Малое дитя

Ты,женщина от Бога,без сомнений
Красавица,но,что ни говори
Любительница острых ощущений
Ты заключила с дьяволом пари

С тех пор мужских сердец ты Властелина
Вступает в силу колдовство и...ах!
Смягчаются,подобно пластелину
Мужские души в дьявольских руках

Попал и я в те колдовские сети
Один из многих,чар любовных раб
Ты для меня -одна на белом свете
Я для тебя-лишь мизерный этап

Доселе неизведанное чувство
Я испытал впервые,лишь с тобой
Любовь-отнюдь не легкое искусство
И...

Не ты ли говорил: «Люблю»,
Не клялся ты, но что в словах,
Когда и взгляд твердил: «Молю»,
И холод таял на губах.

Не клялся ты, но клятвы что,
Когда пожатье наших рук,
И то молчание само
Дороже были всех порук.

Но ты же говорил: «Люблю»,
Я радовалась, как дитя.
Как стал чужим ты, не пойму,
И как чужою стала я?

© Copyright: Наталья Костянова, 2010
Иллюстрация: интернет

1
А сватовство ( Едва ль к кокетству ( ! ),
ведь князь Верейский - Мужем слыл… ),
уж тайной не было соседству
( А Плебс, по жизни, гам любил! ),
где Троекуров, отчей долей,
средь почитаний, с доброй волей,
как именинник восседал…
и поздравления принимал,
к событию готовясь, чинно,
а свадьба дочери…- итог
( Да что там?! ) - просто эпилог -
для темы, что вполне причинно -
их отношения подведёт,
а жизни разведёт…- аж влёт!
2
А Маша, в скорби пребывала,
где мукой день был ото дня...

В России изменилась страна...
Повсюду в ней одна война.
Полицейских более двух миллионов стало,
А страна от беспредела здесь устала!
Зарплату увеличили в несколько раз,
А результат плачевный подчас.
То там, то здесь, кого-то застрелили...
То полицейские кого-то здесь избили.
То прокурор машиной дитя сбил...
То пьяный судья кого-то задавил.
Вот в Белгороде средь бела дня...
Преступник чтоб показать себя.
Начал безвинных убивать...
Жизни средь бела дня лишать.
А где же полиция была...

Толпа всё схавает? дворняга, а что ты ждёшь
всё бедолага, исчерпаны дошли до донца, ро-
дить нельзя и свет в оконце, и зарево былого
дня, восхода солнца для тебя, не парься детка,
мой дружок, смирись распойся, сапожок, при-
дётся в пору, при переломе гипса хватит, и не-
чего что жмёт корсет, окно проделаешь и свет,
проникнет, разольётся, и мысль, что спала,……
вдруг проснётся.

Оглянись. Как твой след одинок
Среди кочек и чертополоха.
И на каждом листочке лишь кроха
От слезы, растопившей порок.

Из алмаза судьбы бриллиант,
Огранённый веками осколок.
Отражающий луч его колок,
Режет тьму, как дитя-адамант.

Ты трассируешь ими свой путь
Оставляя пунктиры потомкам
Нет решений в вещаниях громких.
Многословьем не выразить суть.

Может быть, нити света пронзят,
Пересекши, отчаянный разум.
В нём блеснёт белоогненной плазмой
Вдруг открывшейся истине взгляд...

Bells for John Whiteside’s Daughter
Колокола звонят по дочери Джона Уайтсайд (Элегия)
John Crowe Ransom (1888-1974)

В маленьком теле, как молния быстром,
C изящностью птицы крыла,
Tолько недавно, не верится даже,
Здесь девочка рядом жила.
Что же здесь делают крест и кадило,
Неужто она умерла?
Смерть не спросила, скосила не плача,
И нас поразила она.

Только вчера залетали к нам в окна
Cчастливого смеха звонки –
С тенью своею сражалась под солнцем,
В длину совершая прыжки...

Он в глазах её видел мечту,
Что искал на окраинах звезд,
Он ловил звук из уст на лету,
По-другому жить просто не мог.

Её образ читался во тьме,
Средь бегущих потоков дождя,
И в мечтах иногда на стекле
Видел, как проступала рука.

Он тянулся к ней сердцем своим,
Это был тонкой страсти порыв,
Но любить так боялся один,
И сердечных скрывал чувств мотив.

Он сонеты писал по ночам,
Представляя закаты вдвоем,
Сердце отдал на откуп стихам,
Как романтик, он верил в любовь.

Как...

лучами, спят
веснушки на лице твоем,
дитя взглянушее на Небо.

Весомее кастета в ограде остроколой –
Творение поэта под лампочкою голой.
Среди макулатуры, террора и соблазна –
Герой литературы без страха и сарказма.

Нелеп он или дивен, силён или недужен,
Но так ли он наивен и так ли он ненужен
При немощи культуры и мощи суицида –
Герой литературы эпохи Геноцида?

Распахнутые очи – открытое забрало.
Себе по росту почерк столетье выбирало.
Апостольского лова орудие извечно:
В начале было Слово. И Слово – безконечно.

Оно дано навеки, но...