Чистые воды

На небесах белесая Луна
Весь дивный свод тобой озарена
Но чистых вод струя
Не вычерпает влагою до дна.

Что может быть важнее печали и чище слёз,
бессмертнее смерти и ненадёжней дыханья в груди –
горсточка горечи на язычке кисти, скользнувшей
падающей звездой в недописанную картину
по живому сердцу.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь –
кружится часовой механизм, проверяя на прочность
вестибулярный узел. Кто умирающему мгновению
подарит вторую жизнь, подарит бессмертие,
как не тот неистовый нищий, расточительный на порок,
но жадный до невинного взгляда безумца.

В...

Я покидал отечески края,
Вокруг меня и праздно и уныло,
Какою же неведомою силой,
Зовут меня другие берега!

Где кипарис меня зовёт печалью дальней,
Где дивны берега,свободую прощальны,
Где чистых вод струя прозрачна и легка,
Где не ступала ли нога тебя.

Пусть смоет прибой следы
Я вижу тебя всегда
В море чиста вода - всегда

Звонких звёзд каблучки маркируют четырёхмерный
часовой механизм чёрного неба, чередуя, на глаз, заметки световых
лет – вековая тоска – на висках лежит снежная рожь, и завет атмосферного
ледяного огня, осколочно раздражая шагрень
обмороженной кожи. Тень тепла на двоих;
нервный тик тополей – это ветра северный ток; прорва
дрожащих тел на остановке, как дозировка незаконченных дел
с приставкой – пере – переждать, откосить ненадолго,
эдак, на год-другой, световой – а там, сединой зарастёт...

Реальность отсутствовала, даже в его снах, ах,
хотел написать стих, а получился крик, разру-
шать было нечего, колосники ничего не про-
пускали, золу хлебали лаптем, бронхиальная
астма обострилось, ну ты и хобл, (легочное
сердце), лучилась навь, а где явь, где она, не
мог понять, разводил руки, не ради скуки, а по-
трясения, вопреки у реки паслись слоны и жира-
фы, койотов не было за полярным кругом бега-
ла страусиха, нашла или искала лихо, гиппопо-
там, подавал чай нам, стрекозы...

Они хотели только одного, признания от тебя,
бля кричали, били ногами, плевали в лицо, по-
сылали к её маме, оставляя тут и там раны, ра-
нее, многоточие бытия, марафона время, из сил
последних теребя, темя, рождал строки, (бре-
мя), так вот о чём это я, забыл, да, о белом блю-
зе, когда шёл юзом, с горы в кювет искали отв-
ет на вопросы, собирал подолом росы, пыль,
прилипала тут же красила, чаевые, дубасила,
пульсацией мысль, о смысле жизни и не служе-
нье отчизне? а стяжание духа...

Не упрощайте речь свою,
Держась за моду как за ворот.
Слова, как тысячи бойниц
В стене, что защищает город.

Слова, как чистая вода,
Не иссекаемый источник.
Так держат нацию слова -
Как держит спину позвоночник.

Всё будет так, как мы не ждали…

Но верили, иначе быть не может.

Ты трогаешь рукою пустоту,

пытаясь отыскать опору в ней,

но лишь теряешь силы…

Опоры в прошлом больше нет!

Так превзойди себя,

но как привязана душа к Вишневым тем садам…

которых след простыл,

прощение не возвращает сил…

Но не ищи же больше взглядом солнце,

зашедшее за горизонт.

Под шум морской волны

прилива силы собери,

и вылети из прошлого! –

как в тело новое войди –

к себе...

Всё, чем стоит гордиться –
это пыль, пыль, пыль, и ещё раз пыль…
Всё, что есть у тебя –
это чистейшей воды проза,
смирение в похмельных глазах,
и ночь за углом, как чёрт за калиткой,
бросающий острые камушки звёзд
в сдержанные колокола
окон.

Всё, что есть у тебя –
чёрное лукавое сердце,
сжираемое безмолвием,
благословенно плетущееся
по душным равнинам и прериям,
стыдливо прикрывшись,
грязным бельишком листвы.

Чёрное лукавое сердце,
ты можешь быть хоть алмазом,
хоть...