Далёкий восемидесятый

Снег пушистый,чистый-чистый,
Над домами тихо кружит.
Он сегодня друг искристый,
Завтра - мачехой завьюжит.

Снег пушистый, белый крошка,
Всё нашёптывает сказки.
Нам ложится на ладошку -
Вспоминаем про салазки.

Вспоминаем, как порою,
Белоснежною зимой,
Хохотали под горою,
Не спеша идти домой.

Нас кусал мороз за щёки
И пощипывал за нос.
Только дни уж те далёки
И ушёл наш Дед Мороз...

Ну а мы все верим в чудо,
Верим всё же в чудеса.
Только, вдруг вот ниоткуда,
Забелеет...

Любимец русской Армии и русский генерал,
Великий полководец Пётр Иванович Багратион,
Бог рати он, командовал он левым опасным
Крылом защиты, и основной он сдерживал

Удар французской Армии Наполеона, а он был
Сокрушителен, одновременно атаковали
Деревню Семёновскую и село Бородино, семь
Раз француз пытался взять Багратионовые Флеши,

И каждый раз атаки отбивали, в восьмой раз
Багратион повёл войска в контратаку, и ранен
Был ядром в бедро, любимый полководец вынесен
Из...

В одном краю далёком, стоял красивый дом...
Всегда был в этом доме свет и радость...
Вокруг цвели цветы, светило солнце в небе голубом...
Внутри на всём лежала святость....

Весь день был слышен в доме детский смех...
И ангелы с небес взирали с умиленьем...
Живущим в нём всегда сопутсвовал успех...
А сердце наполнялось вдохновеньем...

Однажды с севера подул холодный страшный ветер...
Спустилась тьма... накрыв тот самый дом
И вот уже не слышно в доме громких песен...
Лишь гробовая...

Вечерний ветерок траву колышет,
Всё спит кругом: и дальний лес, и луг.
Наверное, она меня не слышит -
Мой самый милый, самый лучший друг.

Ручьями растекаясь по подушке,
Струится волос. Невидимка-сон
Раскинул свои сказки, как игрушки.
Какую в эту ночь расскажет он?

Баюкая напевом долгожданным,
Покажет он далёкие края,
А гостем, самым милым и желанным,
Быть может, в этой сказке буду я.

С каким приплыли ветром и откуда вы,
Лохматые, седые облака,
Затейливы, загадочны, причудливы
И в небе неспроста, наверняка.
А мне бы птицей в небо, только б видели,
А мне бы скинуть груз земных оков,
На крыльях долететь бы до обители,
Где, верю, есть Хранитель облаков.

Делами занят Он отнюдь не праздными,
Бесстрастен и к хуле, и к похвале,
Отображает облаками разными
Черты людей, живущих на земле.
А мне бы суть понять, слова - бессмысленны,
А мне бы догадаться, Он - таков...

Такая зима мне знакома
с далёких ребяческих дней:
на улице лучше, чем дома,
хотя в сорок раз холодней.

О, вотчина детства! безмерно
сияет она белизной.
И то не случайность, наверно,
что стужа мне ближе, чем зной.

О, вотчина детства! как в сказке
и мальчику лет десяти,
мне память вручает салазки
и в гору велит их везти.

И я, седовласый мужчина,
все годы собрав на возу,
на уровень детской вершины
салазки с годами везу.

И сердце стучит оголтело,
что я на вершине уже.
И...

- « Как от людей ты далека,
Отбилась, видно, ненароком!
Непроторённа, нелегка
Твоя тропа и одинока!
Как ты слаба, тебя мне жаль,
Ведь ждёт тебя одна печаль!»-

Козе бродячей проблеяла
Гордячка, стадная Овца:

- « А повидала я немало,
Клянусь от нашего лица!
На ляд какой ты вверх ползёшь
По круче скользкой и опасной?
Пусть не теперь, но упадёшь, -
Любой Овце ведь это ясно!
Жить без загона? Без ворот?!
Без Пастуха ж ходить опасно!
Кругом травы невпроворот...

Вы снова в заоблачном мареве бродите
С мечтою далёкой и пустопорожней?
- Послушайте, девушка, так вы выходите!?
- Если за вас? .. Очень даже возможно…

Нарядная ель в белоснежном уборе,
Стоит грациозно, устремляя свой взор,
На ажур облаков, проплывающих плавно,
На зимнего леса волшебный узор.
Сейчас она королева лесная,
Красавица, нимфа, зеленая лань,
А завтра, чуть свет, лесоруб замерзая,
Скорей ее срубит, прощай же Елань.
И будет стоять она так одиноко,
В праздничном зале, в богатом наряде,
И вспоминать, что остался далёко,
Тополь, любимый в таежном отряде.
Что ей наряды, гирлянды, богатство,
Если неволя так сильно гнетет.
Кто...

Полуночной порой снова чудятся крики,
Стоны чудятся мне, будто снова в бою.
Вновь за сорок шагов злобой скошены лики,
Божью матерь ругая, целят в душу мою.
Я бы круг разорвал, и упал бездыханным,
Только судьбы свои не дано нам решать.
И которую ночь, Сашка, брат мой названный,
Умирая хрипит – Должен ты добежать.
И я снова бегу, плохо слушают ноги,
На губах крик застыл , и стрелять не могу.
Эти сорок шагов, и друзей своих многих,
До плиты гробовой, я забыть не смогу.
А по снежным...