Калека xxi века

Ах, метелица! Родная,
В буйной пляске припусти,
Снежной россыпью играя,
След в былое замети.

Запрягай пургу шальную,
Да буран, храпящий зло,
Да накинь узорну сбрую
Буйну ветру на чело!

Вскачь несясь позёмкой злою,
В пыль сметая всё подряд,
Засыпай тропу в былое,
Заноси пути назад.

Хлеще, хлеще плетью вьюжной
Бей, стегай лихих коней,
Песней, хриплой и недужной,
В стужу сердце мне согрей.

Как взбесившиеся черти,
На которых блажь нашла,
От околицы до церкви
Кружат ветры...

Как тяжек утренний рассвет...
Усталость зноя чуждой мне страны
И пустошь дней...
Для римлян не секрет,
Что бесстрашны, как звери, еврейские сыны!
Евреи сами ненавидят друг друга,
Простолюдины готовы перегрызть горла своим священникам!
И даже Ирода, казнившего Иоанна-Крестителя от испуга,
И даже его голову хотят насадить на кол и состричь его волосы на веник!

Но что это за шум? Как будто голоса...

(Пилат вышел к толпе возбуждённо голосивших людей)

П е р в о с в я щ е н н и к...

Опять вы про моря да горы!
Я верный труженик земли-
Мне наши сельские заборы
Милее к сердцу прилегли!

В воде противные медузы,
Как кислота у них вино-
И те же дыни и арбузы,
А бабы-так совсем не то!

Давно уж выцвел и задвинут
С югами тоненький альбом-
Как говорится-грейте спину-
Болезни вылезут потом...

***

Приятель,поменяв ограду-
Досок два куба,пуд гвоздей-
Залез в нежданную затрату:
Гонял копающих свиней-

Ругал соседа тракториста,
Что взял нетрезвый разворот...

Напыжась и поддёрнув брюки
Гаврошем рвётся день под знамя,
А ночь, предвестница разлуки,
Стучит прощально на тамтаме.

На баррикадах правит утро,
И полдень злится в Поднебесной
Несётся к Гангу Брахмапутра –
Бенгальский тигр скривился пресно…
И присно, может, и во веки…
А, впрочем, точно знаю – ныне:
Звездят духовные калеки,
Толстушки гордо носят мини,
Толстовцы любят всех, но ново –
Не веря в догму триединства,
И чудо-рыбой мечет Слово
Икру и бисер перед свинством.

Пещеры...

Все бежим от себя непонятно в какую страну
Сторону, на семи раздувающих искры ветрах
Парусов простыня, да ухмылка на всех небесах
На которые я направляю моей необузданной страсти волну.

Все бежим. Бесконечен терзающий бег. Тени век,
Шепот рек,
Раздвигающих вечного страха пески,
Ожидание чуда,- исцеления божьих калек
И с кровавого блюда
Танцовщица смахнет прядь волос
с чуть заметным дрожаньем руки.
Ожидая исхода времен, в пустоте, нищете, от великой тоски.

Все бежим,
Убегаем...

Моисей! Разверзь народу вежды
Средь Синая огненных стихий:
Не убий ни тело, ни надежду;
Ни мечом, ни словом не убий.

Не обороти во злобу пыл свой,
Не внимай словам иных витий,
Не убий того, кто не родился,
Возжелавших смерти - не убий.

Помоги больному и калеке:
Состраданья чашу пригуби.
Не убий в себе ты человека,
Помыслы благие - не убий.

Не убий свой дар, что Мною даден,
На пустое век не расточи,
Не убий любови благодати,
Дружбу не убий, не растопчи.

И в...

Я милости Господней жду с терпеньем,
Достойным монумента из бетона.
Я рад бы услаждаться райским пеньем,
Но слышу лишь проклятия и стоны.

Мой честный труд оплёван и отвергнут,
Поэт причислен к племени изгоев.
Я в мОрлоки эпохою низвергнут
И хаваю отбросы от элоев.

Когда тюремные раскрылись двери
И выпустили злобную ораву,
И апокалипсические звери
Порвали в клочья отчую державу,

И сатана возцарствовал над веком,
Бандитскому дав волю произволу, –
Встал выбор перед русским...

Проходит день, проходит век…
Текут все силы мироздания…
А беспокойный человек
Всё бьётся с миром в назидание.

А в назидание кому?
Себе ж – калеке бездуховному,
Взывая делом только тьму,
Бежит тропинкою греховною.

Хоть нет греха, а всё есть благо,
Он всё ж не хочет понимать -
Любовь меняя на запреты,
Не Светом – тьмой возможно стать!

Ну а во тьме – там, право, скучно -
Проблемы и беда кругом,
Подменено страстями чувство,
И выживанья в горле ком.

Любить – нелёгкая задача...

Быть не могло, чтобы Иисус
Иконописным быть старался
И что печали тяжкий груз
Развеять шуткой не пытался!
Любовь была так велика
И так глубоки чувствознанья,
Что мысли огненной река
Украсить сможет Мирозданье!
А на прелестнице-Земле
Несовершенное, людское,
Совсем погрязшее во мгле,
Плело нелепые устои!
Сын Божий люду говорил
Гораздо чаще, вероятно,
Что человеческий Он сын,
Хоть ждёт Его Отец обратно.
Он подтверждал свои слова,
Вёл жизнь земного человека,
Но злобонравная молва...

Так мало времени! А он
Искал своей отсрочки повод,
Покуда светел небосклон,
Последний раз взглянуть на город.

Нет, слишком далеко тот дом,
Что он покинул, непрощенный,
Но, как на площади, при нем
Такой же точно двор мощеный.

И город, словно вымыт, бел;
Как пред грозой - затихший рынок,
И купол неба голубел,
ГорЯ от солнечных искринок.

Он вглядывался в сотню лиц,
Запоминая их навеки,
Любуясь прелестью девиц,
Сочувствуя судьбе калеки,

На всех трудяг, на мужиков,
Его как...