Черные метки

Пародия на мыльные оперы.

- Ах! Мадам! Я голоден. замерз
И поспать немного бы хотелось.
Нет. Я не считал на небе звезд.
Мне совсем на месте не сиделось.

- Ах! Месье! Я понимаю Вас.
Ночь Вам показалась очень длинной.
Я спала прекрасно и сейчас
Завтрак ожидает нас в гостиной.

- Ах! Мадам! Боюсь, Полетт, за Вас.
Извините, я устал, присяду.
Да. Жерар Ваш, не смыкая глаз,
Пробродил всю ночь, с ружьем, по саду.

- Ах! Месье! Пригрезилось что Вам?
Что Ваш ум так сильно будоражит...

/Звезда золотая, спящая в ней/

Кто перечтёт тебя теплыми губами,
Распадется на буквы, заполнившее уста?
Как черная нить бесконечна,
Как белая ткань чиста.
Нас Слышат, окажется тесным
По тонкому воздуху след...
Где белая нить, как невеста,
Расшившая черный конверт.
Терниями слитый с тленьем,
С сердцем, смещенным влево,
С тем недостижимым обладаньем
Зноя золотого наготы.
На закате боги смотрят в лица,
В лица смертных и в свои же лица,
Губы их касаются гобоя,
Полою тоской любовь...

Я в глаза целовал Весну...
Странные и хмельные инициалы её судьбы.
Кааба взгляда, аравийский запах волос...
Это влажное «ты»... Я губами шепчу огонь.
Оставайся на губах и ладонях моих женскою правотой.
Говоря, говори ладоням - "ты мой".

Я так давно не говорил тебе дрожью чернил
Таких живых и бренных, черных и красных чернил...
Пыл словаря... Воздух разлитый,
Золотое отчаянье льва - молитвы...
О, как пахла ты теснотой.
Моё счастье острей, чем вдох...
Хрупкая кожа ночей... Я с тобой...

Вновь наступила Пятница Страстная:
Уж предали, связали, повели...
Как снег весною все равно растает,
Так и Его к распятью подвели...

Им все равно:
Что свят Он и безгрешен,
И в мир Посланник своего Отца,
Уж жребий брошен: не орел, а решка,
Не избежать трагичного конца.

Когда Его тащили на распятье,
Не ведали, убогие, они,
Что пригвоздили к вечности проклятье
Себе на все оставшиеся дни.

С тех пор считаем с Рождества Христова
Мы жизни век и молимся Ему,
Признаем ли, коль...

Полетать бы мне вольною птицей по белому свету,
Карт любую колоду возьми , все равно - здесь тюрьма,
И расскажет колода про все и поможет советом,
Все прописано роком и нету чела без клейма.

Тело душу хранит, а бетон - одиночество наше,
Мы всегда за забором, стеною, железом ворот,
Нищету развела по поместьям своим наша Раша,
Вот и прячет нужду по углам терпеливо народ.

Улететь бы отсюда мне белою вольною птицей,
Только крыльев заветных судьбою моей не дано,
И читаю стихи...

маета
молитва
майские дожди

майя
свечи
слезы

преисподняя
приоткрывает
тайники свои
и тянет память
чередой граненой

на каждой грани
метка

не об угрозе
что в глухом проулке
ждет каждого

не об ушедших близких
болестно

сегодня
зарубки под названием
друзья

Бог мой
да ведь они
родные души

теперь
по милости потерь
я знаю их
я узнаю

и знаки
в совпаденьи
слов
событий
встреч
в названьях городов
в названьях стран...

Не спеши собою метить,
Мёртвой пУстоши пятно.
Обитает в тебе нежить,
Та, что мёртвая давно.

Рановато мне покуда,
В неживых пространств покой.
Тянет холодом оттуда,
И мне зябко — я живой.

Я живой и полон планов,
Не всё сделал что хотел.
Помирать ещё мне рано,
Впереди так много дел.

И никак я не согласен,
Быть у бед на поводу.
И в пространство мёртвых пятен,
Пока жив я не уйду.

И ты метить собой пУстошь,
Пока жив я, не спеши.
Я не сдамся — не разрушишь,
Меткой ты моей...

На тропинке ветка,
Высохла коряво.
Чёрная, как метка,
Лишняя, как слава.

Не сойти с тропинки,
По бокам крапива.
А на ней росинки,
Россыпью — красиво.

Лес шумит зелёный,
На ветру листвою.
Тополя да клёны,
Спорят меж собою.

А меж них берёзка,
В листьев сарафане.
Красотой неброской,
Взгляд к себе притянет.

На тропе-тропинке,
Путь проложен мой.
Свет твоей улыбки,
Вёл меня домой.
Марковцев Ю.

Скушав яблочко в саду, недозрелое, заметьте,
Те, что раньше были йети, или правильней как дети

Получили в полный рост
Право сохранять прирост.

Чем же им не угодил,
Тот, кто их на грех подбил?

Было ль яблоко незрелым?
Или не дозрело тело?

Окислятся вовсю мочь
Стали клетки, чем помочь?

Надо всех нас пристрожить,
Мол, положено вам жить

В вечном страхе и вине.
Ай! Вино течёт везде.

Все бокалы поднимают,
Здравницы провозглашают,

Даже мудрые мужи
Нам дают совет...

В белом пламени полей
замерла пастушья песня.
В чёрной пустоте аллей
исчезает метка солнца.
Камни, спящие на дне,
тени призрачного леса
нас научат тишине
в сумерках многоголосья.
Блеск твоих холодных глаз
паутиной неба скован,
ветвей пепельная вязь
вмёрзла в ночь последним словом.
И горит, горит свеча,
словно рябь осенних листьев,
словно дикие колосья,
превратившиеся в искры.