Молчание

ласки твои – лотос
кудри твои – месяц
мысли мои – птицы
в окнах твоих гибнут
окна твои – осколки
неба из лазурита

Я люблю чувствовать знойное эхо твоих шагов в воздушно-льняном халате,
в лилово розовых крошках заходящего солнца на подносе крыш,
где затерялись твои холмы, искать приметы тепла догорающего хвороста.
У побережья луны колосятся твои мечты, звездное кораблекрушение,
окропившее щепками серебра кроваво-угольный слог волны.
Я люблю скитаться по паутине влажных рубинов твоих...

Вот опять «зависают», угрозой, долги...-
Мрачноватого времени тучи...
Их оплачивать должен! Моги, не моги...
Хоть подохни, добавь им до кучи,-
беззастенчивой в алчности группе козлов!
Воровство, кто вершит уж как нормой.
Где советские вклады? - Ответь, пустослов! -
Речь о Горби - чудиле, с «Реформой»!
Обобрали под липку, причём, аж за раз!
Долг «провис», а Властям - шито-крыто...
Ощущай же, Народ, обязательств экстаз,-
долгосрочно..., а значит,- забыто...
Бабки где, бишь советские...

Плакать в туалете,
Чтобы ни кто не знал.
Ненавидеть ветер,
Он листья разметал.
Улыбаться тучам,
Они солнце скрыли.
Надеяться на лучшее,
Пока не схоронили.

Вдвоём молчать
И чувствовать, что живы.
Бояться и кричать
От взглядов чьих-то лживых.
Любить лишь ночь,
Она всех понимает
И прогоняет прочь
Всё то, что нас терзает.

Полковника — четыре пули
достали... в центре аж, Москвы,
и слухи, сразу, всколыхнули
( стреляли «профи» ) слог молвы,
струящейся — тропой терзаний,
кто прав, кто нет, а посему:
скользящей долей, меж страданий
итогов смертных... Но ему,
Истории, по Праву, фраза
принадлежит ( то о Чечне,
меж рейдов адовых спецназа,
на непонятной всем войне ):
«Здесь, Родины не защищаю,
в отличии от сих «мирян»!
Я - «тракториста» понимаю,
средь бесконечности «крестьян»!
Судьба, во мщении, одержима...

Пьяный корабль.
Начинается новый день.
Острые сабли.
Танцуют неясные тени.

Море набрало в рот воды
И молчит.
Только барашки у берега вздыблены,
Только блестят мечи.

Ветер. Я слышу ветер.
Но это обман слуха.
Это души посланников смерти
Завораживающе ухают.

Берег задёрнут дымкой.
Кроваво-алое зарево.
Третий Рим!
Корсары!

«К бою! — Это говорит капитан. —
К бою, Солдаты Удачи!»
Наполеоновские планы.
Море стонет и плачет.

Золото. В небе слышится голос.
Плавно скользит...

Я иду в никуда. Или, может быть, просто стою.
Я куда-то приду. Или, может, останусь на месте.
Я лишь знаю одно: мы не сможем, не сможем быть вместе.
Ты уже не споешь. Я уже никогда не спою.

Это всё тишина!!! Почему здесь не слышно стихов?!
Почему столько лет мы с тобою безвольно молчали?!
Виноваты — не мы: ты же помнишь, как мы обещали
Сохранить тишину, как другие — безмолвие слов!

Мы уже не споём. Мы уже никогда не споём.
Это кто-то другой, кто всегда наблюдает за нами,
Поднимает...

Две луны. Два холодных глаза.
Два души восковой окна.
Что им детская злая фраза,—
Им, познавшим молчание Дна?

Что им ласковый ветер с юга,
Разрывающий в клочья сталь?!.
«Мы уже не встретим друг друга»,—
И привычное: «Очень жаль...»

Две луны. Два холодных глаза.
Нет в них ночи, и дня в них нет.
Подмигнули — четыре раза—
И закрылись: искать ответ.

Тишина и покой — как болото,
Как трясина и тихие омуты.
Словно зверь из людского оплота,
Я рванул из прокуренной комнаты

Очертя и сломя, в ослеплении
И в рубахе, от ворота порванной.
Кто я был здесь? не только ли пленник,
Раз я ждал столько лет, зачарованный?

Среди терний посеющий семя,
Я венки променяю на веники.
Мне пора бы, наверно, со всеми
Рассчитаться на «эники-беники».

Расплескалось молчание комнат,
И остался я — красным по чёрному,
А старушки замшелые помнят
Про меня...

Милый Шьяма, скажи, иль письмо напиши,
Где ты бродишь сейчас в этот поздний час?
Ночь стучит в мою дверь,
И мне грустно, поверь
Быть одной без тебя,
Молчание храня.
Я сижу в тишине, слух направив к двери
Милый Шьяма, прошу мою дверь отвори.
Озари своим светом темницу мою,
Ты же знаешь тебя одного я люблю.
Мне так страшно, темно, холод мучит меня,
Мне все хуже и хуже день ото дня.
Боль разлуки с тобой угнетает меня,
Я не знаю смогу ль я дождаться того дня,
Когда ты простишь мне...

Отсеки многоэтажные,
Как с Курска чуть слышен "СОС"
Спасите! Кто есть отважные?
Из жизни, что прет в откос.

Но только в ответ молчание -
У каждого свой отсек...
И без тормозов в отчаянье
Сверхзвуком сползает век.

И кто под ногами, выше ли -
Спасательный круг один
Кто вместе был - выжили.
Им водки на всех кувшин...

А тот кто один как крыса,
Забился добро храня
Могильной плитою крыша
Крепкая как броня.