Музык

Глубокая синяя ночь,
Звезды в покорном небе.
Сладкое время - как дочь
Во материнском чреве

Тишайшие блестки луны
Светом звенят над водою,
Цвета молочной слюны,
Живущие только собою.

В сказке летящих дней,
В радостной суете,
Ночь - словно иней пней,
В сиреневой тесноте.

Темная поступь угасла,
Брезжит вдали рассвет
Золота сливочным маслом,
Сквозь миллиарды лет.

Ветра божественных музык
Ангелы нити ткут
Сочностью красных арбузов,
Пока звезды на миг не уснут.

Пока еще земная длится мука,
В седой воде горит реальный свод,
У жизни есть надмирная порука,
Которую ничто не разорвет.

И к вьющемуся золоту простора
Сквозь требник черноблочной пустоты
Сгоняет неизбежность приговора
Последние тяжелые мечты.

Накат небес, загробный жест Цирцеи
И черный снег, поставленный сгорать
Меж бездн столпом, -- чем ближе, тем страшнее
Держаться за пяту и умирать.


ΙΙ

Днесь трагик перед взором Мельпомены
Робеет, и клянут материки
Не видевшие...

Всё Хорошо, что Есть в Мире, что в Мире Есть, Всё Благословенно, ибо Богом Сотворено Оно, ибо Хорошо это, сказал Бог, и Добро, итак, всё, что Есмь, Хорошо и Благословенно.
Есть люди разные, но единые, красивые и талантливые, странные и страждущие, любящие и просыпающиеся, счастливые и благополучные, а значит и благонесущие. Но сколько же спящих людей, не ведающих смысл дум своих, источник радости и печали своей, чудо любви и света своих позабывших в суетливой игре земной своей, о духе мечтающих...

Не причин, не объяснений,
Для Любви не нужно мне.
Я ЛЮБЛЮ!!! - В том нет сомнений,
Я горю — в Любви огне!!!

Нет — не объяснить словами,
В них нет красок описать,
Ту Любовь что между нами,
Ею — можно лишь пылать!!!

Голос твой — всех музык краше,
А звук имени — всех слов!!!
Вкус губ — всех нектаров слаще,
Для тебя — на ВСЁ ГОТОВ!!!

И люблю я без причины,
Потому что — ПОЛЮБИЛ!!!
Я люблю — безумно, сильно!!!
И сильней, нет в мире сил!!!

И не надо рассуждений,
Толкований в...

Есть люди — они чуть чудаковаты,
быть может даже скажут: тронутые.
С улыбкой добродушно-виноватой
они взрывают мозг стократно,
и бьется сердце жара волнами.

Есть потайные дверцы в сказку,
нежданно чудаки их отпирают;
и происходит волшебство, пылают краски,
нам неприметно подменяют маски,
привычный мир бесследно исчезает.

Обыденность — шпионская улитка,
таит в себе безумство музык,
что спят внутри, за гранью зыбкой,
которую пересекли мы по ошибке,
и отворились огненные шлюзы...

Разрушил свой ковчег? иль не создал, тебе,
зачем он? кто вручал? где план и чертежи?
хранились,а может,не было,придумал всё?
- (Пылились?)
Причал, он,не узнал и арарат с холмом, он,
спутал, (изломы мира создал).
- В своём (воображении), сознании творил,
он непрерывен, целостен, (он мир), продл-
ён, у сферы нет краёв, изломов,...вращени-
ем день с ночью чередует и всё стремиться
и колдует.
***
(тетрадей нет, все утонули, и затаив дыха-
нья ход, в надежде, что не выпадут страд...

Искусство появлялось из клише и в него пог-
ружалось, без динамики и с ней, рождало но-
вых авторов, без затей, само собой, обгоня-
ло время для других, расставляло акценты,
аккорды воспроизводили мелодии, нотный
стан, фиксировал потуги, даже если музык-
ант был и пьян, «подойди скорей поближе,
чтобы лучше слышать», не определить кто
выше,ты или гуляющий по крыше,твоих дней
пустота, зло превращалось в хорошо, а добро
в плохо не ограничивая спектра мыслей тво-
их, что собственно...

Наши стяги побило тщетой,
Оболгали до судных мгновений
Проповедники слог пресвятой,
Голосят и не чтут откровений.

Мрамор может бессмертных певцов
Грозовому обречь перевалу,
Персть сияет с червовых торцов,
Зрят церковные райскую алу.

И возбранно хоругви белить
Оглашенным к ночной литургие,
Слез на мрамор сиих не излить,
Бдят одни и у плахи другие.

Коемуждо столпницы свое,
Бойных терниев хватит с лихвою,
Сколь графита горчит остие,
Быть чернилам со течной канвою.

Наша...

Яков Есепкин

• Из книги
«Сонник Корделии»


Портреты юдиц в сусальном золоте

Двадцать девятый фрагмент

Золотых ли царевен травить
Иды вновь собрались о каморах,
Фей антоновкой будем живить
При седых звездочетах и Орах.

Ветхим пурпуром тьмы налием
Антикварные битые кубки,
Пой обручниц стола, Вифлеем,
Ныне все и успенны голубки.

Ах, Чума, это время земных
Страшных пиров, эфирной их неги –
С барвой фижм и шелков ледяных,
Красным принтом чарующих снеги.

Сорок первый...

Сидеть на крыше, болтать ногами, писать стихи фонарям и птицам.
Ходить по кругу, ходить кругами, к друзьям сорваться, тебе присниться.
Бумажным змеям махать с балкона, пускай взмывают всё выше, выше.
Но город пишет свои законы: какие ноги, какие крыши,
о чём ты, братец, о чём, сестрица — столбам давать имена?
Чудные.
Антенны в космос торчат, как спицы, и шлют неслышные позывные.

Жить добрым магом, искать аккорды для лучших музык на целом свете.
Читать взахлёб до рассветной корки...