Молчание

Египетская цедра над метелью
Сменилась топким цеженным огнем,
И жалованный снег предстал купелью,
И слух потряс Зевес, рассеяв гром.

В цезийское пространство ход отверст,
Искрится фиолетом чермный перст
Антихриста, но вечно существует
В природе роковая правота,
А днесь ее вместилище пустует,
В каноне солнце Божия перста.

Елику смерть о черном балахоне
Куражится, поклоны бьет, вино
Из сребренных куфелей (на агоне
Убийц холодных, прошлое темно

Каких, летучих ангелов отмщенья...

А снеги вытянули душу,
Спускаясь, бросили, студя.
Твое молчание, как стужа,
В прощальном небе ноября.

На снежной простыне остылой,
Проговорила, чуть дыша:
"Тебе не холодно, мой милый?"
И тело Обняла душа.

Не спрашивай и не говори, молчание золото се-
ребро прожито, предательство совершено ещё
раз, пошёл в отказ, в зеркалах, ответы, отсветы,
отражения, того чего не было и мщением обес-
печено, что же дальше, давно исчерпано, а он
говорит, должен, что ещё? тональность нарушим
рушим представление своё о мире, постепенно,
в ходе самого описания и рождения знаний (ни-
кому ненужных), из методичного заполнения
строк об одном и том же, скок, запятые, точки и
другие значочки (буквы), заклание...

Она, пробитая осколком,
Лежит в музее под стеклом,
Рассказывая нам, потомкам,
Живую правду о былом…

Рвались снаряды то и дело,
Вовсю хлестал свинцовый град.
В том пекле даже сталь горела,
Но русский выстоял солдат…

И вот теперь я перед нею
Склоняюсь через столько лет,
Молчание прервать не смею.
И мне уже держать ответ.

Пока еще есть место войнам,
Клянусь сражаться против зла,
Чтоб хоть немного быть достойным
Того, на ком она была.

Сидели в ресторане знатном,
Один – в костюме элегантном,
Другой же – в нескольких местах,
Поблёскивающих штанах
(И так же, в нескольких заплатах),
Не бедный брат с богатым братом,
Не бомж, да и не знатный гранд,
А журналист и коммерсант.

Вдруг журналист, собравшись с духом,
Соседу указал на муху,
Мол, плавает в его тарелке,
(Без всякой задней мысли сделки).

А в чём же сделка та была?
За коммерсантом – не ржавеет.
Благодарить решил сполна,
От коего...

Любовь, что демоном сомненья жжет,

Мечом грудную клетку рвет,

Выклёвывает сердце и отравляет жалом.

Любовь, что рушит лёд,

Сама же айсбергом встаёт и выпивает Океан!

Как застывает солью ран.

Любовь, что осушает Океан!

Взрывает храм навстречу новым дням!

Меняет истину и ложь местами.

Любовь, что происходит между нами,

Не остывает красными зрачками на дне пустынь.

Но гасит солнца, разбег галактик ускоряет,

Вселенную до взрыва расширяет

Любовь, что правит...

Я иду за тобой, рассекая твердеющий воздух
Переулками трещин, кубической льдиной пространства
Тихий свет зарождается в нервно мигающих звёздах
Отражается символом вечного непостоянства

Я иду за тобой побережьем тугого залива
Золотым октябрём по песку остывающих песен
Приливная волна покидает меня торопливо
И ступни высыхают и камень становится пресен

Я иду за тобой, я как – будто питаюсь следами
Различая под снегом, внимая сквозь водные толщи
А за мной километрами ветер и тучи...

Вот снова три девицы дружно
Сидят за пряжей под окном.
Давно известно всем о том,
Молчание – девицам чуждо.

Не о мечтаньях стать царицей,
Чтобы родить богатыря,
Вели свой разговор девицы
(Принц заменил бы им царя!)

Но, речь невинна… о цветах…
Одна девица любит розы,
Другая восклицает:«Ах!
Мне с детских лет милы мимозы!»

И «незабудки» хороши.
Порой зимой поляна снится.
Их нежность – радость для души…
Молчала лишь одна девица.

«Подруженька, изволь поведать,
Молчишь...

Свободу воле, чернотельному излучению, кванту
прозрения, заблуждению, бреду, его жене, соседу,
фотону и её лону, самому слабому свету, его энер-
гии, (она конечна, смерть в игле в её острие, игла в
яйце, яйцо в утке, (цветки незабудки), та в зайце он
в ларце, ларец под дубом, дуб в неопределённос-
ти, людской влюблённости, в ограничении способ-
ности, предсказать, предопределённости, (нельзя
найти положение и скорость частицы сразу, возде-
йствуя светом), ну брат ты явно с приветом...

Не ты ли говорил: «Люблю»,
Не клялся ты, но что в словах,
Когда и взгляд твердил: «Молю»,
И холод таял на губах.

Не клялся ты, но клятвы что,
Когда пожатье наших рук,
И то молчание само
Дороже были всех порук.

Но ты же говорил: «Люблю»,
Я радовалась, как дитя.
Как стал чужим ты, не пойму,
И как чужою стала я?

© Copyright: Наталья Костянова, 2010
Иллюстрация: интернет