Июньская донская степь

Помнишь,
как ты срывала прохладу травы,
и напротив,
всего в двух шагах,
в двух взмахах крыла
атласно-радужной стрекозы,
ядовитая стрелка леса
играла рябью
в заросшем пруду –
это всё,
что хотело видеть
июньское солнце,
макая пряди тепла
в предгрозовую смолу,
пока увядала
глициния неба
сквозь пыльные слёзы шоссе,
и вечер катился
старым трамваем
к подножию ночи.

Ромашки кистью белой
Раскрасили траву,
А Бог рукой умелой
Качал полей волну.
Окутана мечтами,
По полю, дева шла.
Ромашки с васильками
В одну судьбу плела.

Когда-то синеглазый
Любовь ей обещал.
На нежном теле девы
Веснушки целовал.
Он лгал, да так умело
Слова из звёзд срывал.
И лепестки ромашки
Словами обрывал.

Остались только фразы,
И жёлтая тоска.
На сердце девы, раны
И мысли как смола.
Напилась дева ветра
С рассветной синевой.
Упала в поле лета
Молочною спиной...

Любимый край не унывай...
За жизнью новой поспевай!
Не обошла Дон стороной...
Да! Прокатилася волной!
По всем степям района так прошла...
Все фермы по хуторам снесла.
От малых хуторов курганы лишь остались...
В память всем дубовые кресты достались.
Есть поверье на Руси...
Ты Господь уж нас прости.
«Где дубовый крест вкопают
Хутор там не возрождают»
А коль хутора в степи уж нет...
Знать исчез казачий след.
Чтоб на Дону казак наш не исчез...
Да! Хутор вновь в степи воскрес...

В снегу июньская сирень,
нашествие налипших комьев,
в ветвях, рассерженных притворно,
под солнцем сохнущий Эдем.
Смешалось бытие двора,
трава сгибается под ношей,
четвероногий мир затих,
и в мокрой обуви прохожий
на лицах горожан смущенных
находит новые черты.
Дышать бы так, под облаками,
слоняясь по сырым следам,
и чувствовать – капель стекает
вдоль позвоночного столба.
А если не каприз случайный
природы знак? И неспроста
таинственные шлет посланья
мистическая красота...

И вновь июньская жара,
Наполнен светом день до края.
И нежных бабочек игра
Среди снежинок белых рая...

Всё так, как много лет назад:
Кружит в восторге танца лето.
Ты до сих пор в моих мечтах,
И бесконечно счастье это...

Без одежек
Сутулится ива.
Первый снег.
Он наивный и чистый,
Неуверенно, неторопливо
Покрывает опавшие листья.
Бело-белое пух покрывало
Расстелил он под нею, плакучей,
Только ей же теплее не стало -
Он холодный такой и колючий!
Ну, зачем ей такое участье?
Подрастет до июньской отметки.
Теплый дождик, ослепший от счастья,
Целовать будет гибкие ветки.

Геннадий Семенченко.

Тополиной аллеей промелькнёт
Незнакомое завтра,
Тополиной пургой запорошит
Июньский проспект.

Я ещё не с тобой, мы летим
Под мелодию ретро.
И до встречи остались минуты…
Им поздний респект.

***
Он был мягок, тот пух некорректный,
Повисал на ресницах,
Зимою казаться хотел, и бежал
Безоглядной кокеткой,

Подгоняемый ветром былых перемен

Проснулось лето красное. Запело.
Разнежилась июньская жара.
Весёлой птичьей песней зазвенело
И негой знойной солнышка игра.

Тела застыли дольки шоколада.
Зонтов мелькает радужная тень.
Лучи рассыпав, солнце шлёт награду,
Купаясь в водоёмах целый день.

Расправив пряди, гибкие берёзы
Заворожённо крону тянут вверх.
Про их мечты нахлынувшие грёзы,
Поёт листва протяжно нараспев.

Ах, лето, лето! Кружится юлою,
Вдыхая чудный аромат земли.
Я мысли всё никак не успокою...

"Эй, небо, снимите шляпу!"
Юная женщина всходит по трапу,
Чтобы лететь на свиданье с тобой.
Разрушит землянка твой звездный покой!

Ждет Байконур в напряженном молчаньи,
Начали в ЦУПе обратный отсчет,
Из сопла ракеты вырвалось пламя,
И вздрогнув, стрелой полетела вперед.

И позывные:"Я Чайка! Я Чайка!"-
Звонкой волною в эфир понеслись.
Охнула мама родимая:"Валька!
Валя, Валюша, ты только вернись!"

Мама, прости свою дочь, не посмела
О том, что летит, накануне сказать,
Чтобы за...

Мы были словно в пекле ада,
С землей смешались плоть и кровь,
Мы здесь лежим... под Сталинградом,
Нас засыпает пыль веков,

Её в степи гоняет ветер,
Сквозь кости выросла трава,
Росой сияя на рассвете...
Нас нет... но Родина жива!

Нас нет среди живых и мертвых,
В особый список внесены,
Мы без вести пропали, чтобы
Изгнать фашистов из страны.

"Назад ни шагу!"- был приказ,
Нам было страшно лишь в начале,
Сердца сжимались от печали,
Что дети вырастут без нас.

Под гулкий грохот...