Введение
Взирая на мир сегодня, мы можем видеть, как человечество веками строит города теорий, преобразующих бытие (и как процесс индивидуального восприятия в рамках меняющихся воззрений, меняющегося языка, и как изменение внепсихической структуры бытия - объективного мира в рамках условной субъект-объектной дихотомии), отправляет в космос всё новые спутники гипотез, вновь и вновь заливает фундаменты аксиом, устремляясь в завтра.
Взирая на мир сегодня, мы можем видеть, как человечество веками строит города теорий, преобразующих бытие (и как процесс индивидуального восприятия в рамках меняющихся воззрений, меняющегося языка, и как изменение внепсихической структуры бытия - объективного мира в рамках условной субъект-объектной дихотомии), отправляет в космос всё новые спутники гипотез, вновь и вновь заливает фундаменты аксиом, устремляясь в завтра.
И пока не может выйти за рамки частичного, ограниченного контекста, ограниченных знаний о причинно-следственных взаимосвязях в рамках бытия. Но может изменять имеющийся контекст, расширяя его границы. Каждым новым ударом головы в куполообразный непроницаемый для взора барьер человеческого незнания расширяя количество отведенной человечеству территории знания, увеличивая объем движущегося, расширяющегося купола. В культурно-историческом диалоге наращивая, увеличивая мощь своих величественных, могучих крыльев. Будучи не в силах пока разорвать ножные цепи, которые с каждым взмахом крыла, с каждым мгновением продвижения в небо, разматываясь из глубин земли, становятся всё длиннее. Всё явственнее обнажая человеческое незнание.
Вместе с тем, познавательная деятельность человека, включающая саморефлексию, испокон веков неизбежно приводит к принципиальным вопросам: "Свободен ли человек в своей деятельности? Предопределена ли она?"
Сотни тысяч голосов на разных познавательных языках жарко спорят об этом на площади истории. Не пересказывая малой услышанной части, хочется на ее основе сформулировать некоторые соображения по данной теме. В рамках которых оба вопроса непротиворечиво (согласованно, логически последовательно) разрешаются положительно.
Так, для попыток ответов на поставленные вопросы, помимо прочего, необходимо раскрыть соотношение понятий "детерминизм" применительно к психике и "детерминизм" в целом как феномен, "свобода индивида", "деятельность индивида", опираясь на соответствующие предпосылки, содержание которых будет следовать из логики изложения тезисов. Одной из которых (предпосылок) является предположение о принципиальной познаваемости индивидом[1] объективной реальности, которая (познаваемость) характеризуется большей или меньшей степенью искаженности, выражающей познавательные ограничения в рамках конечного (ограниченного) сознательного психического отражения индивида в текущий исторический момент.
Психическая детерминация
Термин "детерминизм" применительно к психике ("психическая детерминация") можно понимать как в широком, так и в узком смысле. Где узкий смысл есть логическое продолжение широкого[2]. С одной стороны, детерминизм используется как термин, обозначающий наличие причинно-следственной связи между явлениями, доступной исследованию и объяснению. И говоря, что некий феномен детерминирован иным феноменом (-нами), подразумевают наличие причинно-следственной связи между ними. Таков широкий смысл термина. При этом, детерминизм в названном широком смысле можно подразделять на полный (абсолютный) и частичный (относительный) детерминизм. Так, некоторыми авторами при рассмотрении функционирования психики указывается, что если автоматические, стереотипные психические процессы являются полностью детерминированными, то иные, например, некоторые сознательные процессы, не являются таковыми. Что понимается как необходимое условие проявления свободы индивида. В частности, подобные по своему содержанию идеи высказывались В. Франклом, Р. Мэйем [1, 2] и, вероятно, характеризуют экзистенциальное направление психологии в целом. Таким образом, некоторые психические процессы в рамках указанного понимания являются не имеющими причины вне самих себя, будучи не полностью детерминированными. Что, соответственно, позволяет говорить о выделении понятия частичного, относительного детерминизма, говорить об относительной детерминации психического процесса (или об относительном индетерминизме психического процесса). Когда причинно-следственная связь между элементами психического как системы не является абсолютной, непрерывной. Также, одним из вариантов позиции относительного детерминизма (в широком смысле) является волюнтаризм, согласно некоторым приверженцам которого индивид способен совершать ничем не детерминированные поступки благодаря воле как своему индетерминированному элементу [3].
С другой стороны, некоторыми исследователями, в частности Д.А. Леонтьевым [4], в качестве противопоставления детерминизму выделяется случайность в рамках психической деятельности. В таком случае, термин "детерминизм" имеет несколько иное значение. Где под детерминизмом понимается изначальная запрограммированность развивающейся системы на конкретный результат своего развития на определенном этапе, который (результат) задан изначально, предопределен характером, параметрами причинно-следственных связей внутри системы, задан начальными условиями системы, параметрами движения развивающейся системы. И таков узкий смысл термина[3]. То есть собственно детерминизм, в рамках которого "демон" Лапласа может, "восприняв в любой данный момент времени положение и скорость каждой частицы во Вселенной, прозревать ее эволюцию как в будущем, так и в прошлом" [5]. В этом случае, точка бифуркации, преодоление которой считается случайным процессом (неизвестным, незаданным заранее), трактуется как признак индетерминированности, незаданности заранее. В виду чего говорят об относительном детерминизме как об относительной изначальной заданности, относительной предопределенности. Соответственно, полная предопределенность есть полная детерминация, полный детерминизм в узком смысле – "жесткий", лапласовский детерминизм, позволяющий говорить о тотальной предопределенности, фатуме, судьбе.
Вместе с тем, если рассматривать детерминацию в широком смысле, лишь как причинную обусловленность явления, где причина неизбежно вызывает коррелирующее следствие, то и действие случайности – есть причинно-обусловленный, причинно-заданный, причинно-следственно-неизбежный феномен. То есть выход из точки бифуркации имеет своей причиной действие – можно допустить - изначально незаданного фактора, именуемого случайным. Который, однако, образует причинно-следственную связь между собой и состоянием системы, явившимся следствием его воздействия: "...в некоторых особых точках траектория может становиться внутренне неопределенной. Например, жесткий маятник может совершать движения двух качественно различных типов: либо колебаться, либо вращаться вокруг точки подвеса. Если начальный толчок достаточно силен для того, чтобы привести маятник в вертикальное положение с нулевой скоростью, то направление, в котором он упадет, и, следовательно, характер движения не определенны. Достаточно сообщить маятнику бесконечно малое возмущение, чтобы он начал вращаться или совершать колебания вокруг точки подвеса" [5]. И, таким образом, в широком понимании детерминации, и такая детерминация является полной, абсолютной. Но, исходя из выделения бифуркационного или относительного детерминизма в узком смысле, позицию тех или иных исследователей, которые считают сознательную деятельность относительно детерминированной, можно понимать так, что эта сознательная деятельность не задана изначально, не предопределена заранее. Что осуществление сознательных процессов есть функционирование бифурцирующих систем, имеющих точки бифуркации и изменяющихся под воздействием фактора, именуемого случайным.
Каково, в таком случае, соотношение понятий "свобода" и "детерминизм" (и в широком, и в узком смысле)? Означает ли детерминизм отсутствие свободы?
Соответственно, для ответа на поставленные вопросы необходимо, в первую очередь, определиться с содержанием термина "свобода" применительно к индивиду. И затем перейти к рассмотрению понятия "детерминизм" в узком смысле и их соотношению.
Психологическое понимание свободы
Свобода индивида, прежде всего, есть субъективно переживаемый феномен. Человек чувствует себя свободным, выйдя из тюрьмы. Рассчитавшись с долгом. Выздоровев. Расставшись с нелюбимым спутником жизни. Это то, что, следуя дихотомии Ф. Ницше [6], понимается как свобода от. Но также, человек чувствует свободу, сидя за холстом, за фортепиано. Получив зарплату. Купив машину. Идя в театр. Эти примеры, равным образом, можно рассматривать как свободу от (от забот, от нужды, от необходимости ходить пешком, от скуки и т.д.), но здесь важен другой аспект. Это свобода, имеющая назначение, цель. Свобода для. Для деятельности. Свобода за холстом или клавишами, чтобы творить. Зарплата, чтобы приобретать. Машина, чтобы передвигаться (путешествовать). Театр, чтобы чувствовать сильнее. И так далее.
С психологической точки зрения, свобода обозначается, зачастую, как самодетерминация. Д.А. Леонтьев отмечает, что "понятия "свобода" и "самодетерминация" очень близки. Понятие свободы описывает феноменологически переживаемый контроль над своим поведением, используется для глобальной антропологической характеристики человека и его поведения. Понятие самодетерминации используется как объяснительное на собственно психологическом уровне рассмотрения "механизмов" свободы. При этом следует различать самодетерминацию, с одной стороны, и саморегуляцию или самоконтроль – с другой. В последнем случае регуляторами могут выступать интроецированные нормы, конвенции, мнения и ценности авторитетных других, социальные или групповые мифы и т.п.; контролируя свое поведение, субъект не выступает его автором, как при подлинной самодетерминации" [4].
