Хлестать

Как научиться по земле ступать,
не смяв траву и не убив букашку,
и жить, чоб окружала благодать,
а не судьба хлестала наотмашку?
Как научиться быть самим собой,
чтоб безразличия не вешать маску
и признавать, что иногда был сбой,
но сам безмерно верил только в сказку?
Как научиться вовсе не страдать-
мгновения нанизывать на счастье
и как себя ни разу не предать,
и быь ни в чьей- лишь только в Божьей власти?
Как осознать великость бытия
и сущность бесконечности пространства,
и как...

Устало листья в лужах плавали.
Блистала над землёй гроза.
Бежала девушка и плакала,
Откинув голову назад.
С лицом отчаянным и горестным,
Белее белого листа,
Бежала девушка по городу,
И плащ колени ей хлестал.
Бежала, и глаза блестели,
Не видя никого кругом,
Бежала, и вдоль щёк летели
Слезинки пополам с дождём…
На взрыв отчаянья похожая,
Похожая на сгусток бед,
Бежала. Редкие прохожие
Растерянно смотрели вслед…
Вода в реке была рябая,
На ветках мокли воробьи.
Рыдала девушка...

Я сдал под опись свой АК-а
И, сняв бронежилет,
Увидел в небе облака
И яркий солнца свет.

Не мог узреть его во мгле.
Ведь тридцать долгих лет,
Исправно гнул меня к земле
Титановый карсет.

Я слепо верил, что спасёт
От пуль его броня
И шёл уверенно вперёд
Во глубину огня.

Но жалил яростно свинец,
Хлестала кровь из ран;
И я подумал: «Всё – конец.» –
Подвёл меня титан.

Его осколки впились в грудь
И причиняли боль.
И вот тогда я понял суть:
Что я без Бога – ноль.

Господь...

Из неведомой страны одуванчиков
Вышли все, хотя того и не ведаем
Но внутри что-то вдруг просыпается
Когда ревеня и браги отведаем

Мы чертей подковали подковами
Гнутыми да серебряными
И хлестали их лапами еловыми
Подгоняли их, не жалели их

Над бревенчатыми темными баньками
Дым стоит коромыслами
Мы туда идем очень грязными
Возвращаемся с душою умытою

Возьмем с полки медовые прянички
И усевшись на скоблёные лавочки
Будем под самовара-затейника
Слушать старые русские сказочки...

Перемирия ничто не предвещало:
Море пенилось, вздымалось, бушевало,
И на брег валы отчаянно катило,
Разбивая их об землю, что есть силы.

А она, смеясь, как дерзкая богиня,
Ни на шаг не отступала взад, – твердыня! –
Распаляя гнев всё больше у титана,
Всех морей владыки – океана.

И насупился тогда небесный старец,
Молнии метать стал грозный палец,
Вмиг разверзлись поднебесья злые кручи –
Разразились ливнем переполненные тучи!

И хлестали струи звонкими плетями...

А за кормой кричали чайки,
И,разрывая паруса,
Хлестал ветрище...
Мялись балки...
Разбушевался шторм-гроза

И вдруг затишье...
за кормою...
на глади изумрудных волн-
Валежник из осколков днища,
Объятых паруса крылом...

И горестно вскричали чайки!
Закатным отблеском накрыв,
Вздохнуло солнце...
и в печали
Остался памятником ...риф...

За все Судьбу благодарю!
За радость и печали,
За детства светлую зарю,
Где люди не кричали.

За маму с папой, где все дни,
Без ругани и брани,
С любовью, добротой они
Давали воспитанье.

Я вспоминаю детства дом,
И яркие картины,
Где все летало кувырком
В лихие именины.

Где при болезни страх достал
От новогодней елки,
Огонь до потолка хлестал,
Оплавились иголки.

Где вечером бабой Ягой
Меня во тьме пугали
Мои родные брат с сестрой,
Просто мы так играли.

Где сказки...

Осенним вечером, когда с небес со свистом
Свалились эти альфацентавристы
Или венерцы, или марсиане -
Я преспокойно мылся в русской бане,
И веником зело себя хлестал.
Вдруг - шорохи в предбаннике... Заходят.
Вдвоём ко мне, а третий стал в проходе.
Я - тазом в них, но таз повис в пространстве.
И вот, как был, в намыленном убранстве,
Уж я у них на корабле… Кругом мигает.
С меня водичка мыльная стекает,
А я стою без всяческих надежд,
С семьёю не успевши попрощаться.
А гуманоиды изволят...

Наряды летнего затменья
пестротой
отвоевали взгляд,
осели солнечной пыльцой
в волну
растрепанных волос.

Листвой,
как соком изумрудным,
разлился океан лесной.

За горизонта полосу
катилось поле.

Ветром блудным
хлестал источник в небесах.

И на губах
сочилась песня
медом золотым,
и хмель-трава
вплеталась в ноги частоколом.

От блеска
летнего костра,
что дым
янтарный
ронял на сердце
шелком,
поэзия жила во всех местах
окрестного
июньского собора.

Я вверх взметнулся от шагов, от хруста веток,
Но он успел его прицел был быстр и меток.
Я не услышал - ощутил, как всё застыло,
А пуля, скользкая как ил, прошла навылет.
Я не услышал - ощутил, как всё застыло,
А пуля, скользкая как ил, прошла навылет

Она крыло моё прожгла и вышла горлом,
На веки тяжесть налегла, мой крик надорван,
Я падал медленно на лёд, меня тянуло,
А солнце в красный небосвод зияло дулом.
Меня хлестало и несло последним ветром,
В последний раз моё крыло ловило...