Накидка

Где журналюги хуже чем канальи
Коверкают родимые слова,
Хвалу воздам российскому каналу,
Что в листинге стоит под Намба ван*.

Там не по связям подбирают кадры
Из тех, кто больше прочих знаменит.
А старые бегут как тараканы,
Коньки на санки даже не сменив.

Канал наш то, что было неприлично,
В невинности накидку облачит.
Мне лично это очень симпатично -
Многообразье творческих личин.

Какие позы, что за разговоры
Мы слышим от известных протяже.
Связь с прошлым выдают былые формы...

На дне бокала - капли яда.
На дне бокала все, что мне осталось.
И злым проклятьем обернулась старость:
При жизни сердце в топке ада.

Зачем же в тихий теплый вечер
(Волна неспешно с галькою играла),
Стоящей у рыбацкого причала,
Увидел вас, случайно встретив.

Даль рдела бликами заката,
А счастье нежною цвело улыбкой.
Прикрыт был тонкой кружевной накидкой
Стан девушки цветов муската.

Тот образ разбудил вновь чувства.
Не ведая, что слишком молодая…
А все года свои, пересчитав я...

Дождевые облака в землю вжали небо,
В моде поздней осени серая шагрень.
Над просёлком дым печной пахнет духом хлебным,
И с хозяйским видом кот мерит свой плетень.

Улыбнулась, не признав, встречная старушка
И спросила, ласково: «А ты чей же сын?»
Молча я кивнул на дом, ветхая избушка
Отвечала взглядом мне, грустным и пустым.

Зарыдали, голося, петли на калитке,
Да с отцовской хрипотцой скрипнуло крыльцо,
Дверь вздохнула, колыхнув паутин накидки,
Гулким эхом кряжистых...

За путь долгий наградою будет покой,
Остановится время и стрелки застынут часов.
И останутся трудности все за спиной,
И не будет на правде накидки из слов.

И не будет упрёков и злых обвинений,
И исчезнет боль в сердце, а в теле усталость.
И не будет исканий, метаний, сомнений,
Лишь к тем кто не дошёл, на душе будет жалость.

К тем кому не дано горизонт свой раздвинуть,
Кто упав на колени, не встал, не поднялся — не смог.
Кто согнувшись не смог больше выпрямить спину,
Ты им всем...

Очарование небес – её хрустальный тонкий лик,
Он, как мираж средь суеты толпы передо мной возник.
Она плывёт торжественно, окутана в хеджаб,
О! С нею на край света я готов тотчас бежать.

Шумит, торгуется и хвастает цветной базар,
И были б деньги, есть на вкус любой, любой товар.
Носильщик спорит, и жестянщик зазывает, зеленщик кричит,
Но хаос дел земных покоя сердца твоего не омрачит.

Тебе народ с любовью имя дал «Гюльбя ш`акер»,
Для них отрада неземная ты в потоке дел теперь...

Мне тяжек труд начать повествованье,
Поведать миру горестный рассказ,
Где катастрофы страшной описанье,

Что не даёт давно сомкнуть мне глаз,
Вновь не напомнив ужас изверженья,
Чьим очевидцем стал и я в тот час,

Когда погибли в страшные мгновенья
Три города под сенью той горы,
Что в царство мёртвых, где река забвенья,

Чьи силы чудодейственно-быстры,
Всего за день их в гневе превратила…
Никак без содроганья с той поры

О той беде, что римлян посетила,
Я не могу спокойно...

Ах, цыгане!
Скитальцы
Полей.
Вы шумны
И беспечны,
Как дети.
Ваши спутники –
Пара
Коней,
Да кибитка,
Да вольный
Ветер.

Ваш очаг–
Над рекою
Костёр.
Ваша пища–
Похлёбка
Пустая.
Вам жилищем
Дырявый
Шатёр,
А постелью–
Трава
Луговая.

В поле снежном
Кнутами
Длинными
Вас стегали
Шальные
Метели.
И крестили
Июльскими
Ливнями
Небеса
У речной
Купели.

Жизнь
Бродячая,
Ох, нелегка!
Кажет месяц
Задумчивый
Рог.
И течёт
Ваш обоз,
Как река,
От развилки
К...

Наползла темнота на луну,
А она не сдаётся, сияет,
Освещает ночи тишину
И волшебные сказки читает.

Вся в накидке со стразами звёзд
Светит взглядом своим перламутра,
Отмечает ночной свой заезд,
А уедет лишь только под утро.
-
Сергей Прилуцкий, 2012, Алатырь

Люблю бурю снежную, жгучую,
Когда ветер резвится как бешенный,
Наметает сугробы кучами,
И по кровлям накидки вешает.

В диком танце снежинки вертятся,
Ветер песню стонет печальную,
И земля вся от белого светится,
Одеваясь в наряд венчальный.

А потом вся застынет снежная,
Посвежевшая, девственно-чистая,
И забудет про ветер, грешная,
Что терзал ее так неистово.

Заискрится на солнце, звенящая,
По дорогам хрустя копытами,
И поля разомлеют спящие,
Колокольным эхом залитые.

По нужде ползли, по Темзе, небумажные «паро-
ходы», баржи, не напрягая мозги, смог, невидно
ни зги, «Челси», Абрамович Роман, как всегда улы-
бается, чуть пьян, нет, это у него, на душе светло,
купил полмира, а ушёл легко, Лондон не хуже и
Борис это знал, зонты, кепи, накидки, всё взял, мо-
локо, уже принесла молочница, стоит на пороге,
белеет, только память корчится, от воспоминаний,
скорбит о родине, повторяет, свои заклинания, не
вернуться, не вернутся, заклания приняты, розданы...