Кожей

Алый закат…
Падает красный диск.
Облака, выстроившиеся в ряд,
Устроят на горизонте тиск,

Зеленый Днепр – взмолит светило,
О прощении за грехи,
За что, то его наградило,
Плыть за ним по устью реки,

Красный гранит крикнет глухо,
Пытаясь, бетонные стены стряхнуть,
А человечество ему на ухо –
И кожу начнет на себя тянуть!

И там возле кирпичных труб.
Где начинают жизнь облака…
Закроют на небе солнца труп
И перестанет течь река.

Шесть букв простых в том слове непростом,
Которое невольно поселилось
В душе, и позолоченным крестом
На шее снять проклятье не под силу.

Оно звучит, как выстрел в тишине,
Как миллионы игл пронзает кожу,
Когда оно доносится извне…
А изнутри… Два чувства не похожи.

Как сладкая горошина лежит
Под языком и проникает в тело,
Чтоб стать спасеньем легким от обид,
Но как оно войти туда посмело?!

Живу, как в заколдованном кольце,
И разбавляю ночи горьким чаем.
Шесть букв… И мягкий...

А город спит. На утро первый снег
Ложится на пушистые ресницы,
И мимо пробегает человек,
Которому в такую рань не спится.

Он что-то хочет взглядом передать,
Но зимний ветер дует прямо в спину.
Вот только его горе удержать
Не так-то просто в эту холодину.

Он сядет в старом парке на скамью
И в серебро задумчиво вглядится,
И не заметит, что и я стою,
Что так же мне в такую рань не спится.

Я посмотрю в застывшие глаза,
И мне почудится созвездье боли,
Но не хватает смелости...

Себя узнавать в нарисованном имени
Так странно, как танец под полной Луной
Я здесь, я пришёл, а теперь отпусти меня
Сквозь тёмное небо. Сквозь воздух ночной.

Я шёл очень долго. Считая мгновения
Травой прорастал меж разрушенных стен
стрелой проносился, блестя оперением,
Писал свою летопись кровью из вен...

А время струится под пальцами Вечности -
Потоки, лагуны, слова-рукава...
На коже давно выжжен знак бесконечности,
Привычно под инеем гнётся трава

Вот мост. Непривычное...

Дует резкий ветер,
Снег колит кожу лица,
Твой негромкий голос слышу,
Не веря до конца.

Что нет расстояния между нами,
Нет больше тысячи миль,
Все это время хранил портрет,
Твой, в бурю и штиль.

Я не прячу слез моих,
Это верные знаки любви,
Алые бутоны алых губ,
Раскрылись холодной зимы вопреки.

Мы лишь маленькие звезды,
Среди созвездий больших,
Сбывшиеся, чьи то грезы,
Замыслов искусных, не простых.

Режет луч желтого солнца,
Огромной вселенной мрак,
Энергии света...

Как будто лишь вдвоём на целом свете…
Давленье ограничивает слух,
Обгладывает кожу рваный ветер,
Падение захватывает дух.

Мы – птичьих магистралей пешеходы,
Объекты обсуждения зевак…
И в чреве облаков живой свободы
Растянем наш великий гордый флаг.

Твои глаза так искренне азартны…
Ты хочешь в смерть со мною поиграть?
Но знаешь, эти игры нестандартны –
Реваншей нам с тобою здесь не взять.

Поёт задорный марш весёлый рок нам,
Синь неба – наш единственный приют.
Внизу лишь...

Болею. Избавления ищу.
Шалунья рифма захворала тоже.
На службу я, как прежде, не спешу.
Озноб – злодей гвоздей забил под кожу.
Ноябрь скис. Игра не стоит свеч.
Соперник мой безжалостный повержен.
Меня сейчас живьём положат в печь.
Я – не поэт. Диагноз опровержен.
От ложа отрываюсь и лечу.
Стихии начинают жарко спорить.
Но мне себя уже не жаль ни чуть.
Поэтом быть – желаньям Музы вторить.
Я возвращаюсь. Снова задрожал.
И в этом вся изюминка сюжета?
У Музы жадно строчку вопрошал,
А...

Двоюродные братья за столом,
Один из них приехал из Израиля,
Общались, вспоминая о былом,
«И так далее, и так далее, и так далее»…

Я - русофил, с заметной сединой,
Терзался мыслью, предвкушая главное -
Ответ(!), который даст(?) полуродной,
«И так далее, и так далее, и так далее»…

Полу еврей - мой брат, – полу еврей!
Пять лет уже, как подданный Израиля,
По Батюшке - ментальный прохиндей,
«И так далее, и так далее, и так далее»…

Мамам – Фетисовы, - из мест
Смоленских, до...

Волнение жгуче-колко,
Как стать босиком на жнивье.
Добычей в зубах у волка
Трепещется сердце мое.
Пульсирует жар толчками,
На сто растекаясь озер.
Ловлю тишину губами.
И время, что еле ползет,
Взрывается, эхо множа,
Гранатой, лишенной чеки.
Дрожит до озноба кожа
Твоей ожидая руки.

Мне очень жаль, что я не нравлюсь вам,
В угоду вам менять себя не стану
И в узники льстецу-самообману
Я душу на попранье не отдам.
Вы цокаете каждой ерунде,
Вы злитесь на меня за всё на свете,
Больны презренных взглядов ваших плети,
Но держит рок пока в одной узде.
Возможно я обидел вас когда-то
И в прошлых жизнях так же себя вёл
И, видимо, принёс вам много зол....
Покорно принимаю бич возврата.
За всё, бесспорно, надобно платить,
Красны долги безропотной оплатой...