Горемыка-василёк

давным-давно - за тысячу лет,
Творец Великий - Омар Хайям оставил нам завет…

Как распутать божий клубок?
Ум человека в меру глубок,
Грешником быть, в молитвах исцеляться,
На Суде, отблиставшее, оценит наш Бог.
Мироздание постигнуть, разведать секрет,
Сколько на это уйдёт полных лет?
То ли богат ты, а ли вовсе бедняк,
Ищи смысл в жизни, иного пути нет.
«Дверь в Вечность» - как в неё войти?
Мудрец Великий путь нам подскажи,
Круг мирской свершить и наслаждаться
В Раю усопших узников...

И не зови, не беги вслед за ветром
И не плачь, спи до рассвета,
И позабудь, я не стою слов влюбленных.
Ты позволь вернуть все что было,
А что нет, так тому и не быть в наших судьбах.

И не иди в мой дом опустевший,
Нет ни музы, ни кота.
И не ищи по углам тени,
Сегодня это просто изба.

Меня зовут дороги,
И музыка сводит с ума.
Такие забавные трели,
А ты вот снова одна.

Ты прости меня - горемыку
Не сберег я твоей любви.
Просто призраком стал я беспечным,
Призраком тех дорог...

Печкою румяной солнышка
Выходило утро в полюшко,
Мошкарою облака туманил
Летнего запоя боженька.
Горемыки ветры красились,
Забулдыги тропы маялись,
Под рубахой синею, штопаной,
Сердце колокольчиком сваталось
За отраду реченьку полную,
За траву, распущену золотом,
Собирались песни цветочные
На щеках ручьями медовыми.
Свечкою румяной солнышка
Выходила душенька в полюшко,
Сеяла под кожей ветерком
Летнего запоя кровушку.

Тонкое лицо императрицы,
золотая роза на груди,
брови как встревоженные птицы
крыльями взмахнули впереди,
и мелькают то леса, то скалы,
и встают из полуночной тьмы
Соловки, лубянские подвалы,
ледяные склепы Колымы,
бьются кони, плачут чьи-то дети,
тени, тени рвутся наяву,
офицеров, сваленных в подклети,
девушек, распластанных во рву,
рвется прах с заброшенных погостов,
комом к горлу подступает прах,
ледяная лапа холокоста
на Ее заснеженных полях,

но летит!
летит по белу свету...

Сидим за двумя засовами -
В экранах глаза гостят.
А месяц, как нарисованный,
И крыши под ним блестят.

Туман до еловой чащи
Дополз, и луга умыл…
В ночном «горемыка-пращур» -
Патрицием знатным был!

И ухали рощи совами
На свет имперской луны.
А мы - за двумя засовами,
Заморским умом сильны.

У порога стоит ночь,
Вызывая на разговор
с тишиной бриллиантовых звезд.

Умывается в черный дождь
хромота разведенных дорог
да охапка седых волос.

Я иду…

На престоле сидит луна.
По наклонной катится свет,
заправляя мою постель.

У порога совсем одна,
подпоясана в черный плед,
горемыка-душа ночных стрел.

Я найду…

У порога шипит тьма,
Заливая глаза в даль,
Мне Господь посылает ночь.

У души за плечами ни дня,
чтобы кто не тревожил сей край,
чтобы кто не спросил этих...

Твоё лицо на фото.
Накал страстей, накал иллюзий.
И я в тиши ночной один……

Рву лепесток ромашки.
Как хочется счастья.
Любит, не любит……

Утро, я ещё в постели.
Настраиваюсь на лёгкое и светлое.
Восприятие дня….

Сияние экрана.
Улыбка богини.
Даль расстояний растает…….

Красной смородины.
Гроздья прозрачные.
Руки тепло ощущают…..

Любит, не любит…
Ответ интересен.
Розы цветут…….

Свиданье в слепую.
Дрожь ожидания.
Я ощущаю….

Ожидание счастья.
Кровь молодит.
Очи...

Нет срока давности.
Не сбывшимся мечтам.
Никто их не оставит за порогом..

Голые тётки с экрана.
С сайтов лезет фигня.
Может отдаться соблазну…

Буквы, слова, предложения.
Чарующих символов вязь.
И смысл есть и нету смысла….

Когда нерадостно
И все во тьме,
Иди на свет...

Здравый смысл, как пограничный столб стоит.
Проза жизни скучна.
Нет романтике места…

Шепот деревьев.
Нежные краски.
Здравствуй закат….

Здравый смысл.
Жизненного опыта – ребёнок.
Жаль ребёнка...

Когда хлестали молнии в ковчег,
Воскликнул Ной, предупреждая страхи:
«Не бойтесь, я счастливый человек,
Я человек, родившийся в рубахе!»

Родившийся в рубахе человек!
Мудрейшие, почтеннейшие лица
С тех самых пор, уже который век,
Напрасно ищут этого счастливца.

Который век все нет его и нет,
Лишь горемыки прут без перебоя,
И горячат умы, и застят свет,
А Ной наврал, как видно, с перепоя!

И стал он утешеньем для калек,
И стал героем сказочных забавок, –
Родившийся в рубашке...

Исполин, из отборнейшей стали литой,
Накрывал оступившихся ржавой пятой.
И тебе, горемыка, досталось
На бродяжью недолгую старость.
Голиаф в галифе всё давил и давил.
Что же, здравствуй, безумный, тщедушный Давид,
Замахнувшийся на Голиафа
И раздавленный в качестве штрафа.

Средь дурных оперетт под чечётку сапог,
Кто услышать тебя, непутёвого, смог?
Тот, кто слушал, сомненья отбросив,
Твой натруженный голос, Иосиф.
Ведь оркестром, с которым больная страна,
Дребезжа, как последнего...