида нет, меня чтоб раскрутить
Пращою в цель, бить ножкою от шкафа
И мною черепушку раскроить
Моральному уроду Голиафу.

Но верю я, придёт издатель мой
И весь мой пафос вырвется наружу,
Где отомрёт...

Все, что создано мною по пьяни -
Уничтожено – сожжено, сломано.
Что «приход» нашептал мне на грани -
Стерто с памяти, в бездну низложено.

В ту дыру, где вскипают и рушатся –
Страсть, да гонор - певцы подсознания.
Мной безжалостно всплески их душатся
Отправляя в пределы изгнания.

Где исходят слюною от бешенства.
Утверждают, молят, слезно просятся. –
Ты, мол, наш! Не фиг тут ерепениться!
Только скажем – и мордой в грязь бросишься!

Будешь ноги лизать, всем кто дозу...