Чьи-то

Все рядиться ей,
Все молодиться,
То джинсовка,
То блеск кожана.
И порхает по жизни, как птица,
Только в прошлом кому-то жена.
Одиночества не нарушит,
Сеет смуту и маету,
Задевая живые души
Легким крылышком на лету.
Как живется ей вольно, сладко,
Как гарцуется налегке…
Но мерцает предательски складка
На почти молодой щеке.
Не задержится,
Не останется,
Что ей чьи-то дела и труды?
Дверью хлопнет и не оглянется,
На снегу затоптав следы.
Спят на полках зайчики, слоники,
Чисто...

Я еще поживу, как хочу, коль Всевышний позволит,
Подводить недосуг хлопотливый и скромный итог.
Я пока на коне, впереди моя вольная воля,
От предательств вчерашних упаси меня Бог.
Сохрани от насмешек и выстрела в спину,
Не дрожит над строкой заповедной пока что рука.
В этот вечер осенний, бестолковый и длинный,
В черном небе звезда догорит, высока.
Ни судить, ни рядить не хочу – да и право нет толку
Воду в ступе толочь, разливая слащавый елей.
Я с рожденья приписан был к чести и долгу...

Пусть всем земля родная пухом…
И в эти праведные дни
Я низко поклонюсь старухам,
Ведь чьи-то матери они.
Душа ни боли, и ни муки
Не вынесет, коль мысли злы.
Впервые отдыхают руки
И спят мозольные узлы.
Впервые холод тронул губы,
Седую заморозил прядь.
Вознес архангел к небу трубы,
Чтоб в черной скорби замолчать.
…Дурные сны стучатся в раму,
Кружится ворон надо мной.
Я позову в испуге маму,
Но только ветер за спиной.
1989г.

Летел голландский самолёт...
Но, вдруг, его, ракетой сбили!
В кого же метился пилот ( ? ),
которого, затем, убили...,
а может и наоборот...-
Медалью наградили Власти! -
Понятно..., чьи!..- Исход - оплот,
от всякой будущей напасти ( ! ),
да вслед расхода...- на кровИ ( ! ),
в раздробленных костях-обломках...-
Европе - проза - се ля ви...
Америке ж - игра - в потёмках,
среди стрелялок кутерьмы...,
где нет, в итоге, виноватых...,
а наяву...- «приют» тюрьмы,
для всех её врагов...

Не хотел котенок мыться!
Чтоб водички не напиться!
Тут из ванной он бежит...
Хвостик маленький дрожит…

Под столом с одной лишь книжкой
Все гонялись за трусишкой!
А котенок попрыгун,
Убежал от всех шалун!

Он бежит, бежит, бегом!
Все разбросано кругом!
Разбивает сразу вазу!
Все, как будто по заказу!

А затем цветные тапки
Разорвали, чьи то лапки
Тапки, были хороши
Рвал котенок от души

На диван залез на спинку
Со стены сорвал картинку
А потом разбил стакан
Испугался...

Миле
И коли быть нам вместе суждено,
Оставим за спиною чьи-то тени.
Вдвоем допьем тяжелое вино
С осадками недавних потрясений.
Судьбе решать, что «нечет» и что «чет»,
Предстанем перед Господом иными…
Чтоб перед небом выполнить обет,
И обручиться клятвами земными.
Мы неподсудны ныне никому,
Завистники, скучая, приуныли.
Шальная осень в лиственном дыму
Сплетает кружева дождя и пыли.
Пойдем в леса, где тихо и светло,
Где лето нам случайно отзовется.
И позднее осеннее тепло
К твоей...

Есть неизбежность ситуаций
- когда не хочешь, а пройдёшь.
Нелепость их инсинуаций
так, сходу и не разберёшь.

Подбросит жизнь такие штуки,
что удивляешься порой.
И замечаешь чьи-то руки,
что управляли той игрой.

Но, обойдя, препятствий стену
- наткнёшься просто, на тупик.
Не будешь больше откровенным
не расслабляясь, и на миг.

ОН стоит во весь рост,
Заслоняя собой
Тесно жмущихся женщин, детишек.
Он стоит во весь рост.
Мир, он твой часовой.
Он – пример для растущих мальчишек…
Сорок первый шел год…
В тупике эшелон…
С диким ревом ползут к нему танки.
Отбомбил самолет…
Всюду крики и стон…
Враг достал на глухом полустанке.
Кто-то крикнул: «Быстрей!
Укрываться в лесу!»
Все живые метнулися к лесу.
«Посмотрите! Андрей!
С ним солдаты! Спасут!
Не добить нас фашистскому бесу!»
Молодой лейтенант.
С ним пятерка...

Ах, боже мой, почти что, сорок лет,
Как сорок счастий
Или сорок бед.
В каких краях все это растерялось.
Они теперь отдельно от меня,
В них было столько света и огня,
Лишь слабое мерцание осталось.
И я теперь седеющий старик,
Познавший мудрость не из школьных книг,
А впрочем, школьных тоже не хватает.
Кто был любим – они уже далече,
Признанья запоздалые не лечат,
И боль в груди никак не утихает.
Прости нас, время, Господи, прости.
Сжимаю свое прошлое в горсти,
Где чьи-то лица...

Вдруг проснулся, горела звезда,
Освещая оконную раму.
Сон тревожный приводит всегда,
Молодую красивую маму.
Но истрачены чувства и пыл,
Мне в отместку досужие слухи. –
Это женщины, я их любил,
Все они почему-то старухи.
Видно главное что-то проспал,
Смрад окутал больной и незрячий,
Но смеётся лихой зубоскал,-
Это я – молодой и горячий.
Что-то светлое видится реже,
Чьи-то тени приходят во мгле…
Мамы нету, а женщины те же.
Ночь глухая на грешной земле.
Я заложник безрадостной ночи...