Мелкий

Яков Есепкин

«Стихотворения из гранатовой шкатулки»

Каверы

XI

У Эреба велики балы
И ночные музыки чудесны,
Молодые резвятся юлы,
Пированья сие ль не одесны.

Вьется мускус, аромы летят,
Хмель щадит герцогинь безобразность,
Ах, и ангелы сами хотят
Пригубить со бочонков алмазность.

Не сюда ли влекут нас оне,
Смертоимные одницы Геи,
В ледяном восточаясь огне
И чаруя диаментом веи.

XII

И еще пировые темны,
Лишь надежды гостей исцеляют,
Но уже фавориты Луны
По...

Для чего нужны нам внучки?
Чтобы баловать их ручки.
Новыми игрушками,
Куклами, хлопушками.

Чтобы баловать их ушки
Петь веселые частушки.
Каждый день читать им книжки,
Сказки любят ребятишки.

Чтобы баловать их глазки,
Покупать мелки и краски.
Рисовать цветы и море,
И кораблик на просторе.

Чтобы баловать их ножки,
Бегать вместе по дорожке.
Ловко прыгать и скакать,
И на саночках катать.

Чтобы баловать их ротик,
Сварим вкусный мы компотик.
Испечем побольше плюшек,
Пирожков...

Недосказанная сказка, незаконченный сюжет,
Есть начало, есть завязка,…только окончанья нет!

Каждый раз, листаешь книгу, открывается глава,
Снова жизнь играет в игры, снова новые дела.

Все герои так занятны, всем всегда не до чего,
Все в делах, таких понятных, выжить бы…и пусть бы шло

Всё, как хочется, как в планах.
Только новая глава начинается так странно,

И куда-то повела. Закрутила, завертела. Окончанья снова нет.
Так похоже на текущий, вечный жизненный сюжет...

Нам обоим от любви не излечиться,
Не спасут нас ни микстура, ни коньяк.
Та бацилла очень мелкая частица,
Заразить может каждый просто так.

Ей противиться не склонные мы оба,
Принимаем этот вызов от небес.
И, пока растут под окнами сугробы,
Обнажается взаимный интерес.

Чем темнее ночь, тем дольше поцелуи,
Это правило проверено давно.
Миг созвучия желаний неминуем,
Как из двух возникнет явное одно.

Утро вечера, конечно, мудренее,
Помогает сон бороться с хворью, но,
От любви с...

Я смотрела в окно, не замечая ничего вокруг, задумчиво рисуя на мокром стекле от дождя. Возвращаясь в реальный мир, я почувствовала холод, который проникал в самые потаённые уголки моего тела, вызывая озноб и мелкую дрожь, от которой хотелось спрятаться, ощутив тепло объятый ​​любимого человека. Казалось он рядом, только протяни руку и он твой, но нет это только мечта, за которой скрывается страсть, одинокой женщины, которая хочет любить и быть любимой.

Малая деревня и донской хуторок…
Не давали вам, - правители жить!
В жизни хоть по несколько веков…
Чтоб свои полезные дела вершить.

Кормить семью и большую страну…
Чтоб по жизни, она не голодала!
Была всегда в достатке и процветала…
Растила детей и приучала их к труду.

Хотя труженику надавали никогда,
Осуществить свою задуманную мечту…
Пожить в достатке на селе иногда
И забыть в стране, - вечную нищету.

Враг народа никогда не переводился…
Вот над тружеником веками и глумился...

Торопливость суетой,
Сделав дня течение.
Гонит в срок, что дан судьбой,
Запретив сомнение.

Враг порядка суета,
Жить она мешает.
В хаос спешки ворота,
В людях открывает.

В суетливости есть что-то,
Мерзко-мелкое как гнус.
Серость духа без полёта,
И угодливости вкус.

И нет веры к суетливым,
Не в своих и не в чужих.
Снисходительно-брезгливым,
Часто будет взгляд на них.

Всем, противно суетиться,
Но свободы в мире нет.
Жизнь и вольных словно птица,
Суета мирских сует...

Сентябрь играл сентиментальностью,
Листвою броскою дразня,
Мечтою плавил воск Реальности
И лил на сердце Октября.

Взлетали клены Терпсихорами,
Дубы спокойствием набухли.
И за пустыми разговорами
Тепло и вкусно пахли кухни.

В деревне вечер - как наречие:
Слова слипаются и рвутся.
Закат - красней и гуще кетчупа -
В глаза вливается, как в блюдца.

Гармонь задумалась...
И брызнула
На петушиное фламенко.
Тумана плоть прозрачней призрака,
Зрачком снимается, как пенка.

Деревня...

По двум сторонам Георгиевской улицы, там, где начинается Владимирский спуск, установлены два объекта одной скульптурной композиции. Точнее даже назвать их «субъектами»: это филёр и шалопай. Филёр наблюдает, спрятавшись за афишной тумбой, за шалопаем.
Когда-то район города называли «шалопаевкой», потому что рядом располагались Торговые ряды, где промышляли карманники и мелкие воришки. Полицейским приходилось присматривать за ними.
.

Над шалопаевкой ништяк погоды;
изведаны лазейки и проходы...

Сколько ж в мире их,
Мелко-пакостных.
На людей всех злых,
И не радостных.

Они помощь ждут,
В миг опасности.
Льстят, хитрят и лгут,
Сделав гадости.

Тем, кто их сильней,
Клянясь в верности,
Тем, кто их слабей,
Скажут мерзости.

Всюду и везде,
Они зло творят.
И любой среде,
Сутью их вредят.

Но нет в мерзости,
Силы и ума.
Зло ущербности,
В ней как вонь дерьма...
Марковцев Ю.