Двадцать

Он остался один!
А шестнадцать фашистов
из окопов строчили
и шли напролом.
Он остался один,
непокорный, ершистый,
с пулемётом, гранатой…
Но что-то плыло
перед взором, мутилось,
(и харкалось кровью),
только руки стреляли
и глаз не дремал.
Боль росла, приближалась
уже к изголовью,
надвигался как туча
коварный дурман.

Вдруг увидел, что взвод
не поддерживал больше,
но ведь кто-то стреляет,
и понял, что сам…
Только мысли мерцали,
с тоской нехорошей -
думать некогда...

Идёт война у нас в России…
Без потерь врага и военных усилий.
Вон в Забайкалье спиртное завезли…
Одиннадцать трупов на погост отвезли.
В Воронеже пятнадцать машиной сбили…
Пять захоронили… слёз немало пролили.
Где-то продуктом просроченным отравились…
На кладбищенском дворе очутились.
Если так и дальше будет продолжаться…
Зачем России здесь расширяться?
Лет через двадцать, - народ весь вымрет…
Земной мир в России покинет.
Знать враг народа в стране укрепился
И видно во власть давно...

Наша Ридна Украина…
Всю планету удивила!
Сколько лет там власть уж делят…
Простой народ зараз всем верят.
Что с новой властью заживут…
Райской жизнью там дыхнут.
Будут заграницей все отдыхать…
На красивейших пляжах загорать.
Домой зимой лишь возвращаться…
Чтоб от активного отдыха отлежаться.
Вот за двадцать лет и дожились…
О чём мечтали, - того добились.
Во власть одни воры пробились…
Карманы деньгой их поднабились.
Все заграницу посмывались…
С простым трудягой попрощались.
На...

Треугольных писем ждут родные,

И они как ласточки летят.

Эти письма, письма фронтовые,

Перед боем их писал солдат.

Сестры, жены, матери, невесты -

Каждая надеется и ждет.

И любая не находит места,

Если мимо почтальон идет.

Радуясь, страдая или плача,

Письмецо заветное берет.

Хоть не каждой выпадет удача,

Но любая терпеливо ждет.

Дни проходят, месяцы и годы,

Многие уже устали ждать.

Но любые вынесет невзгоды:

Бесконечно ожидает мать...

Россию беды не покидают…
Повсюду люди в ней страдают.
Вот в Забайкальском крае ЧП вновь
И пролилась там уже кровь.
Двадцать шесть человек пострадали…
Десять, - душу Богу там отдали.
Склад военный в очаге пожара оказался
И почему-то он взорвался?
Когда обязан быть он несгораем
И бомбами не пробиваем.
Ну, а вдруг война начнётся?
Знать страна без снарядов остаётся.
Коль это простое леса-возгорания…
Приводят склады вполное вымирания.
С таким подходом вооруженных сил…
Любой враг...

Рыжее утро. Зелёное лето.
Ветер ласкает пшеничный пушок,
А за рекою, восторженно, где-то:
Счёт свой ведёт петушиный кружок.

Тихо иду, по знакомой тропинке:
Сколько здесь не был? Лет двадцать, поди.
Скоро речушка, а в ней на глубинке,
Мы вынимали хороших лещей…

Пруд мой зарос, и мостки постарели,
Время не жалует бегом шальным,
Но на земле есть места, что согрели
Сердце и душу – твореньем своим…

Лёгкая свежесть. Ромашково поле,
Запах полыни знаком с детских лет…
Здравствуй...

В Африке, где очень жарко,
Только там живут турако,
Птички внешностью как панки,
Неформалы, неформалки.

Красотою с попугаем
Могут спорить - это знаем.
Двадцать два всего их вида,
Чьей окраске нам завидно.

Тут у африканцев драка,
Если видят вдруг турако,
Им бы перья отщипнуть,
В голову себе воткнуть.

И зелёным изумрудом
Лысины блестят повсюду.
Сразу не понять однако
Люди то, али турако.
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2014

Красива донская степь…
Её века не перечесть.
Как весною зацветёт…
Да! Соловей в ней запоёт.
Жаворонок к небесам взовьется…
Трелью он своей зальётся.
Всё в округе оживёт…
Степь донская запоёт!
В округе всё зазеленеет…
Левада зацветёт и забелеет.
Белоснежным, нежным полотном…
Перед каждым хуторским окном!
Жаль разрывается душа на части…
В хуторах творятся страсти.
Вымирают кормилицы на глазах,
А на сердце прямо страх!
Что ж ты делаешь Русь Мать???
Как тебя здесь понимать?
Одним...

На башне древнего собора

Уже давно истлевшая рука

Вписала слово "рок", но вскоре

И слово стёрлось словно из песка.



Зато от слова - воплощенья

Роман родился с подписью Гюго:

Горбун, цыганка и священник

В смертельной схватке преданных врагов.



Сакральное сердце Парижа -

Парижской Богоматери собор:

В дожде к стальному цвету ближе

Величества готический узор.



О страшный суд с фасада храма!

Кому-то в рай идти, кому-то в ад...

И вся религия как драма...

Кость и закостенелость. Игра и игривость.
Правды правдоподобье. Огонь и искра.
За изящной вуалью сокрытая лживость
И вертлявая кривда тупого пера.

Был на Грушинском. Видел. «Пииты гитары»
Аж по двадцать куплетов блевали враньём.
Угодить бы жюри! Там, глядишь, – гонорары.
Только б спеть НИ ПРО ЧТО. Это можно. Споём.

Проститутки-стихи во борделях-куплетах
Мечут розовый жир на манер кабака.
И зловонье помойки от «бардов» отпетых
Славной русской реки удушает брега.

Если взялся за...