Челюсти

Опять во сне монах-аскет
в черной рясе стоя, плачет,
а бездыханно перед ним
его же статуя маячит.
Сурово сжав челюсти камня,
взирая на ничтожный мир,
будто ему известна тайна
он покидает мир...

Воздевши к небу перст шпиля
стоял костел, во вне
стояла статуя моя...
Да слава вся Тебе!

Большие пауки съедали тело мёртвое,
И ползали, и копошились, и челюсти скрипели на висках.
Порезано ножом, и брюхо было вспорото,
И на лице его, застыл навеки страх…


май.2001 год.

Пламя безудержно взрывалось,
Неслись ветра по горным склонам,
Строка безжалостно писалась,
И разлеталась птичьим криком!

Мой кот убил собаку таксу,
Он вырвал лапой сердце ей.
Причиной был кусок колбаски
Нет сказа на земле грустней.
А завтра кот нажмет курок,
Поняв что стал он одинок!

Под золотистой крышечкой нежнейший аромат:
Душистая корица и пряный шоколад.
Душа поёт и хочется тепла!
Как жаль, что не получишь ни фига!

Тихой поступью оглушающей
Ты зашла воплощающе
Тайный...

- Что лежит у вас в мешке?
- Крокодил на ремешке,
Две гадюки – прелести!
И вставные челюсти.

Ядовитый носорог,
С мухоморами пирог.
Щука двухметровая
И пчела здоровая.

Дикобразы и ежи,
Очень острые ножи.
Если же не верите,
Есть кармашек спереди.

Суньте руку в глубину.
Не хотите? Ну и ну.
Лезьте хоть до пояса,
Самому мне - боязно.-
31.07.07

Если ладья в негодности:
Раной зияет трещина,
Может от безысходности
Громко заплакать женщина.

Сильные же – сражаются
Ведь по природе – воины.
Молча латать стараются
В жизни своей пробоины.

Правда, бывают хлипкие:
Встретив удар, спиваются.
А остальные – гибкие:
Гнутся, но не ломаются.

Стиснув от боли челюсти,
Вновь обрастают силами.
Словно они для крепости
Свиты двойными жилами.

Но иногда двужильные,
Стоя перед распятием –
Плачут мужчины сильные:
Деды, отцы и братия...

Мы бежали, даря улыбки
У бассейна брызги ловили
На перилах качались зыбких
Ягодой в губы из губ кормили
Милый взгляд зажигал сердце
Жарко руки касались шеи
Позабыты все были потери
В жизни вечной твоей Галатеи

Разлучая на век с половинкою
Случай – хмурый судья, не помилует
Нету рядом тебя, почему ж есть я?
Приговор, как топор – АМПУТАЦИЯ

На перроне прощанья, надежды
Разлучаясь всего на мгновение
И не важно, что мокры одежды
Мы сливались в влюблённые тени
За минуту, что до...

Вы просите шампанское в постель,
И любите весёлый гомон ТЮЗа,
А я читаю «Робинзона Крузо»,
Мой Пятница, увы, не метрдотель.

Куда, мадам, подать мне экипаж:
Осла и петуха, кота и Джима?
Любовь моя, как сказка, одержима:
«Дай лапу, Джим!»! Ты лучший в мире паж!

Я не могу Вам выложить, мадам,
Мех соболя и люкс в «Континентале»,
Но я открою те места и дали,
Которые совсем не снились Вам…

И верю в то, что скоро не сомкнёт
Больные челюсти на шеях наших скука,
И если разбросает нас...

Допивался - трое пили: по усам
У троих текло, и дальше, куда надо;
Поналижемся, и спорим до упада -
Светлый ангел, тёмный ангел, и я сам.

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

Объективно - я один, конечно, пил,
А они насчёт меня вели беседы:
Гладко, умно говорили, как с газеты,
Ну и я встревал - и матом, и грубил.

А потом такое светлый мне сказал -
Что у нас с не светлым челюсти отпали.
Слово умное да в лоб - не трали-вали -
Повлияло: десять лет, как завязал!

Жизнь блестела, словно твой паркет.
В тишине густых сосновых палок
Женщина качалась в гамаке,
И арахис жареный жевала.

Белый пудель стриженным хвостом
Всё махал, на солнце члены грея –
Женщина читала энный том
Сочинений Э. Хемингуэя.

В щели глаз лились живой водой
Строфы занимательных историй
Про окопы первой мировой,
И о старике, ушедшем в море.

Я был рядом, лучший друг семьи,
А точнее - лучший друг хозяйки.
Ежедневно, с часу до семи,
Рассуждал, качаясь в раскачайке...

На черной виселице сгинув,
Висят и пляшут плясуны,
Скелеты пляшут Саладинов
И паладинов сатаны.

За галстук дергает их Вельзевул и хлещет
По лбам изношенной туфлею, чтоб опять
Заставить плясунов смиренных и зловещих
Под звон рождественский кривляться и плясать.

И в пляске сталкиваясь, черные паяцы
Сплетеньем ломких рук и стуком грудь о грудь,
Забыв, как с девами утехам предаваться,
Изображают страсть, в которой дышит жуть.

Подмостки велики, и есть где развернуться,
Проворны...