Таким образом, свобода выделяется не только как переживаемое чувство, но и как свойство индивида, необходимое для контроля своей деятельности. Который предполагает регулирование деятельности - выбор из возможных альтернатив, инициацию, планирование, претворение в жизнь намеченного, преодоление встречающихся препятствий, или, иначе говоря, целенаправленную, предметную сознательную активность.
При этом, позиция сторонников свободы индивида как относительного детерминизма (относительного индетерминизма) психической деятельности (в первую очередь, в широком смысле термина "детерминизм") в той или иной форме, в той или иной степени базируется на предпосылке, которую необходимо исследовать на предмет ее логической непротиворечивости. На предпосылке, исследование которой позволит в большей мере составить представление о человеческой свободе.
Свобода Абсолюта как мифологичная категория
Думается, что названной предпосылкой сторонников относительного детерминизма является эталонная форма свободы в метафизическом понимании, носящая мифологичный характер. Которая, в силу генетических и культурно-исторических причин, зачастую, есть внесознательно (а порой и сознательно) ощущаемый, априорный феномен нашей психики, – абсолютная свобода субъекта (где под субъектом в данном рассмотрении абсолютной свободы понимается не индивид, а Абсолют как носитель действия). Попробуем рассмотреть понятие абсолютной свободы субъекта, исходя из скудных возможностей познания абсолютного. Представляется, что абсолютная свобода субъекта – абсолютное отсутствие влияния на субъект любых сил. Или, формулируя это определение иначе, наличие у субъекта возможности существовать и осуществлять деятельность исходя лишь из своей сущности, находясь вне зоны влияния любых других сил, субъектов или объектов. Здесь выражается и свобода от, и свобода для. И свобода внутренняя, и свобода внешняя. То есть абсолютная свобода – это абсолютная "невлияемость", абсолютная автономия и независимость. Субъект при этом должен быть абсолютно монолитным образованием, не имеющим также и внутренних рычагов влияния на самого себя. То есть субъект должен быть Абсолютом – неким бесконечным и безграничным существом, способным в своем функционировании на бесконечную и безграничную, ничем не детерминированную деятельность. То есть абсолютная свобода, в таком понимании, есть абсолютная индетерминированность (в обоих смыслах). Не будем рассматривать природу этого субъекта и вопрос о соотношении наличия структуры и абсолютной свободы, так как это не относится к рассматриваемой проблеме. Потому что, и не обладая сведениями об Абсолюте как о субъекте, можно утверждать, что индивид таковым субъектом не является. Индивид имеет структуру, имеет физиологические и психические рамки, в которых осуществляется его функционирование и которыми это функционирование, как минимум, обусловлено, а как максимум, детерминировано (либо только в широком смысле, либо и в узком).
И если абсолютная свобода (как абсолютный индетерминизм) – это абсолютная независимость, невлияемость, то относительная свобода, которая приписывается человеку (как относительный детерминизм в широком смысле) – это некая мера независимости, невлияемости, внутри которой осуществляется выбор. Поэтому часто используется понятие меры свободы, доступной человеку.
Однако, при этом не учитывается, что если под свободой подспудно понимать абсолютную свободу, то мера свободы – это мера абсолюта (свобода, в таком случае, есть свойство Абсолюта, а все свойства Абсолюта абсолютны). А значит, это абсурд. Если свобода – это абсолют (свойство Абсолюта), то мера свободы – это мера безмерного.
Поэтому, чтобы быть логически непротиворечивыми, мы должны либо утверждать, что в индивиде есть Абсолют, либо констатировать, что в индивиде Абсолюта нет. И tertium non datur - меры Абсолюта в индивиде быть не может. Мы должны либо утверждать, что в человеке есть некая недетерминированная ничем и никем сущность, которая сама есть мера всех вещей и сама есть очаг бытия, сама есть регулятор, не нуждающийся в причинах своего появления и бытийствующий вечно, не ограниченный ничем и действующий исходя лишь из своей сущности, вне каких-либо причин, кроме самого себя (монолитного, беспричинного). Или, если и появившийся однажды, то ставший Абсолютом в момент появления (если такое логически возможно исходя из понимания Абсолюта). И только такая позиция позволит с меньшей непротиворечивостью утверждать, что человек свободен настолько, что способен совершить индетерминированный поступок. То есть не просто не обусловленный, а именно недетерминированный, не неизбежный. Когда поступок не является неизбежным следствием неизбежной причины (являющейся одновременно неизбежным следствием иной причины, являющейся иным следствием и так далее, где, при этом, не имеет значения линейность или же нелинейность, обратимость или не обратимость взаимодействия элементов в рамках причинно-следственных связей, так как во всех случаях сохраняется принцип неизбежности следствия, чтобы ни служило его коррелирующей причиной, сохраняется принцип каузальности). Если же мы отвергаем наличие в индивиде Абсолюта, мы отвергаем не неизбежность (произвольность как индетерминированность) деятельности индивида в любой текущий момент. Мы, тем самым, отвергаем волю как нечто самостоятельно (исходя лишь из своей монолитной, внепричинной сущности) определяющее деятельность. То есть, отвержение наличия Абсолюта в индивиде есть утверждение неизбежности любой конкретной человеческой деятельности в любой момент времени. Любой деятельности любого индивида. Вне зависимости от ее характера, сознательности или же внесознательности, целенаправленности или же беспорядочности, законопослушности или же преступности, нравственности или же безнравственности и так далее. И этот тезис принципиально важен для уяснения, являясь ключевым. Он, воспринимаемый из уст детерминистов не то как ересь, не то как бесполезное знание, настолько противоречит подсознательным верованиям эпохи, наследнице и хранительнице мифов, что укладывается в сознании в полной мере лишь после соответствующих познавательных усилий. Да и едва ли укладывается до конца. Особенно, без попыток понимания причин имеющегося отторжения.
При этом, идет ли речь о детерминизме деятельности индивида в узком смысле - об изначальной предопределенности деятельности и всего сущего, о фатуме, о роке, о судьбе – вопрос, требующий отдельного рассмотрения. Попытка которого предпринята немного ниже.
Сейчас же необходимо определиться с тезисом об отсутствии в индивиде Абсолюта или же в его гипотетическом присутствии.
Приведенная логика видится весомым аргументом на чаше весов детерминизма в широком смысле, если считать отсутствие в индивиде Абсолюта установленным фактом. И ставит точку (конечно же, релятивистскую) в вопросе детерминированности или индетерминированности человеческой деятельности в широком смысле. То есть отсутствие в индивиде Абсолюта делает невозможным частичную причинно-следственную связь в рамках психического процесса. Так как в интериоризированной логике наблюдаемого (в процессе социализации и становления психики) макромира (человеческой логике) только некая беспричинная самопричинность (что также есть абсурд) и всевластие Абсолюта позволяют предполагать возможность совершения индетерминированного извне или изнутри поступка. И, соответственно, экзистенциалистская свобода (и подобные трактовки), волюнтаризм в любой форме – есть иллюзия. Есть феномен, интерпретируемый ошибочно.
Однако, приведенной логики справедливо не будет достаточно. Потому что наличие или отсутствие в индивиде Абсолюта отнюдь не является априорно установленным фактом. Априорные, устоявшиеся, шаблонные воззрения заставляют человечество верить в обратное. Скорее, это факт из ряда очевидных, подобный факту движения Солнца. Но, как это в настоящее время известно, разные наблюдатели из разных точек пространства Солнечной системы наблюдают разное, и необходим какой-либо критерий для проверки наличия или же отсутствия в индивиде Абсолюта. И, таким образом, чтобы не ограничиваться лишь приведенной логикой, необходимо зайти к проблеме свободы индивида с несколько иной стороны, с целью выявить этот критерий.
Так, представляется, что наличие выбора - это ключевой параметр свободы индивида. И без выбора нельзя признать за индивидом наличие свободы (едва ли найдется тот, кто сможет обосновать наличие свободы у индивида при отсутствии у него выбора, не изменяя при этом сам смысл понятия "свобода", идущий сквозь века). Там же, где есть выбор – видится и ощущается свобода: и от, и для, и внутренняя как психическая деятельность, как ощущение, и внешняя, как поведенческая деятельность, как отсутствие барьеров для поведенческой деятельности. Например, если мужчину поместили в тюремную камеру, закрыли за ним дверь на ключ, приставили охранника и ушли, то у него есть набор вариантов деятельности, из которых он может выбирать, у него есть "мера свободы". Он может сесть на кровать, лечь на кровать, сходить в туалет, сделать физические упражнения, попытаться уснуть, петь, кричать, пытаться вырвать решетки из окна и так далее. Затем ему поставили условие: произнеси пароль "123" и охранник принесет в камеру холст с кистями. Мужчина произнес пароль, принесли холст и кисти. Стал ли мужчина после этого хоть немного свободнее? В рамках логики выбора – да, стал. Ведь теперь у него появился новый вариант деятельности, новый выбор – рисовать или не рисовать, что именно и как рисовать.
Соответственно, думается, затруднительно, если не невозможно вообразить себе ситуацию, где у индивида есть свобода без выбора. Выбор, таким образом (как это известно), есть квинтэссенция человеческой свободы.
