Натюрморт

Натюрморт, с сахаром, кубики на скатерти,
Голубые полосы, красное с белым,
(Рахатлакума нет, пахлава, как похвала),
Полотенце, есть,……………………….
Попасть в сеть легко, вырвемся?
Услышим зов вовремя? Время перевести,
успели? Выстояли? У цели? Уцелели?......

Как семейное счастье непрочно!
Чашка чая с малиновым муссом...
Натюрморт нарисую цветочный
С безупречной сноровкой и вкусом!

Суну в лапы цветущих сиреней
Огонек. И поет канарейка...
Утешаюсь покоем растений.
Только ты, мой игривый котейка,

Ищешь ласки и хочешь на ручки.
Трешься нежно. В глазах - чертовщинка.
И топорщишь лиловую штучку...
Ты один у нас в доме мужчинка.

Все закончу, мольберт на балкончик,
Муж с работы припрется уставший.
Эх, у котика только бутончик...

На тарелке свинья в форме сала лежала,
Колбаса там о чём-то себе возбухала,
Не поняв шутки свежей котлеты с телёнка,
Крайней вышла опять, как всегда, самогонка,
По причине повышенной градусной меры,
Так решили присяжные судьи – консервы –
Пучеглазые кильки в сиропе…

Недовольная местом под солнцем закуска,
Всех бранила ни чистом разматерном русском:
Помидоры горели щеками от срама,
Что не в центре стола их поставила дама;
При поддержке ломтей огуречной нарезки
Перец...

Смотри, вот мёртвая природа, nature morte –
мгновеньем стянутая вечность,
искусство, утаенное
в окаменевшей маске атрибутов;
здесь чистота дыхания
и сердца первый выстрел,
немого кадра мраморный покой;
здесь одиночество и место встреч
на гране созерцанья,
где, только и возможно,
быть самим собой.

Лето прыгнуло в море,
Забурлило цветами.
И посыпались брызги,
Тех цветов лепестками.
В васильковое небо,
Где плывут одуванчики
И подсолнухом брошены
Наземь рыжие зайчики.
Поливали из лейки
Сказки жаркого лета.
Колокольчик ромашку
Целовал до рассвета.
Мир цветов нараспашку
Солнцем лета согретый.
Лето прыгнуло в море,
Что цветами одето.

Сижу за решёткой,
Ночною порой,
Вскормленный в неволе,
Душевно больной.

Ветер. Стылую дорогу
Снегопад вот-вот завесит.
Как медведь в свою берлогу,
Муха спать под балку лезет.

Муха - в щель. Вторые рамы
Тёмным ходом - в избах тесно -
Возвращают из чулана
На законное на место.

Из кошёлки у порога
В пышный хлам - рубин к рубину -
Промеж рам кладут рябину...
Украшается берлога.

Плод айвы исполняется солнечно-зрелым,
Мы сегодня его на две доли разрежем.

Ткань узоров афинских меняет оттенки –
Плод вливается в скатерть, свершённости вензель.

Да, пора – созерцание спелости действом
Правит. Две полпланеты, ларцы совершенства

Зрячи, там семена. Отнесёшь их на травы –
Дички цвет. А мои семена умирают –

Мелкорозье я не прощаю.

Н ейлоновые розы в хрустале,
А рядом пышно-белая сирень.
Т ончайший флёр, божественная тень,
Ю тится скромно в баночном стекле,
Р оняя цвет в июньский тёплый день.
М алиновая скатерть, чай, лимон,
О ткрыта книга, а читать мне лень,
Р оскошный запах – мил для всех времён.
Т вои мгновенья вечности, Сирень!

Н евинность божественной сути –
А нюткиних глазок букет.
Т етраэдр, срезанный, будет
Ю титься под ним, и буклет,
Р оскошеством роз на обложке,
М ерцать антитезой в игре,
О рнаментов жизни; и ложка
Р ождать мысль о странном столе.
Т аков вид. Экспромтный, немножко.