Дымящий

Златоуста златые уста на худом лице, чалма
и турецкие шаровары, дымящийся кальян, у
дивана, в лике, освещённом солнцем, приз-
наки аскетизма, силы и воли, где все его роли?
шута, благородного господина, палача, тряп-
ки, где? все его ухватки, хулящего и холящего,
времени лепесток, белого пиона, скок с места,
стояние на голове, плавные движения где?
дайши, падающего цветка сливы, где оливы?
стиль, плоды, образы, розы,падающие, бутоны,
где, твои нона? смеха смех, ссохшихся мыслей
стук...

Кони брошенные нами,
Разбрелись на берегу,
Нервно бегали кругами,
Громко ржали на бегу,

Покидали мы Россию,
Тяжело друзей терять,
Как мы Бога не просили,
А коней с собой не взять...

Кони мечутся шальные,
Нет нужды в них ни кому,
Вороные и гнедые
На пустынном берегу,

И стоят в глазах лиловых,
Грусть, обида и тоска,
Очертанья гор суровых,
Да седые облака,

Хорошо, что нам не видно
Этих грустных, влажных глаз,
Больно, стыдно и обидно,
Вы в боях спасали нас...

Прыгнув...

Холодный дождь,
хрустальным языком,
ласкает оспины асфальтовой дороги,
остатками слюны
питая голод глаз…

Душа, как воск,
течёт смиреньем праха
под жестяным горбом дымящих кровель,
шепча неспешно в уши дымоходов,
как будто просит чаю с молоком…

Глухая осень
чистит пёрышки у кромки
болотных облаков,
спит на соломе ломкой,
мечтая встретить руку Левитана,
не отвечая на входящие звонки…

Холодный адрес,
взгляда неизбежность
почти закончат холст,
остыв в траве железной;
я...

На дымящихся гранях седых пирамид
молодое рождается солнце.

Так рождаемся все.
Даже тот, кто убит.
Кто навечно ушел. Он вернется…


Чтобы пылью напиться с дорожных ракит…
Чтоб примерить: и смелость, и робость…
Чтоб неправильно и непонятно любить…
И мосты зачинать
через пропасть.


День повалится набок: оплывшей свечой.
Лунный свет — рубанет по запястью.
Там не кровь…

Там Господь в моих венах течет…
И пульсировать Им — это счастье.


Это тяжкая радость: темнеть и...

Бежит дорога вверх и вниз,
Стремится в небо без оглядки -
Туда, где синеглазый сфинкс
Силён загадывать загадки.

Расплёскивая гул в полях
Грозы, аукавшейся в чащах,
Возносит Псковская земля
Озёр дымящиеся чаши.

И открывает беглый взгляд
На повороте тропки торной,
Как в небе тонущий закат
Всплывает в глубине озёрной.

На ледниковом валуне,
Взрастившем вековой лишайник,
Не разгадать сидящей мне
Бескрайней и бездонной тайны.

И лучше уж сейчас и здесь,
Покой...

Город с грохотом
опрокидывает на голову
вечерний бронзовый колокол.
Ледяная капля луны,
как одинокий
цветок подснежника.
С прилежностью чайки
нарезая абрисы отражений
в супрематических стёклах,
дымящихся чаем,
прорастающих зёрнами кофе,
прихватив серебряный лук
с золотыми стрелами,
держи за душой
не больше двух слов на прощанье,
и покидай свои Дельфы.
Искра близости
предполагает
время разлуки.
Будь кротким, как свет на камнях,
как тысячи воплощений Будды,
как чистый...

Ты украдкой выманивал лаву из сердца…
Из моей вулканическо-жертвенной сути…
Учащая подвохом душИ гигагерцы…
Хочешь быть провокатором к Истине?
Будь им!


Мои муки давно уж распяты-отпеты
В МыслеФормах предвечной космической драмы…
Посмотри, как блисТают закаты-рассветы
Сквозь стигматы-просветы... дымящихся шрамов!....

…….

О, как же Жизне-ВДОХновенья любы
От ПрисноСмерти поцелуя ...
В губы....

Помнишь ли, как ночь приглашала в дом,
открывая все двери, срывая замки, засовы, заплатки,
как кричала чайка над малахитом волн,
как солнце брало низкие на нотной линейке заката?

Дымящийся звёздами неба холм,
холодный песок, чёрные волны,
и кроме нас больше не было никого,
кто бы мог видеть, слышать и что-то об этом вспомнить.

Помнишь ли звёздное небо над нами,
и вещее море, засыпающее в ракушке,
как далёкий берег кричал огнями,
как горчил лёгкий бриз и что-то шептал на ушко?

Я молчу о свирепостях вьюги…
На морозе кристально-живом
Не хочу разводить пересуды,
Философствуя снежным комком…
Я молчу у дымящей печурки.
Наслаждаюсь простым огоньком.
Соблазняю хмельные сосульки.
Увлажняю молчок кипятком…

*
Я молчу об очнувшейся трели…
По стремнине грозы бережной
Захотелось разлиться в постели
Целомудрия жизни святой…
Я молчу у картины весенней…
Увлекаюсь пейзажем и днём
Все былые свои приключенья
Обливаю под солнцем дождём…

*
Я молчу о жаре вездесущей...

Опять о Родине.И все высоким штилем.
Ни часу отдохнуть, ни дух перевести.
Понятия святые износили,
Переведя в куплеты травести.
Чирикай, воробей – дворовый доходяга,
Подкормочная касса на третьем этаже.
Чего не скажешь ты – все вытерпит бумага,
А мы-то и подавно – наслушались уже.
Но не простят трава, и дерево лесное,
И в кольцах годовых дымящиеся пни,
Последний боровик под старою сосною,
Ведь родина – не ты, а родина – они.