Вместе с тем, индивид существует в условиях ограниченного набора вариантов выбора деятельности. В разных социальных ролях и социальных ситуациях наборы вариантов выбора деятельности конкретных индивидов различны, они обусловлены и детерминированы как физико-химическими параметрами среды, психофизиологическими генетическими, культурно-историческими параметрами, так и ситуационно (учитывая, что всё в целом видится лишь физико-химическими параметрами, но познается и описывается на удобных для познания и коммуникации языках других наук).
Можно различать субъективный набор вариантов выбора деятельности и объективный, который, несомненно, шире, так как индивиду свойственно не осознавать всех возможностей деятельности, которые открыты перед ним. Но и такой объективный набор вариантов ограничен названными рамками.
Ограниченный набор вариантов выбора деятельности позволяет говорить о том, что в человеке как в психофизиологическом организме нет того Абсолюта, который может выбрать все, что ему угодно. Ограниченный набор вариантов выбора позволяет говорить, что если бы и была свобода (природу которой предстоит определить), то только в рамках выбора из этого набора вариантов деятельности. А значит, деятельность индивида детерминирована (в широком смысле) полностью. При этом, наличие Абсолюта в индивиде можно экспериментально доказать лишь в том случае, если ограничить деятельность индивида таким образом, чтобы он не мог осуществить ту деятельность, в которой испытывает потребность. И которую он, тем не менее, сможет осуществить вопреки названным выше ограничителям деятельности: в лице физико-химических параметров среды (в том числе, законов природы – константных свойств внепсихического мира) и иных указанных параметров. Например, поместить индивида в камеру, из которой невозможно выбраться самостоятельно, лишить его пищи и воды на несколько дней. Затем, рядом с камерой поместить воду, которая будет видна сквозь прозрачную стену камеры. Поместить там же столы с ароматными блюдами, чтобы это притягивало "заключенного" своим видом и запахом (который просачивается в камеру). Индивид, мучимый жаждой и голодом, испытает потребность в получении доступа к названным яствам. Однако, если в нём нет Абсолюта (почему-то обслуживающего его), он не сможет выйти из камеры, не преодолев названных рамок – физико-химических параметров среды (в том числе законов природы) и иных указанных выше параметров. При этом, стоит ли упоминать, что в условиях данного эксперимента исключена возможность помощи индивиду выбраться из камеры, или возможность индивида выбраться из нее, не выходя из названных рамок, или какая-либо потребность индивида, конкурирующая с желанием выбраться из камеры, подобная потребности умереть или потребности остаться в камере, пусть и ценой смерти. То есть индивид действительно хочет выйти наружу и насытиться. Данная потребность стала доминирующей.
Вместе с тем, вероятно, даже данного утрированного мысленного эксперимента достаточно, чтобы утверждать – в индивиде нет Абсолюта. Так как из подобных (по некоторым своим свойствам) обиходных опытов мы знаем, что индивид не сможет преодолеть названных параметров (в первую очередь, что носит самый очевидный характер – законов природы), как бы сильно он не желал этого преодоления. И, таким образом, не представляется никакой сложности в том, чтобы доказать, что в индивиде нет Абсолюта - доказав, что индивид обладает ограниченным набором вариантов выбора деятельности.
В таком случае, верны представленные выше выводы о неизбежности любой конкретной деятельности индивида в любой конкретный момент времени. То есть о том, что причинно-следственные связи в рамках психической деятельности нерасторжимы, полны, абсолютны. Что позволяет говорить о полном (абсолютном) детерминизме в широком смысле.
Однако, казалось бы, возможна следующая, спасительная для волюнтаризма (и относительного детерминизма в широком смысле в целом), логика. Логика подобия Абсолюту. Так, чем больше вариантов выбора – тем больше мера свободы индивида. И, соответственно, бесконечное число вариантов выбора – абсолютная свобода. Это говорило бы, что индивид все-таки подобен Абсолюту, обладая мерой свободы Абсолюта. Однако и такое утверждение является абсурдным по той же самой причине, по которой абсурдна мера свободы как мера свойства Абсолюта. Так, ограниченный набор вариантов выбора – это мера. Где есть мера свободы, там нет части абсолютной свободы, там нет части свободы Абсолюта. Так как в такой логике индивид обладает свойством меры Абсолюта, меры безмерного – что есть абсурд. Мера, не будучи безмерностью, имеет иное качество. Это значит, что логика подобия свободы индивида свободе Абсолюта (в вышеуказанном понимании Абсолюта) есть логика абсурда. Это значит, что количество вариантов выбора деятельности есть мера какой-то качественно другой свободы, есть иной феномен, которому исторически придавалась и часто придается мифологичная трактовка. А именно, думается, что количество вариантов выбора деятельности есть мера чувства свободы. И говоря о мере свободы индивида, на самом деле, говорят о мере чувства свободы. А ведь это совсем разные вещи. И если свобода предстает как чувство, то мы можем, с одной стороны, увидеть объективные психофизиологические (и иные) феномены, порождающие это чувство индивида, с другой, отдавать себе отчет, что собственное переживание свободы есть лишь содержание испытываемого чувства, порожденное детерминированными (в широком смысле) феноменами, и ничего более.
Свобода в рамках деятельности
Вместе с тем, что есть деятельность в рамках понятия варианта выбора деятельности? Деятельность индивида, основываясь в понимании этого термина (в своей сущностной части) на теории деятельности А.Н. Леонтьева [7], есть предметно направленная активность, причиной которой является, с одной стороны, стремление к удовлетворению потребностей, которое (удовлетворение) переживается индивидом как удовольствие, а с другой, стремление избегать неудовлетворения потребностей, которое (неудовлетворение) переживается как боль.
Соответственно, чем больше вариантов выбора деятельности, тем больше мера чувства свободы.Что относится как к свободе для, так и к свободе от. Поскольку, в первом случае, возникает многовариантность удовлетворения потребностей – получения удовольствия. Во втором, где свобода от – это свобода от неудовлетворения потребностей, возникает многовариантность избегания боли. Это также относится и к свободе внутренней, где психическая деятельность подчинена тому же закону стремления к удовольствию и избеганию боли, и к свободе внешней, которая естественным образом опосредуется этим законом, сформированном филогенетически. Потому что деление деятельности на внутреннюю и внешнюю достаточно условно. Образование внутренней деятельности, как это указывается, в частности, самим А.Н. Леонтьевым, есть следствие внешней деятельности, с которой она имеет общее строение и сохраняет двустороннюю связь [8], что характеризуется процессами интериоризации [9, 10].
Таким образом, человеческая свобода как объективный феномен – это многовариантность деятельности, а точнее – многовариантность удовлетворения потребностей и избегания (или пресечения) их неудовлетворения, в своей реализации приводящая к возникновению релевантного чувства. И, продолжая логику, свобода – это переживание удовлетворенности. И еще дальше - это удовлетворенность. Равным образом как несвобода есть переживание неудовлетворенности, неудовлетворенность. И здесь осуществляется переход к субъективному, то есть интрапсихическому бытию феномена свободы, когда свобода есть содержательное чувство, обладающее определенным значением. Чувство, которое, зачастую, мифологично трактуется как абсолютная свобода постольку, поскольку в социуме (и в психике индивида, соответственно) имеется значение абсолютной свободы, присущей индивиду как субъекту деятельности.
При этом, не всякое удовлетворение потребностей осознается как свобода (объективно не переставая быть свободой в излагаемом понимании, но либо будучи вне сферы сознания, а не психики индивида и, постольку, неосознаваясь, либо будучи не интерпретируемым как свобода). А лишь то, которое обладает определенными характеристиками, чтобы выйти на уровень сознательного отражения, чтобы испытываемое чувство стало интерпретироваться в рамках сознательного отражения как чувство свободы. Подобная интерпретация воспринимаемого может быть вызвана, с одной стороны, предшествующей неудовлетворенностью, когда удовлетворение, следующее за неудовлетворением, переживается как освобождение. Например, выход из тюрьмы, снятие с себя бремени ответственности (которое переживалось как неудовлетворение той или иной потребности), окончание нежеланной деятельности и так далее. Когда имеет место переживание удовлетворения, интерпретируемого как наличие свободы, в виду интерпретации, осознания увеличения вариативности своей деятельности. С другой стороны, что тождественно по смыслу с первой, подобная интерпретация может быть вызвана интерпретацией себя как обладающим большей степенью невлиямости в отношениях со средой, чем прежде. Например, в процессе езды за мотоцикле, полете, прыжке с парашютом и так далее. То есть, объективно переживается удовлетворение потребностей, однако оно интерпретируется как уменьшение степени зависимости от внешнего мира, что осознается как чувство свободы. Потому что интерпретация уменьшения степени зависимости от части среды, вероятно, является причиной интерпретации увеличения вариативности деятельности в рамках удовлетворения потребностей или избегания (пресечения) их неудовлетворения (что может быть лишь неадекватной интерпретацией, но, тем не менее, позволяющей интерпретировать реальность как увеличение вариативности).
