А может не поздно

Солнце село, сгущались сумерки
Ровный шов между днём и ночью.
Два подростка болтаясь по улице
Как поставить не знали точку
Вроде рано ещё: время детское,
Но до взрослого ещё рано.
Во дворе собака соседская
Лаяла и домой не пускала.
Лето тёплое дарит подарки:
Тайна ночи, разговор ни о чём
И скамейка не занята в парке
Под разбитым фонарём.
Всё как будто бы не случайно:
Тёмный маленький скверик ночной.
Поцелуй как будто нечаянный
И не хочется больше домой.
Может всё...

Не всё сбылось, о чём шумели
Пороги, не впуская в грот.
Томились бледные недели
В застенках мелочных забот.

От солнца слепло вдохновенье,
От сырости цвели стволы
И блеск свободного горенья
Затмили правила игры.

Мелькали дни, тускнели лица.
Один причал сменял другой,
Всё реже статная девица
Ступала на меня ногой.

Река мне сниться перестала:
Широкой, бурной как Босфор,
И больше не пугали скалы,
И не дразнили пики гор.

Я предпочёл потокам – заводь.
Дрейф в полном штиле...

Вернулся утром поздно он,
В двенадцатом часу,
И озирался в комнате,
Как будто бы в лесу.
В лесу, где нет ветви чёрные
И чёрные стволы,
И все портьеры чёрные,
И чёрные углы,
И кресла чёрно-бурые,
Толпясь, молчат вокруг…

Она склонила голову,
И он увидел вдруг:
Быть может, и сама ещё
Она не хочет знать,
Откуда в тёплом золоте
Взялась такая прядь.

Он тронул это милое
Теперь ему навек
И понял,
Чьим он золотом
Платил за свой ночлег.

Навечно в камень почвы влиты,
Кариатидами судьбы
Стояли каменные плиты -
Прямоугольники, кубы.
Над ними плавились рассветы,
Закаты с кровью, синевой,
Катилась медленная Лета,
Но не менялось ничего.
Но вот с горы скатилось что-то.
И прочертило трещин след,
И словно гения работа,
Явились статуи на свет.
Прямоугольные оковы
Разбились и упали с них,
И там, где угол был суровый,
Художника родился штрих.
То были карлики и звери,
Химеры с птичьей головой,
Как будто...

Легкий шепот дождя.
Поздним вечером - осень.
Не спеша никуда
Согреваюсь от кофе.
Ежедневник в руках -
Сочинять всё не бросил,
Как обычно - черкаю.
Строчек эдак по восемь.

Ночь без сна, начинаясь,
Забираясь под плед,
Обещает быть долгой,
Словно в несколько лет.
Я, об этом подумав,
Заварил чай покрепче,
Ну и рядом гитара.
Всё хоть как-то - да легче.

Снова бунт настроенья -
Это, видимо, так -
В счет оплаты везенья,
За твой ласковый взгляд.
В счет оплаты...

Ты позвонишь мне очень поздно ночью,
Такой измученный, терзающий себя.
И разорвав затёртый листик в клочья,
Продолжу рвать его забыто, не щадя.

Твоё дыхание я слышу поминутно:
Ну, что же ты? Скажи, что так хотел?
"Ты извини, мне как-то неуютно.
Тебя тревожить в этот час я не хотел".

И вот они, слова о наших жизнях...
"Я помню, ты меня всегда ждала... ".
Но я глуха, я в мраке мыслях.
"... И ты тогда мне сердце отдала".

Ты извини, не помню я такого.
А ты уверен, что была там Я...

Царит на Руси крепостное право!
Вмиг прорвалось к нам из бездны, из прошлого…
Пусть горе кому-то…, кому-то забава…
Познавши - понявши, вопить до истошного?

Кто, как, почему, вдруг…? Кругом тишина…
И ведь не скажешь: «Возможно ж иначе…»
Словно нашествие неприятеля… Война не война…
К удовольствию общему, видно…, тем паче…

Раз за разом в уступке с заразой якшаемся,
терпим, молчим, что-то ждём ежегодно…
Может судьба нам такая…, всё маемся…
А что? Разве не дышится всюду свободно...

Под Вашим присмотром сыграл ЦМР много пьес.
Почти двадцать лет исполняли Вы роль первой скрипки.
Галина Ивановна, помним мы ваши улыбки.
Они, словно солнца, нам путь освещали с небес.

Пусть честно играя, порою, вы были строги,
Но Ваших мелодий звучат до сих пор переливы.
Вы к хору щедры своему и всегда справедливы,
А кто-то боялся, и зря Вашей лёгкой руки.

Сегодня на сцене немало бездарных певцов.
Скучают без Ваших мелодий в порту самолёты.
И музыке новой внимать никакой нет охоты...

Затянется, срастётся, останется лишь шрам,
Когда нас только ранят, до смерти не забив.
А если шрам на сердце — мешать он будет нам,
Изменит ритм сердца и жизни всей мотив.

Мы станем в другом темпе идти, дышать и жить,
Мы станем по другому смотреть на всё и всех.
И трудно в час тяжёлый, мир продолжать любить,
И не утратить веры — в мечту, в людей, в успех.

И ложь, что украшает лишь, собою шрам мужчин.
Не даст собой ни телу он, ни духу красоты.
Погибнуть может раненый, когда живёт...

Нет, сатира - стиль не мой,
впрочем, так же и пародии.
Может, позднею зимой
осмею чревоугодие.