Горюшко

Свет мой красно-солнышко,
Пожалей — согрей.
Выпит я до донышка,
Городом людей.

Выпит, выжат досуха,
Зябну летним днём.
Не хватает воздуха,
Мне для вдоха в нём.

А судьба-разбойница,
Случая кнутом.
Бьёт и больно колется,
Мыслью о плохом.

Сердце боль измучила,
Радость потушив.
И во мне задумчивым,
Жизни стал мотив.

Пью я тоску-горюшко,
Непогожих дней.
Свет мой красно-солнышко,
Пожалей — согрей...
Марковцев Ю.

Помутнело небо синее,
Солнце скрыла тучи мгла.
Называл тебя богиней я,
А ты прочь, с другим ушла.

Жрёт печаль-кручина поедом,
В небо рвусь я, но без крыл.
В своём теле Богом-Господом,
Как все люди создан был.

И из злой ко мне дней долюшки,
Не сбежать, не улететь.
До конца испив в ней горюшко,
Должен жить им и терпеть.

И весь болью я изломанный,
И живу, и не живу.
Сном кошмарным уснул словно и,
В нём остался наяву.

Помутнело небо синее,
Солнце скрыла тучи мгла.
Наступило...

Я жгу листки своих блокнотов...
Они сгорают без следа,
но из огня мне шепчут что-то,
на крик срываясь иногда.
Ну, вот листок: на нем пометки,
что второпях писал давно,
о напрочь сгинувшей разведке,
ушедшей в ночь под Ведено.
Тому уже три года с гаком,
но дело в людях, не в годах...
Их помнят матери, оплакав,
в далеких русских городах,
да этот листик из блокнота,
что предаю теперь огню.
Другим же помнить неохота -
так я ведь их и не виню...
Я просто жгу свои...

Неужто мало было бед народу?
Неужто прогневил он, чем богов?
Неужто потерял совсем свободу
И пал под тяжестью своих оков?

Хватало ведь министров – казнокрадов
И вечно пьяной знати и жрецов
И короля измазанного шоколадом,
А также разных там бандитов и воров.

Так тут ещё Антониева дочка
Свои порядки начала вводить.
- «Все будет, так как я скажу и точка.
А тех, кто против, палкой буду бить.

Министры, что-то вы, тут разжирели.
Зарядку надо делать по утрам,
В спортзал ходить по...

Тяжко в непогодушку
Спелу ветку клонит,
Косы на земле лежат
Девушку – хоронят..

Земля - растворилась
Такая наша доля
Молодость - гуляет
Молодость - хоронят..

Одним радость выпала
А другим уж - горе,
Радость горемычная,-
Зачем тебя хоронят..

Поднимайся веточка
Жизнь моя Натальюшка
Кто познает горюшка
Радость уж не знает..


........ Песня у могилы ........

- где Тебя искать, скажи
Ну где найти.. - Наталия
Ушедши в Ночь
Разцветным цветом да нездешним...

Что несёте, люди? Доброе и вечное?
Вздор и ахинею? Власти тяжкий груз?
Яйца новых планов? Рюкзаки заплечные?
Или то, что плохо положил Союз?

Что хотите, люди? Хлеба и картошки?
Золота с алмазами? Белоснежных яхт?
Горюшка соседу? Радостей лукошко?
Вражеского плена? Осетров в сетях?

Люди-индивидуумы, есть у всех нас общее,
Общее, единое – Дарвин всё же прав.
От дикости пещерной
бредём куда-то ощупью,
На нижних две конечности
во время оно встав.

Нет, не питекантропы. Одеты и...

Луна, как тонкий серп, и звёзды крошками.
Я еду в поезде «Братск – Волгоград».
Скребётся в окна ночь блудливой кошкою,
В вагоне тихо, пассажиры спят.

Стучат колёса, рельсы не кончаются,
Вагон плацкартный жалобно кряхтит,
Попутчик мой не спит, решил покаяться,
Под стопку водки тихо говорит,

Что жизнь прожил от корочки до корочки:
Учился и работал, «срок мотал»,
Теперь, в багаж отправив две пятёрочки,
Вдруг понял, как от жизни он устал…

Устал юлить, прислуживать, надеяться...

Потухший взгляд. Взлохмоченные волосы.
Огнём страстей душа обожжена.
Уж позади дорог чернеют полосы.
И впереди дорога не ясна.

Симфонию любви предав забвению,
На дне стакана счастье утопив,
Любимых погасил он глаз свечение,
Порог святого чувства преступив.

По пьяни раскрывалась подноготная.
Беспочвенно мог зря он ревновать,
Свет белый превращая в преисподнюю.
Был сам не в силах это осознать.

Казался тихим он. Но черти в омуте
Притихшие сидели на цепи.
Любимую готов...

Мне дверь откроет старенькая мама,
Прищурясь, будет долго так смотреть,
Меня судьба нещадно помотала,
Но в дом родной не мог я не успеть.

Пока жива ещё моя родная -
Я на колени встану перед ней,
Уткнусь в ладони, про себя рыдая,
И вспомню детства беззаботность дней.

Как ты меня, сопливого, ругала,
Когда я в парке клумбу ободрал,
Тогда ещё, родная, ты не знала -
Девчонке той тюльпаны я нарвал.

Округа вся "бандиткой" её звАла,
Я на бездонность глаз её запал.
"Забудь, сыночек...

Бегемоты в детстве – легче пёрышка:
не помнётся даже лепесток.
Ни беды не ведают, ни горюшка –
скок-поскок, с кувшинки на листок.

И мелькают только кочки смуглые
под ногой – опора и упор.
У гиппопотамов пятки круглые,
если кто не знает до сих пор.

Прыгают – до раза и до случая,
когда вдруг оступится нога.
Глядь, а под ногою - топь вонючая,
липкой жижей склеенная гать.

Ничего я тут не вижу странного,
даже если ты не бегемот –
время жаждет роста постоянного...