Кто видел камелота

Было солнце, было лето,
И в потоках ярких света
Все цвело и зеленело,
Сердце билось, кровь кипела.

На лугу у быстрой речки
Поднимался дым колечком,
Завивался узелком,
Исчезал за бугорком.
У костра лежал пастух,
Говорил с собою вслух.
Его слушала улитка,
Что несла свои пожитки
На натруженной спине.
Да в раскатистой волне
Две лягушки с окуньком
Любовались пастухом.

У костра торчит рогулька,
А на ней висит кастрюлька.
Супа мерное кипенье
Навевает сновиденья.
Погрузился в сон...

Я видел Вас в дверном проеме,
В платочке белом на плечах,
И Вы, как ангел на иконе,
Стояли в солнечных лучах...

А на лице играли тени,
Улыбку пряча, как вуаль,
Продлись счастливое мгновенье,
Развей сердечную печаль...

Глаза отвел, и вас, не стало,
Лишь тени пляшут на стене,
Как жаль, что видел Вас так мало,
И то, наверное, во сне...

А за окном бушует лето,
Шумит зеленою листвой,
И образ ваш витает где-то
За лесом или за рекой...

7.6.14

Я стою у моста, что навис над Фонтанкой,
Я смотрю, как волна набегает на серый гранит.
За моею спиной молчаливо раскинулись замки,
Каждый камень в их стенах о прошлом немало хранит.

Стены видели жизнь без прикрас и фантазий,
Верноподданных слуг и порою жестоких царей.
А теперь, почернев от налипшей на улице грязи,
Хмуро смотрят на мимо устало идущих людей.

Здесь на каждом углу примостился фотограф,
Чтоб приезжий любой смог оставить на память себе
То мгновенье, где он неподвижен у...

Пишу стихи - не только засветиться,
Чтоб знали люди о кромешной тьме,
О шахтах Севера и Воркуты зарницах -
Свой жар сердец мы дали мерзлоте...

Мы жар сердец вложили в эту землю,
Мы растопили вечные снега,
Другую жизнь я в корне не приемлю
И Воркута всегда мне дорога!










Поезд на Воркуту...




Путь Воркутинского шахтёра,поэта Севера …

Я в подземелье путь проторил свой -
На «Комсомольской» сотни километров,
Люблю подземный рай горняцкий свой ,
Здесь...

Мы кружку новую нальём,
И песню мы с тобой споём,
Про нашего,про Гарри!
Было то место-Азинкур,
Не видел то и сам Артур,
Французам мы надрали.


Ну а шотландцы-молодцы,
Надрали задницу Флюри,
Французам мы надрали.
Было то место-Азинкур,
Не видел то и сам Артур,
Король наш славный,Гарри!

Комната. Зима. Вечер.
У окна - молодой человек.
Смотрит. Как мягко светит
Фонарь. И как серебрится снег.
Вдохновенно: "Был вечер чудный...".
Посильней подбирает слова.
Восхищаясь обыденным в будни,
Пусть и в самый канун рождества.
Вдруг звонок. Телефон. Отвечает.
То давнишний студенческий друг.
Волшебство за окном исчезает...
В темноте только матовый круг…
"О, привет! Как живешь?" - "Да, не очень.
Позвоночник. Кровать. Скукота..."
(Так небрежно - пустяк, между прочим).
"Вот звоню...

Я видел тебя пять минут
Как будто в кино
Как будто не шла, а плыла
В болоньевом, лёгком пальто

Я издали видел тебя
И взглядом тебя провожал
Ты словно плыла по волнам
А я на причале стоял...

Как будто немое кино
Как будто вокруг кинозал
И я словно зритель, немой...
Лишь взглядом тебя провожал

Пирушки удлиняют жизнь,
Несут веселье, в час застолья,
Душа в них требует раздолья,
И мысли улетают ввысь,
Резвятся, прыгают, искрятся,
Шампанским брызгают порой.
И разум в них не чувствует застой,
Когда беседой будешь наслаждаться.

Три друга, три повесы, вдруг,
В хмелю, когда исчерпан круг,
И повод, для введенья диалога,
Для красоты и рифмы слога,
На каббалу переключили разговор,
Наука это либо шарлатанство? Спор,
Не утихал до первых петухов.
Но дальше не продвинулся основ...

Там за морем-океаном,
Скрытый за густым туманом,
Берег острова Чудес,
А на нём волшебный лес.

Живут эльфы в нём и феи,
Звери — говорить умея,
Не зовутся людьми дичью,
Не являясь их добычей.

Средь цветов там на опушке,
В чУдном тереме-избушке,
Жили-были дед с бабусей,
Всё хозяйство их — два гуся.

Гуси хату сторожили,
И дед с бабкой не тужили,
Об одном лишь горевали:
Деток, Боги им не дали.

Пришёл в гости как-то к ним,
Эльф-волшебник Дардиргрим.
Гостил целый день и ночь...

Умер старый вояка,
Протянул, сколько мог.
Время вышло,
Однако,
Что-то в горле комок.
Не двужильный, не вечный,
В переделках бывал.
Жить бы дольше,
Конечно,
Только грех не давал.
На второй, на германской,
Столько видел всего,
Да и был-то – не мальчик,
А сломало его.
На Зееловских высях
Еще крепок, высок.
Подломился, и высох,
И пропал колосок.
Там в крутой, в рукопашной,
На него под конец,
Лез с сапёрной лопаткой
Мокрогубый юнец.
Видел смерти любые,
Но больнее вдвойне
Те...