Бульвар

Самодержца осуждать нельзя.
Он тогда не спаивал народа.
О евреях по своим сужу друзьям,
Пил с кем до и после их Исхода.

Помнится, как раньше при питье
На бульваре Карбышева вместе
Рассуждали о стране житье-бытье,
Для начала пропустив по двести.

Раз четвёртый сбегав в гастроном,
Пьяный Крупник Библию листает:
КГБ, такой же, сука, Фараон,
В Израиль народ не отпускает.

Сердце Комитет ожесточил -
Долго жил ещё мой друг в Рассее.
Всё точь-в-точь случится, как и говорил
Иегова...

Тонкость цвета, чуткость силуэта,
одухотворенный примитив,
резкость, острота икон портретных,
Модильяни и Париж,
Моди и Жаннетта…
Словно в руках скульптора
линий тишина и выразительность
сплетаются душой,
душа струится краской,
(там от Боттичелли, Пикассо, Сезанна)
человек – вот, что его интересует,
вот источник, вот природы месса.
И отверженному вторит винный зной,
дух гашиша, нищета бульваров,
мятежом на холст прессуя
тридцать шесть в посмертной маске,
миллиард и двести...

Между рядами деревьев на бульваре Гобелен
Мраморная статуя ведет меня за руку
Сегодня воскресенье все кинотеатры полны
Птицы с ветвей деревьев смотрят на людей
И статуя меня обнимает но никто этого не видит
Кроме слепого ребенка который показывает на нас пальцем.

Жалко, но уже не светит
Солнышко Одессы вам,
Небо тут железом режет
Линия сабвейная.
Вспомни, старый, как "на шару" -
Что обычно русскому,
На трамвае по бульвару
Ездил ты Французскому.

ПРИПЕВ:
Землячки - старички с Брайтон-Бич -
Вы последние из могикан,
"Провожал" вас бровастый Ильич
За три моря и за океан.
Молодым вас уже не понять -
Почему так охота порой
С чёрным хлебом селёдку умять
И сто грамм пропустить раз-другой.

Вам и ресторан "Приморский"
Кажется такой...

Мечтая о могучем даре
Того, кто русской стал судьбой,
Стою я на Тверском бульваре,
Стою и говорю с собой.

Блондинистый, почти белесый,
В легендах ставший как туман,
О Александр! Ты был повеса,
Как я сегодня хулиган.

Но эти милые забавы
Не затемнили образ твой,
И в бронзе выкованной славы
Трясешь ты гордой головой.

А я стою, как пред причастьем,
И говорю в ответ тебе:
Я умер бы сейчас от счастья,
Сподобленный такой судьбе.

Но, обреченный на гоненье,
Еще я долго буду петь...

Здравствуй мама, вот опять я дома,
Вновь пришла в твой дорогой чертог,
Все здесь так привычно, так знакомо,
Крики чаек, золотой песок.

Снова слышу громкий гул Привоза,
Где меняют, торг ведут, крадут,
Покупатель здесь всегда заноза
В мягком месте, вот туда и шлют.

Рыба второй свежести, а как же?
Воланду Привоз наш не понять,
Грузчик мат загнет пятиэтажный,
И не сможешь не захохотать!

Мы его оставим с полной кружкой,
На вокзале, аж до хрипоты
Донести пытается старушка...

Как письма, вскрытые цензурой,
Афиши рвет бездомный ветер.
Дождливой осени тинктуру
Гоняют тучи по планете.

Скучны аллеи в старом парке
И на пустующей эстраде,
Словно случайные помарки
Желтеют слезы листопада.

Зонты пестреют на бульваре
И город, отражаясь в лужах,
Украшен клена киноварью.
А я в который раз простужен.

Полутонов не признавая
Печаль свидание назначит.
О пережитом что-то зная
В уютном баре скрипка плачет.

Уж скоро с севера ворвется
И ляжет белая перина...

Вечер шелковый кружится с осенью,
Обнимает ее, тормошит,
Укрывает крылом неба просини,
По бульвару куда-то бежит.

Заглянул в окна, краски не жалуя,
Поскучал на скамейке в саду,
Тронул душу немного усталую
Грустным отблеском луч на пруду.

Листья ворохом, свечи фонарные
Под расшитым небесным платком
И под звуки любовно-гитарные
Пью я вечер глоток за глотком.

Вечер отражается в витринах,
Тонет в обрамлении огней,
Едет по бульварам в лимузине,
Попрощавшись с грустью серых дней.

Обласкал лучом заката церквь,
Заблестели золотом кресты,
Засмущался глядя в бесконечность,
Подарил сердечные мечты.

Побродил за парочкой влюбленных,
Тронул плечи лунным серебром,
Попетлял среди прохожих сонных,
Попритих.. Расстаял за окном.

А я люблю, когда цветут каштаны,
Вступает красота в свои права,
От блеска женских глаз искрят бульвары,
Стук каблучков фонит
в мужских сердцах!
Когда небрежно сняв с руки перчатку,
Весна готова вызвать на любовь,
Устав играть зимою долгой в прятки,
Невинным флиртом
будоражит кровь!
Когда плащи распахнуты и души,
Все на показ... любовный аромат
Над Киевом, не уставая, кружит,
И сходят все,
немножечко, с ума!