Голодный желудок

Желают нами управлять,
Через сигналы спутников,
Через антенны телевизоров влиять
Пытаются, через поля частот экранов!

Сигнал нам посылает телевизор, «смотри
В меня», зомбирует, рабом экранов
Делает! Больных их миллионы миллионов! Три
Слова - Господи спаси и сохрани! Но зов

Невидимых приказов мой разум отрицает, оков
Нет и зависимости нет, в чём здесь секрет?!
Сосуд души и разум молитвой занят, а богов
Щит его пробить не может зло. Бурлят

Призывом поля невидимых...

Мимо ристалищ, капищ,
Мимо храмов и баров,
Мимо роскошных кладбищ,
Мимо больших базаров,
Мира и горя мимо,
Мимо Мекки и Рима,
Синим солнцем палимы
Идут по земле пилигримы.

Увечны они, горбаты,
Голодны, полуодеты,
Глаза их полны заката,
Сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
Вспыхивают зарницы,
Звёзды дрожат над ними,
И хрипло кричат им птицы,

Что мир останется прежним,
Да, станется прежним -
Ослепительно снежным
И сомнительно нежным,
Что мир останется лживым...

Пришла тоска. Царит прохлада.
На тропах сумрачных в росе.
Куда ушла тепла отрада,
Где птички бойкие в овсе?
Из пруда вылез воробьишка,
И весь от холода дрожит,
Его пушистая манишка
Подруге сердце не кружит.
Ну, до чего нелеп, бродяга!
Клюет опавшую листву!
Стрекочет белочка-летяга,
Орешки пряча про судьбу.
А мы с женой не взяли хлеба,
Опять постится воробьям.
Они не верят в манну с неба,
А только искренним друзьям.
Кто наполняет их кормушки,
И не дает зимой пропасть –
У...

Наша жизнь лишь собою полна,
Удовольствий хотим с утра до ночи,
Осушая друг друга до дна.
Только, знаешь, порой, в пустоте земной
И в союзе свободных тел,
Жажду истины на двоих одной,
Чтобы каждый был, кем хотел.
Ты прости разговоры мне странные,
Просто я по душе голодна...
Но ведь ангелы безымянные,
Лишь у грешников есть имена.

Знай, в ожиданьи краха,
Что нет страшнее -- Страха!
И истинно вздохнёшь легко,
И истина – не плаха!
Памяти Рузвельта




За преступленье страшное
(Уж шла молва о нём),
Предвидел казнь ужасную
Повинный, что под стражею
Предстал пред королём.

Но приговором, странным вдруг,
Был удивлён злодей.
Всё, что услышал от судей,
Умножило испуг.

Король, всего лишь, предложил
На выбор самому:
Главу на плаху положить
Иль в дверь войти ему.

В огромную стальную дверь...

Одичавших, бездомных псов стая,
По ночам, став прохожим бедой,
Может насмерть загрызть, нападая,
Пес бездомный — голодный и злой.

В одиночку труслив — всех боится,
В стае — кинется за вожаком.
Озверев, норовит в горло впиться,
Рвёт, оскалившись жёлтым клыком.

Он, потомок собаки домашней,
Людьми выброшен был и забыт.
И за это он ими однажды,
Будет выстрелом метким убит.

Ведь не умер он — выжив, стал зверем,
Должен стать им он был, чтобы жить:
От побоев не станешь добрее,
Мир...

Устал солдат от грохота войны,
От сладкой копоти дымящихся останков
людей
сгоревших в чреве
черных танков.

Лишенный крыши,
мирной тишины,
(Контуженный,
голодный,
еле дышит)
устал солдат -
и нет его вины,
Что после боя
Бог молитв не слышит.

Ненужную сдирая кожуру
И выжигая жалости коросту,
Война,
как порох,
въелась
в кожу рук,
Торчащих
из шинели
не по росту.
Устал солдат от этой круговерти,
где легче смерть,
чем ожиданье смерти.

Тяжёлая лира, ложащаяся на европейскую ночь, на изодранное сознание
ночного Парижа; тихий ад, поднимающийся в первоначальной
стройности, строгости, и, падающий вниз головой в мыльную пену прибоя;
не видно ли Вергилия за плечами – нет –
лишь наэлектризованное одиночество, седое,
жёлто-бледное, всезнающее, как змея, вслушивающееся в правду стекла.
Свобода души – против чуждого мира, против болезненного огня
плоти, изъеденной холодом, туберкулёзом, раком, фурункулёзом;
жёсткая койка...

У Судьбы тяжелая рука,
и, людьми играя постоянно,
то вдруг вознесет за облака,
то уронит наземь бездыханным.
Может быть любимчиком любой:
полной чашей дом, веселье, счастье
а потом, заброшенный судьбой,
все, что есть, утратит в одночасье.
А иного вознесет Судьба
из конюшни, или из сортира,
и посадит на престол раба,
чтобы правил с трона целым миром…

ПРОЛОГ. ЗА 4 ВЕКА ДО ИСХОДА
СТАРИК-СКАЗИТЕЛЬ:
Из калитки царского дворца
скороходы мчаться в храм Амона,
вызывают...

Уродливы все ваши покаяния.
Не верю поклоненьям вашим впредь.
Вы жалкие и лживые создания
Терпеть не просто! Проще умереть!

Но люди, истощенные, голодные
Торопятся к бездушным на поклон.
Я среди них, но тайные кладовые
Хранят горячий колокольный звон.

Вставай народ! Пора за счастье биться!
Но каждый нос боится высунуть в окно.
Не оправдаешь ты себя законофикцией!
Все видят истину! Юстиция - дерьмо.

Готов я первым бой принять, но понимаю я,
Что ни один не сможет поддержать...