Лежу я как то

Рука бойца, увы, устала
Скакать в ночи во весь опор
Под липким теплым одеялом
Лежит усталый командор.

Герою нужно очень мало
Для счастья... Он один и вот
Опять лежит под одеялом...
В трясине сумрачных болот.

И как же можно не гордится
Такой натруженной рукой
К нему спустлась счастья птица -
На сердце - хаос и покой...

Вот это бой... Салют Тортуги
пиратам! Гром ракетныых дюз!
Хозяин звезд! Маэстро фуги!
Лежит безвольный как медуз.

Былые гаснут впечатленья...
И в ожиданьи...

Все идешь и идешь. И сжигаешь мосты.
Правда где, а где ложь? Слава где а где стыд?
А Россия лежит в пыльных шрамах дорог.
А Россия дрожит от копыт и сапог.
Господа офицеры, голубые друзья.
Я конечно не первый, и последний не я.
Господа офицеры, я прошу вас учесть:
Кто сберег свои нервы, тот не спас свою честь.

Кто мне враг, кто мне брат, разберусь, как нибудь.
Я российский солдат, прям и верен мой путь.
Даже мать и отца, даже дом свой забыть,
Но в груди до свинца всю Россию хранить...

Меня насквозь пронзает космическое знание
Космическое пламя свободы ледяной
Мой дух раскрепощает и в небо клином вышибает
Весь опыт эволюции, накопленный за век людской

И как - то очень тихо просторно и пустынно
И дико и безлюдно в свободе неземной

Небеса вне себя от безумия бури
Колдовская гроза распинает огонь
Сквозь нирвану грозы пьяный Бог веки хмурит
Громом мчится по небу криссталический конь

Только шелест странных трав, только крики в подземелье...
Я ищу в впотьмах свой...

Пора в поход нам! Пора домой!
Там, за горами, там, под Горой,
Лежит, заклят, великий клад —
Сокровища лежат горой!

И деды наши, и отцы
Там колдовали, кузнецы,
И той порой под той Горой
Будто звенели бубенцы.

Каменья в рукоять меча
Вправляли, свет в них заключа, —
Эльфийский князь глядел, дивясь,
На меч, горящий, как свеча.

Годился звездный — для колец,
Огонь драконий — на венец,
А лунный свет — в любой предмет,
И в сети свет ловил мудрец.

Пора в поход нам...

Загрустил наш Авраам. Хитрая Ревекка
Прибрала сынка к рукам - делать человека.
Откололся Исаак ручкою от блюда,
Весь в работе, как ишак, на своих верблюдах.

Не приходит по утрам с порванной рубашкой
От какой-нибудь мадам от милою мордашкой.
Молодые в полный рост про отца забыли.
Стал отец им словно хвост не пришей кобыле.

Невесёлая пошла жизнь у Авраама.
Как-то надо украшать эту панораму.
Нет достойнее пути оживить житуху,
Чем на старость лет найти в жёны молодуху.

А, гори оно...

Не в сыром бору,
Под валежничком,
На степном ветру
Под орешничком,
Под орешничком
Ручеек бежит,
На земле ж ничком
Богатырь лежит.

Целый день лежит
И уж сумерки,
Целый день был жив
Уж не умер ли?
Уж не умер ли?
Не отдал концы?
Не от пули ли?
Не от палицы?

Он лежит один –
Руки в стороны.
Он один – блондин:
Кругом вороны.
Кругом вороны,
Аж черно в степи
Р-разговор у них
Про кровавый пир.

Среди них один,
Видно старшина,
Ворон-дворянин
В званьи коршуна.
Со своей...

Ты зачем меня оставил
в том болоте, капитан?
Помнишь, я тебе доставил
рыбы с Вытегры кукан?

Помнишь, когда горку брали,
фрица ты не углядел,
я тогда его подправил,
ан, вылазать не хотел…

Потому – под пулемётом
находился в сей момент.
Капитан, ты ж помнишь роту,
как вручал мне партбилет?

От чего ж теперь с болота
ты ушёл, а мне лежать?
Мне ж ведь тоже жить охота,
как тебе, е…ня мать…

Булькает, горит болото
чёрным клюквенным дождём,
редкий шелест самолёта,
тишина, лежим...

Забытые слова...
Забытые признания.
Упал листочек с дерева...
К чему теперь стенания.

Сорвал бродяга ветер...
Зелёненький листочек.
Теперь лежит он на земле...
Лишь боли в нём комочек.

А ветер дальше полетел...
Ведь листьев...
Много так вокруг.
Играл он с ними как хотел...
И говорил... что друг.

Листочек на земле лежит...
Лежит и увядает.
Прошёл прохожий...
Наступил.
О боли он его... не знает.

Лариса М.

По полям по перелескам стелется туман.
Прошуршит ли звёздный дождь,
наметёт ли снег.
Засыпает белый снег под скалой карман.
Там лежит, лежит давно, чёрный человек.

Дурно пах комбинезон, зверь не подходил.
Тихо кружится метель,
искорки, стекло.
Двадцать лет его прошло, больше не пожил,
и в том месте, где лежит, под скалой тепло.

Белый снег, белый снег, серая скала.
Посижу подле холма,
остывает стынь.
Много снега вокруг, хрупкого стекла,
и мороз нарисовал снежную полынь...

За все красивые слова
И яркие детали
Папаню критики едва
Вконец не задолбали.

Критиковать во все года
Поэта каждый волен,
И потому поэт всегда
Гоним и обездолен.

Но это,в общем,суета,
Другая вещь похуже:
На то поэт и сирота,
Что даром всем не нужен.

Вот и сынишка--оглоед
И пубертат противный:
Уже ему шестнадцать лет,
Уже репродуктивный.

Папане он для красоты
И типа назиданья
Сказал:чуть-чуть,и гений ты,
Посмертно это званье,

Ты проходил бы иногда
Проверку организму...