Начало театра

Я попытаюсь нить продлить повествования,
Не отступив от тверди ни на шаг,
Что бы в эфире млечном узнавания,
Помочь нам смог неумолимый маг.

Да каждый (каждая) желает быть счастливой,
А счастье в чём... и иногда...
Душа твоя-моя-их терпеливая,
И беспристрастная и умная (вода)...

Из коей Человек себя же всевозможным напитав,
О счастье "изначальном" - знает,
И никуда "оно" - то счастье, от него не денется,
Когда обрушится судьбою накопленное.

Перегружаясь каждый день, немыслимыми...

Песчаный берег, Солнце, пляж,
Дома Любви - молчания тризна,
Шумит по полочкам - грильяж,
А ты Судьба, как мрак - капризна.

Рисую пальцами - Улыбку,
И с губ твоих скольжу сквозь Мир,
Прости - досада - за ошибку,
Ведь Жизнь - Театр, никак не Тир.

(романтическая комедия в стихах, все герои вымышлены)

(I)

Поезд из Женевы отправлялся
Утром в девять с лишним. Был вагон
Пуст почти. Храпели два китайца,
Был красавец наш Кальян Делон.

Выйти он хотел на полустанке,
Толстую сигару закурить,
Там уже стоят две куртизанки,
И Делон им мило говорит:

-Девочки, вам деятельность эту
Нужно по возможности свернуть,
Песня холостяцкая отпета
И газеты желтые все врут,

Что Кальян мол бабник и повеса,
С этим уж завязано давно,
Ждет...

В районе известной русской газеты,
Где процветали в 70-х авторитеты,
Где океан не пахнет, как море,
Где эмигранты вкусили радость и горе,
Где бесплатны тикеты и пластиковые пакеты,
Но в цене растут на метро билеты.
Где не сыщешь бесплатный паркинг,
Где через каждое слово слышишь «fucking»,
«Shit» или «fuck»,
Где вместо пустырника подсаживаются на прозак.
«NO STANDING ANYTIME», «goodbye».
Бабушки на SSI, попивают пиво и русский чай.
Где брайтонские авантюристы
Ходят в «Миллениум» на...

Скажи мне, ночь,
Как ты можешь быть такой красивой?
Голубая грусть посаженных по сторонам дороги цветов –
Экстаз чувственности.
Кроткое серебро чуть задевает пустоту,
В переулках мятых листьев плетеные фигуры
Пленены.
Обожженные серафимы слов
Бесполо, невесомо, безъязыко обнажают тесноту.

Ноты раздеты пальцами...
Я сыграю время в этом гласном звуке...
Где листва шепотом вышита,
Где метафора форзиции в латыни падающих звезд
Расцветает дважды, прорастая в вечность.
Два голоса...

Без любви наш мир так жалок,
Будто пруд без лилий сонных.
Можно вить гнездо на скалах,
Ждать тепла в словах холодных.

Будет жизнь видна с изнанки,
Поищи от бед защиты.
Счастье – ключ артезианский –
Души для него открыты.

Не бросай в источник камни
Слов пустых и слов колючих.
У души так тонки грани.
Шьёт разрывы счастья лучик.

Есть здесь в радужной палитре
Отблеск хрупкого стекла –
Стразы душ, и власть гранить их
Абразиву слов дана.

Припев:
Раскрашен мир минором горьких...

«Предсмертная» эпитафия…
(по горячему следу, без редакции)

*

Не в манеже в костюме клоуна,
А под куполом всей Страны
Под защитою кавказоидной,
В третьем акте, с «окопов войны»,
Вызов бросили, двое: Фемиде,
Власти, Органам, - замутили, -
Покровительствуют им свои -
Либералы, в блефующем стиле:
Пресса, радио, из, TV
Журналисты ЕС – BBC
Ну, и всякие там блатные: -
Адвоката толкнули к войне
С исполнителем роли, и, слили
Прессе, радио и TV,
Театральный сюжет картины,
Как в...

Погуляв в сентябре, раскрасавица Осень,
Завершив торжество, раздарила вино;
Свой шикарный наряд грубо бросила оземь:
Жизнь по новой начать никому не дано.

Листья в лужи летят, закружившись в фокстроте,
И, пустив пузыри, оседают на дно.
Как бы лист ни кружил в этом круговороте,
Жизнь по новой начать никому не дано.

Полысев от ветров и от старости, ясень
Под холодным дождём машет веткой в окно;
Что-то тщится сказать, и намёк его ясен:
Жизнь по новой начать никому не дано.

Я ведь...

А в салоне снова скрипка плачет,
Собрал'ась питейная братва.
Что свершилось так, а не иначе,
Для меня в том, лишь моя вина.

Загонял я жизнь без остановки,
Вечерами падал в кабаки,
Где, в дыму угарном, средь тусовки
Всё стремился женщину найти.

Чтобы в ней узрить любви опору,
И рвануть за ней, как за звездой.
Но кончался пьяный вечер вскоре,
Одиноко брёл опять домой.

Так кружил я в поисках напрасных,
Встретиться с любовью ожидал.
Пролетали годы мимо счастья,
Да, вид'ать, не...

Не отрекаются, любя…

Эти слова написала врач в далеком 1944!
Дежурство в госпитале длилось 3 суток. После утомительных дней врач отделения нейрохирургии Вероника Михайловна Тушнова, едва дойдя до дома, записала на клочке старой бумаги «Не отрекаются, любя…» И уснула. Ей было всего 33 года. Шел 1944-й...
Романс «Не отрекаются, любя…» на музыку Марка Минкова впервые прозвучал в 1976-м со сцены Московского драматического театра имени Пушкина. Тушнова его уже не услышала – её не стало в 1965...