И, на основе сказанного, можно дополнить понимание свободы, согласно которому человеческая свобода как объективный феномен – это интерпретируемая субъектом многовариантность удовлетворения потребностей и избегания (или пресечения) их неудовлетворения, в своей реализации приводящая к возникновению релевантного чувства и его релевантной интерпретации. И, продолжая логику, свобода – это психически отражаемое в целом и сознательное в частности переживание удовлетворенности (удовлетворенность) на фоне интерпретации увеличения вариативности деятельности. Равным образом как несвобода есть психически отражаемое в целом и сознательное в частности переживание неудовлетворенности как интерпретации уменьшения вариативности деятельности (или как отсутствия желаемого увеличения вариативности).
Или, коротко говоря, свобода индивида есть интерпретируемое увеличение вариативности деятельности, сопровождающееся переживаемой возрастающей степенью удовлетворенности (прямо пропорциональной вариативности, в рамках которой и осуществляется удовлетворение).
При этом, надо учитывать, что удовлетворенность и "рецепторное" удовольствие – это не одно и то же. "Рецепторное" удовольствие (прием пищи, секс, сон, созерцание внешней красоты и т.д.) – это лишь вид удовлетворенности. Данное удовлетворение является скорее физиопсихическим, если можно так поставить акцент. При этом, есть же и удовлетворенность, которую можно условно обозначить скорее как психическую, когда потребность состоит в том, чтобы причинить себе рецепторную боль с целью получить психическое удовольствие или же избежать психической боли (самопожертвование, самоубийство, мазохизм и т.д.), или же когда удовольствие является скорее психическим, чем физическим (общение и т.д.). Учитывая, что всякий психический процесс представляется видом физиологического. И терминологическое деление на психическое и физиологическое является следствием имеющейся психофизиологической парадигмы, является средством, призванным обеспечить успех коммуникации, а не отразить представления о природе процесса. А также, не рассматриваются причины возможного конфликта между "психическим" удовольствием и физиологическим, "рецепторным". Но предполагается, что степень удовлетворенности как удовольствия, если бы она была замерена в рамках объективных показателей, в целом повышается при их гармонизации, синхронизации. Предполагается, что блаженство в рамках гармоничного удовольствия количественно, а может и качественно, выше, чем блаженство в рамках конфликта между "психическим" удовольствием и "рецепторным". Так как боль представляется синонимом неудовлетворенности. И, соответственно, "рецепторная" боль является уменьшением количества удовольствия в организме в целом. Вместе с тем, например, когда мазохист испытывает крайне выраженное удовольствие от процесса получения сильной боли и унижения, можно ли говорить, что его удовлетворенность качественно отличается от удовлетворенности в рамках гармоничного удовлетворения потребностей? Думается, для подобных утверждений необходимы релевантные психофизиологческие данные и вне их какие-либо выводы будут носить крайне оторванный от конкретного организма характер. Общая логика характеризует лишь индивида-систему в принципе, и носит вероятностный характер.
Таким образом, детерминизм в широком смысле и свобода уже не противопоставлены друг другу. Свобода и индетерминизм больше не являются синонимами. Теперь свобода - это параметр детерминированной системы (в широком смысле термина "детерминизм"). Это модальность чувства, осознаваемого в ряде случаев функционирования психофизиологического целого в рамках среды. Когда осознается изменение степени вариативности деятельности в процессе переживания удовлетворенности, в рамках деятельности, направленной на удовлетворение потребностей (избегания их неудовлетворения).
Коротко говоря, свобода – это удовлетворенность. Выбор только опосредует ее. Если можно так сказать, выбор только инструмент, а не цель. И вопрос: "Свободен ли ты?" есть вопрос: "Удовлетворен ли ты?", а не просто "Есть ли у тебя выбор?".
Свобода индивида в рамках аскетической религиозной практики
При этом, имеет место и такая феноменология человеческой свободы, которая требует особого рассмотрения. Феноменология свободы индивида в рамках некоторых религиозных практик, описывающих уход от мира как необходимое условие достижения свободы.
Так, Н.А. Бердяев отмечал: "Человек не должен быть ни рабом самого себя, своей низшей природы, ни рабом окружающего мира. Аскеза означает освобождение человека" [11].
Допустимо ли говорить, что переживаемая в рамках религиозного опыта аскетов свобода есть интерпретируемое субъектом увеличение вариативности своей деятельности? Что переживаемая свобода есть переживаемая степень удовлетворенности?
Возьмем в качестве примера феноменов свободы в рамках аскетической религиозной деятельности феномены блаженства в рамках буддизма и христианства (не охватывающие всей религиозной феноменологии, но представляющиеся ее яркими выразителями).
Буддизм, понимающий главной причиной страдания желания (что можно понимать в рамках современной терминологии как потребности), видит способом освобождения от страданий искоренение в себе желаний (Третья благородная истина).
"338 Как дерево, хотя и вырванное, продолжает расти, если корень его не поврежден и крепок, так и страдание рождается снова и снова, если не искоренена склонность к желанию" [12].
Нирвана, в таком случае, как вершина освобождения от страданий, есть эталонная свобода в рамках буддистского понимания.
Е.А. Торчинов обращает внимание на то, что "Будда не дает строгого "определения" нирваны, но постоянно возвращается к ее "атрибутам". Он говорит об архатах ("достигших освобождения"), "обретших нерушимое счастье" ("Удана" VIII 10), о "блаженстве" – нирване ("Ангуттара" IV 414); о том, что он сам, Благословенный, "достиг бессмертия", что и монахам доступна нирвана: "вы сделаете ее реальной уже в этой жизни, вы доживете до бессмертия" ("Мадджхима" I 172). "Архат, уже в этой жизни отрешенный от мира, в состоянии нирваны (ниббута) и благости, в непрестанном присутствии Брахмана"8.
Так, Будда учит, что нирвана "видима отсюда", она "явлена", "реальна" и "присутствует в этом мире". Однако, не раз повторит Будда, лишь он один из всех йогинов "видит" и ведает нирвану (что следует понимать: не только он сам, но и его последователи). Это "видение", названное в каноне "священный глаз" (ария каккху), позволяет войти в "контакт" с необусловленным, неделимым, с нирваной9" [13].
Христианство говорит о необходимости уподобления человека своему небесному Отцу, что достигается соблюдением заповедей, квинтэссенцией которых являются заповеди любви к Богу и человеку, конкретизируемые Нагорной проповедью.
Свобода же в христианстве есть искоренение в себе грехов, постижение истины, которая есть сам Христос.
"31 Тогда сказал Иисус к уверовавшим в Него Иудеям: если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики,
32 и познаете истину, и истина сделает вас свободными" [14].
На примере того, что говорил Преподобный Макарий Великий, святой монах-отшельник, описывая состояния познавшего истину, можно увидеть примерные дефиниции состояния блаженства аскета в рамках религиозной практики:
"7. Сподобившиеся стать чадами Божиими и родиться свыше от Духа Святого, имея в себе просвещающего и упокоевающего их Христа, многообразными и различными способами бывают путеводимы Духом, и благодать невидимо действует в их сердце при духовном упокоении. Но от видимых наслаждений в мире займем образы, чтобы сими подобиями отчасти показать, как благодать действует в душе таковых. Иногда бывают они обвеселены, как бы на царской вечери, и радуются радостию и весельем неизглаголанным. В иный час бывают, как невеста, божественным покоем упокоеваемая в сообществе с женихом своим. Иногда же, как бесплотные Ангелы, находясь еще в теле, чувствуют в себе такую же легкость и окрыленность. Иногда же бывают как бы в упоении питием, возвеселяемые и упоеваемые Духом, в упоении Божественными духовными тайнами.
8. Но иногда как бы плачут и сетуют о роде человеческом, и молясь за целого Адама, проливают слезы и плачут воспламеняемые духовною любовию к человечеству. Иногда такою радостию и любовию разжигает их Дух, что, если бы можно было, вместили бы всякого человека в сердце своем, не отличая злого от доброго. Иногда в смиренномудрии духа столько унижают себя пред всяким человеком, что почитают себя самыми последними и меньшими из всех.
9. Иногда душа упокоевается в некоем великом безмолвии, в тишине и мире, пребывая в одном духовном удовольствии, в неизреченном упокоении и благоденствии. Иногда умудряется благодатью в разумении чего-либо, в неизреченной мудрости, в ведении неиспытуемого Духа, чего невозможно изглаголать языком и устами. Иногда человек делается, как один из обыкновенных. Так разнообразно действует в людях благодать, и многими способами путеводствует душу, упокоевая ее по воле Божией, и различно упражняет ее, чтобы совершенною, неукоризненною и чистою представить небесному Отцу.
10. Сии же перечисленные нами действия Духа достигают большей меры в близких к совершенству. Ибо исчисленные разнообразные упокоения благодати различно выражаются словом и в людях совершаются непрерывно, так что одно действие следует за другим. Когда душа взойдет к совершенству Духа, совершенно очистившись от всех страстей, и в неизреченном общении пришедши в единение и срастворение с Духом Утешителем, и срастворяемая Духом сама сподобится стать духом; тогда делается она вся светом, вся – оком, вся – духом, вся – радостию, вся – упокоением, вся – радованием, вся – любовию, вся – милосердием, вся – благостью и добротою. Как в морской бездне камень отвсюду окружен водою: так и люди сии, всячески срастворяемые Духом Святым, уподобляются Христу, непреложно имея в себе добродетели духовной силы, внутренне пребывая неукоризненными, непорочными и чистыми. Ибо обновленные Духом как могут производить наружно плод порока? Напротив того, всегда и во всем сияют в них плоды Духа" [15].
