Метро москвы

Если б не было рояля
Как же музыкантам жить?
Не на пикколо ж баяне
Самогон и пиво пить.

Кстати, кто еще не знает
Если валторну распрямить
17 метров трубки получает
Чтоб из нее винище пить!

На плетне петух сидит,
Ни секунды не молчит,
Песни громкие поёт,
Он на землю слёз не льёт.
Вдруг, откуда не возьмись,
Тут лиса и объявись,
Села в метре от плетня,
Перед ним сияет вся:
- Ох, красиво ты поёшь,
Слёз солёных таз прольёшь!
Только, Петенька, скажу,
Свой язык не придержу,
Батька твой всё ж лучше пел,
Так же он, как ты, сидел!
В разговор петух вступил,
Пред лисой он, не юлил:
- Батька мой мастак был петь,
Мне, видать, так не суметь,
И раскрыть его секрет,
У меня...

Прощай, зеленая трава,
До вздоха первого, до срока!
Я понимаю, как жестоко
Ронять ненужные слова.
И август, силой одержимый,
Так недоверчив к устным просьбам,
А осень ранняя уж мимо
Знамена красные проносит.
Мирюсь, что так произошло,
И думаю про неизбежность.
Трава, спасибо за тепло,
За нерастраченную нежность.
Прощай, я буду снова ждать,
Считать до встречи дни и метры,
Мне о твоем рожденье март
Напомнит первой веткой вербы.
И как мальчишка (мне не поздно)
В ладони зелени налью...

У Вселенной нету брода, во Вселенной – прямо в воду,
но священное безумие нам нужно, чтобы этот путь пройти.
И метановыми факелами* закипает Ледовитый океан,
ищем мы свободу, только в рацио – ее нам не найти.
Тают, глыбами оседая, ледники,
и большая вода подступает к ступням,
а мы толчемся у входа, у начала пути,
в царстве количества силу меняя на медяки.
Умереть от тоски, не оглядываясь назад,
нет судьбы, есть медлящий и проседающий ты!
И пустыни пески поднимаются, расползаются...

Уж метров десять оставалось,
А он всё ближе подходил.
И сердце билось, сердце рвалось
Навстречу ей,
Её просил
О чем-то, слов не понимая,
Пока не вспомнил, не прожил.

Едва приблизившись:
– Напрасно тебя я в тайну посвятил,
И из-за этого теряю, о, милая – он говорил.
Она ж, словам его внимала, была печальна и нежна,
И вторила:
– Я тоже знала, но я хотела… мне нужна… –
И смолкнув, слезы утирала. – Ведь это все не просто так?
Ведь это все не ради скуки?
А он винил себя за...

Мне припомнится это потом,
Память явит на миг, как награду,
Эту комнату с елкой и дом,
И морозный пейзаж Ленинграда.
Стыл заснеженный Аничков мост,
Рвались вскачь ошалелые кони.
Опускался легко на ладони
Снег последний, как россыпи звезд.
Все припомнится, это и то,
Дни счастливые не повторятся.
Затерялись случайно в метро –
Только в жизни бы не затеряться.
Блеск неона.
Цветное кино.
Зарисовки в блокноте с натуры.
Наплывает,
как свет на окно,
Четкий контур лица средь сумбура...

Скорее считаясь им братом, а может быть другом,
В минуты недоли, в часы неизбывной тоски,
Собачьи глаза, что набиты привычным испугом,
Светились теплея,
Добрели почти по-людски.
А дел и всего-то, что хлебные крохи да кости,
Не с барского вовсе, с цветастой клеёнкой стола.
На этом пиру мы у жизни не долгие гости,
Два метра квадратных земли
Иль два воронёных ствола.
И то и другое сегодня нам в самую пору,
Скорее навырост, чего там скулить и просить.
И вряд ли отыщешь уютную тёплую нору...

Устойчив, ты, как никогда, и не столкнуть,
и равновесие в мозгах и никуда их не
загнуть, ты на канате иль в метро по эс-
калатору стребаешь или объёмен, мно-
голик, ты не один, ты не один, старик,
расстроил, расщепил сознанье, любовь
ко всем, как заклинанье, о вечности ни
слова, благодать, сегодня и сейчас, не
будем мы и врать/страдать, и непороч-
но всё, к чему, Он, прикоснулся, и исти-
на и путь, и те свершенья рая, что сотво-
ришь ты вдруг, смеясь/лабая на жизнен
ных просторах...

А весна медлительна пока,
На полях, как уголья, вороны.
Серые повисли облака
Над училищем гражданской обороны.
Чёрный лес,
Продрогшие кусты,
Вязкий приусадебный участок,
Дятла дробь,
Ритмичная
И частая,
Среди толкотни и суеты.
Лес магнитит толпы, как метро,
Голову поднять и затеряться.
Никогда уже не повторятся
Эти кадры раннего кино.
Тонет в небе острый шпиль сосны,
Падая, плывёт перед глазами.
Три штриха медлительной весны…
Остальное дорисуйте сами.

Я сейчас живу в глубинке,
Где скитальцу - в самый раз,
Каждый носит по дубинке,
Чтоб Макар телят не пас.

Я один дубинкой этой
Отгоняю комаров,
Сплю в ложбинке, под газетой,
Всем доволен и здоров!

Почему? Да потому что,
Заколбасясь* в лопухи,
Чтобы не было мне скучно,
Тку стихи из чепухи.

А потом - кладу в карманы,
И насытившись вполне,
Вам романсы и романы
Сочиняю при луне!

Рифмоплетство здесь в почете
(Не лопата и не лом),
Так что здесь мы на работе
С Музой числимся...