И хохочет над волной

Я не знаю, как остальные,
но я чувствую жесточайшую
не по прошлому ностальгию —
ностальгию по настоящему.

Будто послушник хочет к господу,
ну а доступ лишь к настоятелю —
так и я умоляю доступа
без посредников к настоящему.

Будто сделал я что-то чуждое,
или даже не я — другие.
Упаду на поляну — чувствую
по живой земле ностальгию.

Нас с тобой никто не расколет.
Но когда тебя обнимаю —
обнимаю с такой тоскою,
будто кто-то тебя отнимает.

Одиночества не искупит
в сад...

Силу души моей грусть отбрала,
И стало нечем, жить и дышать.
Красок в моём мире больше не стало,
Музыка в нём перестала играть.

Ветренно и небо серое в тучах,
Молния в небе рисует зигзаг.
В миг один, всё изменить может случай,
Всё отобрать и лишить в жизни благ.

Мы распланируем, а он на планах,
Жирный поставит, событием, крест.
И всё не так, всё нелепо и странно,
И нам тоска злая, душу изьест.

И ждут опять нас бессонные ночи,
И жжёт отчаянье, болью в груди.
А за окном ветром...

Белой питерской ночью —
мне сна не увидеть.
По дороге, видать, сон мой сцапали…

Мутный свет стометровку бежит… выше… выше!…
Нет земли. Шпиль собора Исаакия.


Только птицы. И воздух. И площади пальцы
в судьбоносный кулак сжимаются…
Медный всадник — ошпаренной рысью срывается…
и Гром-камень хохочет и плачет…


Что за бред! Серым карандашом зловещим
«Англетер» через всю площадь катится…
И Есенин — пять раз в пятом номере вешается
на жгутом перекрученной скатерти…


Я...

Мне протягивает Вечность —
хлеб…
Не работай, шепчет, на износ…

Но толпятся в венах
грусть… смех…
И бездонные края звезд…


Столько мыслей…
Столько снов больных…
Я живу… в себя не приходя…

на обратной стороне Луны…
на возвратной стороне дождя…


Рухнет Млечного Пути скирда…
Свежим сеном просквозит ночь…

Вам хохочется. А мне — рыдать.
Вам не можется.
А надо смочь.


Я вас помню. Я люблю вас. Всех.
Без усилий. И без волшебства.

Мне протягивает Вечность… хлеб...

Глаза смотрели в сторону, взгляд холоден и пуст.
Слова печали полные, с твоих слетали уст.
Сквозь штору пробивается свет месяца и звезд,
А ты умело спрятала следы недавних слёз.

Умело, неумело ли, но в отблеске луны
Стояла ты, не смелая, в объятьях тишины.
Стройна, умна, красива и с гордою душой,
С такой, как ты, любой бы шутя, по жизни шел.

Любой, а он не хочет, он стороной, да врозь.
Судьба в глаза хохочет: « Бывает, не срослось.
Бывает, жизнь причудами полна во все века...

Белая ведьма на Лысой горе
Редкие травы любви собирала.
Верности зелье в чугунном котле
Мрачного неба, искрясь, клокотало.

Пенился варева облачный дым
И оседал одеялом лебяжьим,
Всё засыпало живое под ним,
Краски теряя с мгновением каждым.

Льдинкою стал непредсказанный миг
И на кусочки разбился нелепо.
Прядью седой обозначен жених.
Белая ведьма невестой одета.

Только фатою играют ветра.
Птицами выткан стихарь полуночный.
Вечности тридцать монет серебра
Ведьма приданым сулит...

Стая ехидных гиен хохочет
Строка на листок ложиться не хочет
Передо мной пустыня жёлтой саванны
А я сижу, жду небесной манны.

Что со мной? не отвечу - не знаю
Всё мне кажется что вот-вот себя потеряю
В этой муторной засухе полуденной спёки
Раздавая другим лишь пинки и упрёки.

Спрячу лицо под капюшоном
И, не задумавшись над старым законом,
Пойду по удобной разъезженой трассе
Не забывая проверять чеки на кассе...

Хоть славен Бог могучей силой,
Но не Его в беде вина,
Что жизнь для сердца стала милой,
Кумир в которой сатана.

Он обещает утешенье
В стакане горькой иль вина,
В судьбе случается крушенье,
Хохочет злобно сатана.

Хоть жизнь была, как цвет, прекрасной,
Упала до нуля цена,
Даль стала смутной и неясной,
Успех имеет сатана.

Его поклонников есть много,
Их философия бедна,
Но не стремятся познать Бога,
Им близок духом сатана.

Не гложет общество тревога,
Что в никуда идёт...

Ох, не любит гигиену
Африканская гиена,
По ночам слоняется,
Падалью питается.

А на замечания
Ноль к тебе внимания.
Разговаривать не хочет,
Смотрит злобно и хохочет.

Гигиена несомненно
Для людей, а не гиены.
-
Сергей Прилуцкий, 15.01.2013, Алатырь

Нам не сплести тугих тенет.
Ежесекундно круг смыкая,
Звенит… но режет нить стальная
Не пойманный ответный свет.
Атласом тонким ускользает…
Край мелом выбелен. Рассвет.
Охотники. Хохочет звонко
Моей судьбы испанка-незнакомка,
Круша обеты ритмом кастаньет.
А завтра будет? Кто же знает…