Таким образом, общее для буддизма и христианства понимание основывается на стремлении к избавлению от страстей, грехов, желаний.
Не углубляясь в терминологическую и собственно религиоведческую часть, можно попытаться рассмотреть процесс аскетизации (увеличения степени религиозного аскетизма, степени избавления от желаний) с точки зрения психологической теории деятельности.
Для этого, необходимо, в первую очередь, обозначить понимание природы потребности как ключевого элемента деятельности индивида.
Вместе с тем, познавательная деятельность человека, включающая саморефлексию, испокон веков неизбежно приводит к принципиальным вопросам: "Свободен ли человек в своей деятельности? Предопределена ли она?"
Сотни тысяч голосов на разных познавательных языках жарко спорят об этом на площади истории. Не пересказывая малой услышанной части, хочется на ее основе сформулировать некоторые соображения по данной теме. В рамках которых оба вопроса непротиворечиво (согласованно, логически последовательно) разрешаются положительно.
Так, для попыток ответов на поставленные вопросы, помимо прочего, необходимо раскрыть соотношение понятий "детерминизм" применительно к психике и "детерминизм" в целом как феномен, "свобода индивида", "деятельность индивида", опираясь на соответствующие предпосылки, содержание которых будет следовать из логики изложения тезисов. Одной из которых (предпосылок) является предположение о принципиальной познаваемости индивидом[1] объективной реальности, которая (познаваемость) характеризуется большей или меньшей степенью искаженности, выражающей познавательные ограничения в рамках конечного (ограниченного) сознательного психического отражения индивида в текущий исторический момент.
Психическая детерминация
Термин "детерминизм" применительно к психике ("психическая детерминация") можно понимать как в широком, так и в узком смысле. Где узкий смысл есть логическое продолжение широкого[2]. С одной стороны, детерминизм используется как термин, обозначающий наличие причинно-следственной связи между явлениями, доступной исследованию и объяснению. И говоря, что некий феномен детерминирован иным феноменом (-нами), подразумевают наличие причинно-следственной связи между ними. Таков широкий смысл термина. При этом, детерминизм в названном широком смысле можно подразделять на полный (абсолютный) и частичный (относительный) детерминизм. Так, некоторыми авторами при рассмотрении функционирования психики указывается, что если автоматические, стереотипные психические процессы являются полностью детерминированными, то иные, например, некоторые сознательные процессы, не являются таковыми. Что понимается как необходимое условие проявления свободы индивида. В частности, подобные по своему содержанию идеи высказывались В. Франклом, Р. Мэйем [1, 2] и, вероятно, характеризуют экзистенциальное направление психологии в целом. Таким образом, некоторые психические процессы в рамках указанного понимания являются не имеющими причины вне самих себя, будучи не полностью детерминированными. Что, соответственно, позволяет говорить о выделении понятия частичного, относительного детерминизма, говорить об относительной детерминации психического процесса (или об относительном индетерминизме психического процесса). Когда причинно-следственная связь между элементами психического как системы не является абсолютной, непрерывной. Также, одним из вариантов позиции относительного детерминизма (в широком смысле) является волюнтаризм, согласно некоторым приверженцам которого индивид способен совершать ничем не детерминированные поступки благодаря воле как своему индетерминированному элементу [3].
С другой стороны, некоторыми исследователями, в частности Д.А. Леонтьевым [4], в качестве противопоставления детерминизму выделяется случайность в рамках психической деятельности. В таком случае, термин "детерминизм" имеет несколько иное значение. Где под детерминизмом понимается изначальная запрограммированность развивающейся системы на конкретный результат своего развития на определенном этапе, который (результат) задан изначально, предопределен характером, параметрами причинно-следственных связей внутри системы, задан начальными условиями системы, параметрами движения развивающейся системы. И таков узкий смысл термина[3]. То есть собственно детерминизм, в рамках которого "демон" Лапласа может, "восприняв в любой данный момент времени положение и скорость каждой частицы во Вселенной, прозревать ее эволюцию как в будущем, так и в прошлом" [5]. В этом случае, точка бифуркации, преодоление которой считается случайным процессом (неизвестным, незаданным заранее), трактуется как признак индетерминированности, незаданности заранее. В виду чего говорят об относительном детерминизме как об относительной изначальной заданности, относительной предопределенности. Соответственно, полная предопределенность есть полная детерминация, полный детерминизм в узком смысле – "жесткий", лапласовский детерминизм, позволяющий говорить о тотальной предопределенности, фатуме, судьбе.
Вместе с тем, если рассматривать детерминацию в широком смысле, лишь как причинную обусловленность явления, где причина неизбежно вызывает коррелирующее следствие, то и действие случайности – есть причинно-обусловленный, причинно-заданный, причинно-следственно-неизбежный феномен. То есть выход из точки бифуркации имеет своей причиной действие – можно допустить - изначально незаданного фактора, именуемого случайным. Который, однако, образует причинно-следственную связь между собой и состоянием системы, явившимся следствием его воздействия: "...в некоторых особых точках траектория может становиться внутренне неопределенной. Например, жесткий маятник может совершать движения двух качественно различных типов: либо колебаться, либо вращаться вокруг точки подвеса. Если начальный толчок достаточно силен для того, чтобы привести маятник в вертикальное положение с нулевой скоростью, то направление, в котором он упадет, и, следовательно, характер движения не определенны. Достаточно сообщить маятнику бесконечно малое возмущение, чтобы он начал вращаться или совершать колебания вокруг точки подвеса" [5]. И, таким образом, в широком понимании детерминации, и такая детерминация является полной, абсолютной. Но, исходя из выделения бифуркационного или относительного детерминизма в узком смысле, позицию тех или иных исследователей, которые считают сознательную деятельность относительно детерминированной, можно понимать так, что эта сознательная деятельность не задана изначально, не предопределена заранее. Что осуществление сознательных процессов есть функционирование бифурцирующих систем, имеющих точки бифуркации и изменяющихся под воздействием фактора, именуемого случайным.
Каково, в таком случае, соотношение понятий "свобода" и "детерминизм" (и в широком, и в узком смысле)? Означает ли детерминизм отсутствие свободы?
Соответственно, для ответа на поставленные вопросы необходимо, в первую очередь, определиться с содержанием термина "свобода" применительно к индивиду. И затем перейти к рассмотрению понятия "детерминизм" в узком смысле и их соотношению.
Психологическое понимание свободы
Свобода индивида, прежде всего, есть субъективно переживаемый феномен. Человек чувствует себя свободным, выйдя из тюрьмы. Рассчитавшись с долгом. Выздоровев. Расставшись с нелюбимым спутником жизни. Это то, что, следуя дихотомии Ф. Ницше [6], понимается как свобода от. Но также, человек чувствует свободу, сидя за холстом, за фортепиано. Получив зарплату. Купив машину. Идя в театр. Эти примеры, равным образом, можно рассматривать как свободу от (от забот, от нужды, от необходимости ходить пешком, от скуки и т.д.), но здесь важен другой аспект. Это свобода, имеющая назначение, цель. Свобода для. Для деятельности. Свобода за холстом или клавишами, чтобы творить. Зарплата, чтобы приобретать. Машина, чтобы передвигаться (путешествовать). Театр, чтобы чувствовать сильнее. И так далее.
С психологической точки зрения, свобода обозначается, зачастую, как самодетерминация. Д.А. Леонтьев отмечает, что "понятия "свобода" и "самодетерминация" очень близки. Понятие свободы описывает феноменологически переживаемый контроль над своим поведением, используется для глобальной антропологической характеристики человека и его поведения. Понятие самодетерминации используется как объяснительное на собственно психологическом уровне рассмотрения "механизмов" свободы. При этом следует различать самодетерминацию, с одной стороны, и саморегуляцию или самоконтроль – с другой. В последнем случае регуляторами могут выступать интроецированные нормы, конвенции, мнения и ценности авторитетных других, социальные или групповые мифы и т.п.; контролируя свое поведение, субъект не выступает его автором, как при подлинной самодетерминации" [4].
Таким образом, свобода выделяется не только как переживаемое чувство, но и как свойство индивида, необходимое для контроля своей деятельности. Который предполагает регулирование деятельности - выбор из возможных альтернатив, инициацию, планирование, претворение в жизнь намеченного, преодоление встречающихся препятствий, или, иначе говоря, целенаправленную, предметную сознательную активность.
При этом, позиция сторонников свободы индивида как относительного детерминизма (относительного индетерминизма) психической деятельности (в первую очередь, в широком смысле термина "детерминизм") в той или иной форме, в той или иной степени базируется на предпосылке, которую необходимо исследовать на предмет ее логической непротиворечивости. На предпосылке, исследование которой позволит в большей мере составить представление о человеческой свободе.
