Белым цветеньем

Сам уж, боюсь,
разучился я здесь говорить по-латыни...
Овидий, «Скорби», V 12, 57


Как тихо тишина впускает ночь...
Столь тихо.
И стенографией снегов бездонный след
Столь тихо.
Свечой стою я в тишине тебя
Столь тихо.
О, милая, не погаси меня!
Как тихо.
Играй со мной в священные слова,
Так громко.
Несметный снег, нечетный мой -
Как громко.
Сейчас, когда вокруг латынь,
Столь тихо,
Не торопи остыть у теплоты...
Как тихо.
О вере белых лепестков пиши
Столь тихо,
Как не умею...

В дом заходит Бог к неуверенным,
Смотрит жизнью в глаза незрячие,
Смотрит так, чтобы Смерть поверила
Что и боль твоя настоящая.
Глубоко в земле растёт дерево,
Далеко в небесах птицы каются,
Время каждому навырост выдано
Жертвой выверенной праведной.
Так привязаны к листьям веточки,
Так отпущены страхи с инеем.
Ветер рвет на белые ленточки
Откровения многожильные,
Рассыпая багряные истины,
Окропляя мёртвое зеленью.
Дворники все сады выметут
Там, где выменян ты на сретение...

Тронулась зима
В свой далёкий путь,
Белая сума
Облегает грудь.

Грустно ей теперь,
Поступь не слышна,
Не заплачет зверь,
Людям не нужна.

И весна взойдёт
На зелёный трон,
Птицей запоёт
Под капели звон.

Мир наш оживёт,
Оживём и мы,
И печаль уйдёт
С пением весны.

Тарас Тимошенко
08.03.2018

Давно разбиты сердца амулеты
И лишь вопрос терзает: Почему?
Теперь он пишет для нее сонеты,
Ведь лучше оставаться одному...

Но он уже давно не спит ночами
И все терзает старенький свой комп.
Все как - то не заладилось вначале,
Он с нею даже толком не знаком.

Но отцвела сирень, поспела вишня,
Опали листья, выпал белый снег.
А он все пишет ей четверостишья,
Деля с ее аккаунтом ночлег.

Здесь мысль передается моментально,
И смотрит Купидон в его окно,
Любить мужчина...

В бесчисленных мирах судьбы
Себя собою проявляя
Я часто просто вспоминаю
Фрагменты прошлых снов,
Где я - художник, мистик, бог!
Себя творю и проявляю,
С собою спорю и стираю
Эскизы старые дорог.
А здесь я просто проверяю,
Страдая, громко восклицаю:
О, Господи, за чтож?
Все роли ссорятся с собой,
Хотят быть главными порой
И лишь запутывают сюжет
Мешая видеть Белый Свет...

Зацвела сакура пышными цветами,

в дальней мне, японской стороне.

В розовом наряде, кружится с мечтами,

отражаясь, в неба синеве.

Запахом морочит, дни бегут и ночи...

И наряд за ветром улетит.

Только будут птицы, на ветвях резвится...

Вишня свою тайну, сохранит.

Пьют саке под луной
Два ицукен-самурая.
Вот бы борща!

Три ицукена голодных
Хонсю не хонсю
Весь бамбук перетопчут

Девушки Японии

Двойное Фудзи твое…
Цветущая сакура сна,
Сасаки-сан.

Устрицы глаз твоих…
Голым трепангом
Скрылась в ночи.

Грустно и больно, сакура, пришел твой черед
И птицы опали твои морозной листвою
Что мнится вечерней плывешь по реке ты порою
И также кровавою смертью подбит золотой небосвод.

На камнях твоих не исписана дланью рука
В молитвах твоих неземной я прельщусь красотою
Какая же кровь по камню струилась всегда
В каком же ручье я умоюсь холодной водою.

И чудится мне, не прельщает меня, все не то,
В борьбе ли постигнем гармонию
В радостной жизни
Бессмертны мы оба пред этим величием гор...

Дикая вишня пахнет цветочной горечью.
Стихи мои, чаще все, веют гнилым отчаянием.
Теряю себя между ссорами, суетой, мелочью,
Тобою, бессонницей, взрослым уже осознанием.
Да не беги так: дороги сомкнулись в окружности
И я не преследую. Ты мне не должен ни капельки
Нежности, ну а тем более - жалости…
Сможешь так, с легкостью? Без суеты, обреченности,
Подобно цветам умирать и не ждать благодарности.

в тени Сакуры
поет весна
всего четыре дня