Свобода Абсолюта как мифологичная категория
Думается, что названной предпосылкой сторонников относительного детерминизма является эталонная форма свободы в метафизическом понимании, носящая мифологичный характер. Которая, в силу генетических и культурно-исторических причин, зачастую, есть внесознательно (а порой и сознательно) ощущаемый, априорный феномен нашей психики, – абсолютная свобода субъекта (где под субъектом в данном рассмотрении абсолютной свободы понимается не индивид, а Абсолют как носитель действия). Попробуем рассмотреть понятие абсолютной свободы субъекта, исходя из скудных возможностей познания абсолютного. Представляется, что абсолютная свобода субъекта – абсолютное отсутствие влияния на субъект любых сил. Или, формулируя это определение иначе, наличие у субъекта возможности существовать и осуществлять деятельность исходя лишь из своей сущности, находясь вне зоны влияния любых других сил, субъектов или объектов. Здесь выражается и свобода от, и свобода для. И свобода внутренняя, и свобода внешняя. То есть абсолютная свобода – это абсолютная "невлияемость", абсолютная автономия и независимость. Субъект при этом должен быть абсолютно монолитным образованием, не имеющим также и внутренних рычагов влияния на самого себя. То есть субъект должен быть Абсолютом – неким бесконечным и безграничным существом, способным в своем функционировании на бесконечную и безграничную, ничем не детерминированную деятельность. То есть абсолютная свобода, в таком понимании, есть абсолютная индетерминированность (в обоих смыслах). Не будем рассматривать природу этого субъекта и вопрос о соотношении наличия структуры и абсолютной свободы, так как это не относится к рассматриваемой проблеме. Потому что, и не обладая сведениями об Абсолюте как о субъекте, можно утверждать, что индивид таковым субъектом не является. Индивид имеет структуру, имеет физиологические и психические рамки, в которых осуществляется его функционирование и которыми это функционирование, как минимум, обусловлено, а как максимум, детерминировано (либо только в широком смысле, либо и в узком).
И если абсолютная свобода (как абсолютный индетерминизм) – это абсолютная независимость, невлияемость, то относительная свобода, которая приписывается человеку (как относительный детерминизм в широком смысле) – это некая мера независимости, невлияемости, внутри которой осуществляется выбор. Поэтому часто используется понятие меры свободы, доступной человеку.
Однако, при этом не учитывается, что если под свободой подспудно понимать абсолютную свободу, то мера свободы – это мера абсолюта (свобода, в таком случае, есть свойство Абсолюта, а все свойства Абсолюта абсолютны). А значит, это абсурд. Если свобода – это абсолют (свойство Абсолюта), то мера свободы – это мера безмерного.
Поэтому, чтобы быть логически непротиворечивыми, мы должны либо утверждать, что в индивиде есть Абсолют, либо констатировать, что в индивиде Абсолюта нет. И tertium non datur - меры Абсолюта в индивиде быть не может. Мы должны либо утверждать, что в человеке есть некая недетерминированная ничем и никем сущность, которая сама есть мера всех вещей и сама есть очаг бытия, сама есть регулятор, не нуждающийся в причинах своего появления и бытийствующий вечно, не ограниченный ничем и действующий исходя лишь из своей сущности, вне каких-либо причин, кроме самого себя (монолитного, беспричинного). Или, если и появившийся однажды, то ставший Абсолютом в момент появления (если такое логически возможно исходя из понимания Абсолюта). И только такая позиция позволит с меньшей непротиворечивостью утверждать, что человек свободен настолько, что способен совершить индетерминированный поступок. То есть не просто не обусловленный, а именно недетерминированный, не неизбежный. Когда поступок не является неизбежным следствием неизбежной причины (являющейся одновременно неизбежным следствием иной причины, являющейся иным следствием и так далее, где, при этом, не имеет значения линейность или же нелинейность, обратимость или не обратимость взаимодействия элементов в рамках причинно-следственных связей, так как во всех случаях сохраняется принцип неизбежности следствия, чтобы ни служило его коррелирующей причиной, сохраняется принцип каузальности). Если же мы отвергаем наличие в индивиде Абсолюта, мы отвергаем не неизбежность (произвольность как индетерминированность) деятельности индивида в любой текущий момент. Мы, тем самым, отвергаем волю как нечто самостоятельно (исходя лишь из своей монолитной, внепричинной сущности) определяющее деятельность. То есть, отвержение наличия Абсолюта в индивиде есть утверждение неизбежности любой конкретной человеческой деятельности в любой момент времени. Любой деятельности любого индивида. Вне зависимости от ее характера, сознательности или же внесознательности, целенаправленности или же беспорядочности, законопослушности или же преступности, нравственности или же безнравственности и так далее. И этот тезис принципиально важен для уяснения, являясь ключевым. Он, воспринимаемый из уст детерминистов не то как ересь, не то как бесполезное знание, настолько противоречит подсознательным верованиям эпохи, наследнице и хранительнице мифов, что укладывается в сознании в полной мере лишь после соответствующих познавательных усилий. Да и едва ли укладывается до конца. Особенно, без попыток понимания причин имеющегося отторжения.
При этом, идет ли речь о детерминизме деятельности индивида в узком смысле - об изначальной предопределенности деятельности и всего сущего, о фатуме, о роке, о судьбе – вопрос, требующий отдельного рассмотрения. Попытка которого предпринята немного ниже.
Сейчас же необходимо определиться с тезисом об отсутствии в индивиде Абсолюта или же в его гипотетическом присутствии.
Приведенная логика видится весомым аргументом на чаше весов детерминизма в широком смысле, если считать отсутствие в индивиде Абсолюта установленным фактом. И ставит точку (конечно же, релятивистскую) в вопросе детерминированности или индетерминированности человеческой деятельности в широком смысле. То есть отсутствие в индивиде Абсолюта делает невозможным частичную причинно-следственную связь в рамках психического процесса. Так как в интериоризированной логике наблюдаемого (в процессе социализации и становления психики) макромира (человеческой логике) только некая беспричинная самопричинность (что также есть абсурд) и всевластие Абсолюта позволяют предполагать возможность совершения индетерминированного извне или изнутри поступка. И, соответственно, экзистенциалистская свобода (и подобные трактовки), волюнтаризм в любой форме – есть иллюзия. Есть феномен, интерпретируемый ошибочно.
Однако, приведенной логики справедливо не будет достаточно. Потому что наличие или отсутствие в индивиде Абсолюта отнюдь не является априорно установленным фактом. Априорные, устоявшиеся, шаблонные воззрения заставляют человечество верить в обратное. Скорее, это факт из ряда очевидных, подобный факту движения Солнца. Но, как это в настоящее время известно, разные наблюдатели из разных точек пространства Солнечной системы наблюдают разное, и необходим какой-либо критерий для проверки наличия или же отсутствия в индивиде Абсолюта. И, таким образом, чтобы не ограничиваться лишь приведенной логикой, необходимо зайти к проблеме свободы индивида с несколько иной стороны, с целью выявить этот критерий.
Так, представляется, что наличие выбора - это ключевой параметр свободы индивида. И без выбора нельзя признать за индивидом наличие свободы (едва ли найдется тот, кто сможет обосновать наличие свободы у индивида при отсутствии у него выбора, не изменяя при этом сам смысл понятия "свобода", идущий сквозь века). Там же, где есть выбор – видится и ощущается свобода: и от, и для, и внутренняя как психическая деятельность, как ощущение, и внешняя, как поведенческая деятельность, как отсутствие барьеров для поведенческой деятельности. Например, если мужчину поместили в тюремную камеру, закрыли за ним дверь на ключ, приставили охранника и ушли, то у него есть набор вариантов деятельности, из которых он может выбирать, у него есть "мера свободы". Он может сесть на кровать, лечь на кровать, сходить в туалет, сделать физические упражнения, попытаться уснуть, петь, кричать, пытаться вырвать решетки из окна и так далее. Затем ему поставили условие: произнеси пароль "123" и охранник принесет в камеру холст с кистями. Мужчина произнес пароль, принесли холст и кисти. Стал ли мужчина после этого хоть немного свободнее? В рамках логики выбора – да, стал. Ведь теперь у него появился новый вариант деятельности, новый выбор – рисовать или не рисовать, что именно и как рисовать.
Соответственно, думается, затруднительно, если не невозможно вообразить себе ситуацию, где у индивида есть свобода без выбора. Выбор, таким образом (как это известно), есть квинтэссенция человеческой свободы.
Вместе с тем, индивид существует в условиях ограниченного набора вариантов выбора деятельности. В разных социальных ролях и социальных ситуациях наборы вариантов выбора деятельности конкретных индивидов различны, они обусловлены и детерминированы как физико-химическими параметрами среды, психофизиологическими генетическими, культурно-историческими параметрами, так и ситуационно (учитывая, что всё в целом видится лишь физико-химическими параметрами, но познается и описывается на удобных для познания и коммуникации языках других наук).
Можно различать субъективный набор вариантов выбора деятельности и объективный, который, несомненно, шире, так как индивиду свойственно не осознавать всех возможностей деятельности, которые открыты перед ним. Но и такой объективный набор вариантов ограничен названными рамками.
Ограниченный набор вариантов выбора деятельности позволяет говорить о том, что в человеке как в психофизиологическом организме нет того Абсолюта, который может выбрать все, что ему угодно. Ограниченный набор вариантов выбора позволяет говорить, что если бы и была свобода (природу которой предстоит определить), то только в рамках выбора из этого набора вариантов деятельности. А значит, деятельность индивида детерминирована (в широком смысле) полностью. При этом, наличие Абсолюта в индивиде можно экспериментально доказать лишь в том случае, если ограничить деятельность индивида таким образом, чтобы он не мог осуществить ту деятельность, в которой испытывает потребность. И которую он, тем не менее, сможет осуществить вопреки названным выше ограничителям деятельности: в лице физико-химических параметров среды (в том числе, законов природы – константных свойств внепсихического мира) и иных указанных параметров. Например, поместить индивида в камеру, из которой невозможно выбраться самостоятельно, лишить его пищи и воды на несколько дней. Затем, рядом с камерой поместить воду, которая будет видна сквозь прозрачную стену камеры. Поместить там же столы с ароматными блюдами, чтобы это притягивало "заключенного" своим видом и запахом (который просачивается в камеру). Индивид, мучимый жаждой и голодом, испытает потребность в получении доступа к названным яствам. Однако, если в нём нет Абсолюта (почему-то обслуживающего его), он не сможет выйти из камеры, не преодолев названных рамок – физико-химических параметров среды (в том числе законов природы) и иных указанных выше параметров. При этом, стоит ли упоминать, что в условиях данного эксперимента исключена возможность помощи индивиду выбраться из камеры, или возможность индивида выбраться из нее, не выходя из названных рамок, или какая-либо потребность индивида, конкурирующая с желанием выбраться из камеры, подобная потребности умереть или потребности остаться в камере, пусть и ценой смерти. То есть индивид действительно хочет выйти наружу и насытиться. Данная потребность стала доминирующей.
Вместе с тем, вероятно, даже данного утрированного мысленного эксперимента достаточно, чтобы утверждать – в индивиде нет Абсолюта. Так как из подобных (по некоторым своим свойствам) обиходных опытов мы знаем, что индивид не сможет преодолеть названных параметров (в первую очередь, что носит самый очевидный характер – законов природы), как бы сильно он не желал этого преодоления. И, таким образом, не представляется никакой сложности в том, чтобы доказать, что в индивиде нет Абсолюта - доказав, что индивид обладает ограниченным набором вариантов выбора деятельности.
В таком случае, верны представленные выше выводы о неизбежности любой конкретной деятельности индивида в любой конкретный момент времени. То есть о том, что причинно-следственные связи в рамках психической деятельности нерасторжимы, полны, абсолютны. Что позволяет говорить о полном (абсолютном) детерминизме в широком смысле.
Однако, казалось бы, возможна следующая, спасительная для волюнтаризма (и относительного детерминизма в широком смысле в целом), логика. Логика подобия Абсолюту. Так, чем больше вариантов выбора – тем больше мера свободы индивида. И, соответственно, бесконечное число вариантов выбора – абсолютная свобода. Это говорило бы, что индивид все-таки подобен Абсолюту, обладая мерой свободы Абсолюта. Однако и такое утверждение является абсурдным по той же самой причине, по которой абсурдна мера свободы как мера свойства Абсолюта. Так, ограниченный набор вариантов выбора – это мера. Где есть мера свободы, там нет части абсолютной свободы, там нет части свободы Абсолюта. Так как в такой логике индивид обладает свойством меры Абсолюта, меры безмерного – что есть абсурд. Мера, не будучи безмерностью, имеет иное качество. Это значит, что логика подобия свободы индивида свободе Абсолюта (в вышеуказанном понимании Абсолюта) есть логика абсурда. Это значит, что количество вариантов выбора деятельности есть мера какой-то качественно другой свободы, есть иной феномен, которому исторически придавалась и часто придается мифологичная трактовка. А именно, думается, что количество вариантов выбора деятельности есть мера чувства свободы. И говоря о мере свободы индивида, на самом деле, говорят о мере чувства свободы. А ведь это совсем разные вещи. И если свобода предстает как чувство, то мы можем, с одной стороны, увидеть объективные психофизиологические (и иные) феномены, порождающие это чувство индивида, с другой, отдавать себе отчет, что собственное переживание свободы есть лишь содержание испытываемого чувства, порожденное детерминированными (в широком смысле) феноменами, и ничего более.
Свобода в рамках деятельности
Вместе с тем, что есть деятельность в рамках понятия варианта выбора деятельности? Деятельность индивида, основываясь в понимании этого термина (в своей сущностной части) на теории деятельности А.Н. Леонтьева [7], есть предметно направленная активность, причиной которой является, с одной стороны, стремление к удовлетворению потребностей, которое (удовлетворение) переживается индивидом как удовольствие, а с другой, стремление избегать неудовлетворения потребностей, которое (неудовлетворение) переживается как боль.
Соответственно, чем больше вариантов выбора деятельности, тем больше мера чувства свободы.Что относится как к свободе для, так и к свободе от. Поскольку, в первом случае, возникает многовариантность удовлетворения потребностей – получения удовольствия. Во втором, где свобода от – это свобода от неудовлетворения потребностей, возникает многовариантность избегания боли. Это также относится и к свободе внутренней, где психическая деятельность подчинена тому же закону стремления к удовольствию и избеганию боли, и к свободе внешней, которая естественным образом опосредуется этим законом, сформированном филогенетически. Потому что деление деятельности на внутреннюю и внешнюю достаточно условно. Образование внутренней деятельности, как это указывается, в частности, самим А.Н. Леонтьевым, есть следствие внешней деятельности, с которой она имеет общее строение и сохраняет двустороннюю связь [8], что характеризуется процессами интериоризации [9, 10].
Таким образом, человеческая свобода как объективный феномен – это многовариантность деятельности, а точнее – многовариантность удовлетворения потребностей и избегания (или пресечения) их неудовлетворения, в своей реализации приводящая к возникновению релевантного чувства. И, продолжая логику, свобода – это переживание удовлетворенности. И еще дальше - это удовлетворенность. Равным образом как несвобода есть переживание неудовлетворенности, неудовлетворенность. И здесь осуществляется переход к субъективному, то есть интрапсихическому бытию феномена свободы, когда свобода есть содержательное чувство, обладающее определенным значением. Чувство, которое, зачастую, мифологично трактуется как абсолютная свобода постольку, поскольку в социуме (и в психике индивида, соответственно) имеется значение абсолютной свободы, присущей индивиду как субъекту деятельности.
При этом, не всякое удовлетворение потребностей осознается как свобода (объективно не переставая быть свободой в излагаемом понимании, но либо будучи вне сферы сознания, а не психики индивида и, постольку, неосознаваясь, либо будучи не интерпретируемым как свобода). А лишь то, которое обладает определенными характеристиками, чтобы выйти на уровень сознательного отражения, чтобы испытываемое чувство стало интерпретироваться в рамках сознательного отражения как чувство свободы. Подобная интерпретация воспринимаемого может быть вызвана, с одной стороны, предшествующей неудовлетворенностью, когда удовлетворение, следующее за неудовлетворением, переживается как освобождение. Например, выход из тюрьмы, снятие с себя бремени ответственности (которое переживалось как неудовлетворение той или иной потребности), окончание нежеланной деятельности и так далее. Когда имеет место переживание удовлетворения, интерпретируемого как наличие свободы, в виду интерпретации, осознания увеличения вариативности своей деятельности. С другой стороны, что тождественно по смыслу с первой, подобная интерпретация может быть вызвана интерпретацией себя как обладающим большей степенью невлиямости в отношениях со средой, чем прежде. Например, в процессе езды за мотоцикле, полете, прыжке с парашютом и так далее. То есть, объективно переживается удовлетворение потребностей, однако оно интерпретируется как уменьшение степени зависимости от внешнего мира, что осознается как чувство свободы. Потому что интерпретация уменьшения степени зависимости от части среды, вероятно, является причиной интерпретации увеличения вариативности деятельности в рамках удовлетворения потребностей или избегания (пресечения) их неудовлетворения (что может быть лишь неадекватной интерпретацией, но, тем не менее, позволяющей интерпретировать реальность как увеличение вариативности).
И, на основе сказанного, можно дополнить понимание свободы, согласно которому человеческая свобода как объективный феномен – это интерпретируемая субъектом многовариантность удовлетворения потребностей и избегания (или пресечения) их неудовлетворения, в своей реализации приводящая к возникновению релевантного чувства и его релевантной интерпретации. И, продолжая логику, свобода – это психически отражаемое в целом и сознательное в частности переживание удовлетворенности (удовлетворенность) на фоне интерпретации увеличения вариативности деятельности. Равным образом как несвобода есть психически отражаемое в целом и сознательное в частности переживание неудовлетворенности как интерпретации уменьшения вариативности деятельности (или как отсутствия желаемого увеличения вариативности).
Или, коротко говоря, свобода индивида есть интерпретируемое увеличение вариативности деятельности, сопровождающееся переживаемой возрастающей степенью удовлетворенности (прямо пропорциональной вариативности, в рамках которой и осуществляется удовлетворение).
При этом, надо учитывать, что удовлетворенность и "рецепторное" удовольствие – это не одно и то же. "Рецепторное" удовольствие (прием пищи, секс, сон, созерцание внешней красоты и т.д.) – это лишь вид удовлетворенности. Данное удовлетворение является скорее физиопсихическим, если можно так поставить акцент. При этом, есть же и удовлетворенность, которую можно условно обозначить скорее как психическую, когда потребность состоит в том, чтобы причинить себе рецепторную боль с целью получить психическое удовольствие или же избежать психической боли (самопожертвование, самоубийство, мазохизм и т.д.), или же когда удовольствие является скорее психическим, чем физическим (общение и т.д.). Учитывая, что всякий психический процесс представляется видом физиологического. И терминологическое деление на психическое и физиологическое является следствием имеющейся психофизиологической парадигмы, является средством, призванным обеспечить успех коммуникации, а не отразить представления о природе процесса. А также, не рассматриваются причины возможного конфликта между "психическим" удовольствием и физиологическим, "рецепторным". Но предполагается, что степень удовлетворенности как удовольствия, если бы она была замерена в рамках объективных показателей, в целом повышается при их гармонизации, синхронизации. Предполагается, что блаженство в рамках гармоничного удовольствия количественно, а может и качественно, выше, чем блаженство в рамках конфликта между "психическим" удовольствием и "рецепторным". Так как боль представляется синонимом неудовлетворенности. И, соответственно, "рецепторная" боль является уменьшением количества удовольствия в организме в целом. Вместе с тем, например, когда мазохист испытывает крайне выраженное удовольствие от процесса получения сильной боли и унижения, можно ли говорить, что его удовлетворенность качественно отличается от удовлетворенности в рамках гармоничного удовлетворения потребностей? Думается, для подобных утверждений необходимы релевантные психофизиологческие данные и вне их какие-либо выводы будут носить крайне оторванный от конкретного организма характер. Общая логика характеризует лишь индивида-систему в принципе, и носит вероятностный характер.
Таким образом, детерминизм в широком смысле и свобода уже не противопоставлены друг другу. Свобода и индетерминизм больше не являются синонимами. Теперь свобода - это параметр детерминированной системы (в широком смысле термина "детерминизм"). Это модальность чувства, осознаваемого в ряде случаев функционирования психофизиологического целого в рамках среды. Когда осознается изменение степени вариативности деятельности в процессе переживания удовлетворенности, в рамках деятельности, направленной на удовлетворение потребностей (избегания их неудовлетворения).
Коротко говоря, свобода – это удовлетворенность. Выбор только опосредует ее. Если можно так сказать, выбор только инструмент, а не цель. И вопрос: "Свободен ли ты?" есть вопрос: "Удовлетворен ли ты?", а не просто "Есть ли у тебя выбор?".
Свобода индивида в рамках аскетической религиозной практики
При этом, имеет место и такая феноменология человеческой свободы, которая требует особого рассмотрения. Феноменология свободы индивида в рамках некоторых религиозных практик, описывающих уход от мира как необходимое условие достижения свободы.
Так, Н.А. Бердяев отмечал: "Человек не должен быть ни рабом самого себя, своей низшей природы, ни рабом окружающего мира. Аскеза означает освобождение человека" [11].
Допустимо ли говорить, что переживаемая в рамках религиозного опыта аскетов свобода есть интерпретируемое субъектом увеличение вариативности своей деятельности? Что переживаемая свобода есть переживаемая степень удовлетворенности?
Возьмем в качестве примера феноменов свободы в рамках аскетической религиозной деятельности феномены блаженства в рамках буддизма и христианства (не охватывающие всей религиозной феноменологии, но представляющиеся ее яркими выразителями).
Буддизм, понимающий главной причиной страдания желания (что можно понимать в рамках современной терминологии как потребности), видит способом освобождения от страданий искоренение в себе желаний (Третья благородная истина).
"338 Как дерево, хотя и вырванное, продолжает расти, если корень его не поврежден и крепок, так и страдание рождается снова и снова, если не искоренена склонность к желанию" [12].
Нирвана, в таком случае, как вершина освобождения от страданий, есть эталонная свобода в рамках буддистского понимания.
Е.А. Торчинов обращает внимание на то, что "Будда не дает строгого "определения" нирваны, но постоянно возвращается к ее "атрибутам". Он говорит об архатах ("достигших освобождения"), "обретших нерушимое счастье" ("Удана" VIII 10), о "блаженстве" – нирване ("Ангуттара" IV 414); о том, что он сам, Благословенный, "достиг бессмертия", что и монахам доступна нирвана: "вы сделаете ее реальной уже в этой жизни, вы доживете до бессмертия" ("Мадджхима" I 172). "Архат, уже в этой жизни отрешенный от мира, в состоянии нирваны (ниббута) и благости, в непрестанном присутствии Брахмана"8.
Так, Будда учит, что нирвана "видима отсюда", она "явлена", "реальна" и "присутствует в этом мире". Однако, не раз повторит Будда, лишь он один из всех йогинов "видит" и ведает нирвану (что следует понимать: не только он сам, но и его последователи). Это "видение", названное в каноне "священный глаз" (ария каккху), позволяет войти в "контакт" с необусловленным, неделимым, с нирваной9" [13].
Христианство говорит о необходимости уподобления человека своему небесному Отцу, что достигается соблюдением заповедей, квинтэссенцией которых являются заповеди любви к Богу и человеку, конкретизируемые Нагорной проповедью.
Свобода же в христианстве есть искоренение в себе грехов, постижение истины, которая есть сам Христос.
"31 Тогда сказал Иисус к уверовавшим в Него Иудеям: если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики,
32 и познаете истину, и истина сделает вас свободными" [14].
На примере того, что говорил Преподобный Макарий Великий, святой монах-отшельник, описывая состояния познавшего истину, можно увидеть примерные дефиниции состояния блаженства аскета в рамках религиозной практики:
"7. Сподобившиеся стать чадами Божиими и родиться свыше от Духа Святого, имея в себе просвещающего и упокоевающего их Христа, многообразными и различными способами бывают путеводимы Духом, и благодать невидимо действует в их сердце при духовном упокоении. Но от видимых наслаждений в мире займем образы, чтобы сими подобиями отчасти показать, как благодать действует в душе таковых. Иногда бывают они обвеселены, как бы на царской вечери, и радуются радостию и весельем неизглаголанным. В иный час бывают, как невеста, божественным покоем упокоеваемая в сообществе с женихом своим. Иногда же, как бесплотные Ангелы, находясь еще в теле, чувствуют в себе такую же легкость и окрыленность. Иногда же бывают как бы в упоении питием, возвеселяемые и упоеваемые Духом, в упоении Божественными духовными тайнами.
8. Но иногда как бы плачут и сетуют о роде человеческом, и молясь за целого Адама, проливают слезы и плачут воспламеняемые духовною любовию к человечеству. Иногда такою радостию и любовию разжигает их Дух, что, если бы можно было, вместили бы всякого человека в сердце своем, не отличая злого от доброго. Иногда в смиренномудрии духа столько унижают себя пред всяким человеком, что почитают себя самыми последними и меньшими из всех.
9. Иногда душа упокоевается в некоем великом безмолвии, в тишине и мире, пребывая в одном духовном удовольствии, в неизреченном упокоении и благоденствии. Иногда умудряется благодатью в разумении чего-либо, в неизреченной мудрости, в ведении неиспытуемого Духа, чего невозможно изглаголать языком и устами. Иногда человек делается, как один из обыкновенных. Так разнообразно действует в людях благодать, и многими способами путеводствует душу, упокоевая ее по воле Божией, и различно упражняет ее, чтобы совершенною, неукоризненною и чистою представить небесному Отцу.
10. Сии же перечисленные нами действия Духа достигают большей меры в близких к совершенству. Ибо исчисленные разнообразные упокоения благодати различно выражаются словом и в людях совершаются непрерывно, так что одно действие следует за другим. Когда душа взойдет к совершенству Духа, совершенно очистившись от всех страстей, и в неизреченном общении пришедши в единение и срастворение с Духом Утешителем, и срастворяемая Духом сама сподобится стать духом; тогда делается она вся светом, вся – оком, вся – духом, вся – радостию, вся – упокоением, вся – радованием, вся – любовию, вся – милосердием, вся – благостью и добротою. Как в морской бездне камень отвсюду окружен водою: так и люди сии, всячески срастворяемые Духом Святым, уподобляются Христу, непреложно имея в себе добродетели духовной силы, внутренне пребывая неукоризненными, непорочными и чистыми. Ибо обновленные Духом как могут производить наружно плод порока? Напротив того, всегда и во всем сияют в них плоды Духа" [15].
Таким образом, общее для буддизма и христианства понимание основывается на стремлении к избавлению от страстей, грехов, желаний.
Не углубляясь в терминологическую и собственно религиоведческую часть, можно попытаться рассмотреть процесс аскетизации (увеличения степени религиозного аскетизма, степени избавления от желаний) с точки зрения психологической теории деятельности.
Для этого, необходимо, в первую очередь, обозначить понимание природы потребности как ключевого элемента деятельности индивида.
Обсуждения Парадигма свободы индивида 1