Быть воином — это самый эффективный способ жить. Воин сомневается и размышляет до того, как принимает решение. Но когда оно принято, он действует, не отвлекаясь на сомнения, опасения и колебания. Впереди — ещё миллионы решений, каждое из которых ждёт своего часа. Это — путь воина.
Часть 1
Война воина идет на личном уровне.
Воин принимает ответственность за все свои действия и решения
Воин принимает ответственность за все свои действия, даже за самые пустяковые. Обычный человек занят своими мыслями и никогда не принимает ответственности за то, что он делает [11].
Принять на себя ответственность за свои решения - это значит быть готовым умереть за них [3].
Когда воин принимает решение, он должен быть готов к смерти
Когда воин принимает решение, он должен быть готов к смерти. Если он готов умереть, то не будет никаких ловушек, неприятных сюрпризов и никаких ненужных поступков. Все должно мягко укладываться на свое место, потому что он не ожидает ничего [11].
Не имеет значения, каким именно является решение. В этом мире нет ничего более серьезного, чем что-либо другое. В мире, где за каждым охотится смерть, не может быть маленьких и больших решений. Здесь есть лишь решения, которые мы принимаем перед лицом своей неминуемой смерти [3].
Никому и ничему не давать воздействовать на себя
Один из принципов воина заключается в том, чтобы никому и ничему не давать воздействовать на себя, и поэтому воин может видеть хоть самого дьявола, но по нему этого никогда не скажешь. Контроль воина должен быть безупречным [4].
Не имеет значения, что именно кто-то говорит или делает. Ты сам должен быть безупречным человеком. Битва происходит в этой груди, прямо здесь [5].
Мир людей поднимается и опускается, и люди поднимаются и опускаются вместе со своим миром. Воинам незачем следовать за подъемами и спусками их ближних [11].
Отношение воина к любви
Обычный человек слишком озабочен тем, чтобы любить людей, и тем, чтобы его любили. Воин любит, и все. Он любит всех, кто ему нравится, и все, что ему по душе, но он использует свою контролируемую глупость, чтобы не беспокоиться об этом. Что полностью противоположно тому, чем занимается обычный человек. Любить людей или быть любимыми ими - это еще далеко не все, что доступно человеку [11].
Воин должен культивировать чувство, что у него есть все необходимое
Воин должен культивировать чувство, что у него есть все необходимое для этого экстравагантного путешествия, которым является его жизнь. В случае воина все, что для этого нужно, - это быть живым. Жизнь - это маленькая прогулка, которую мы предпринимаем сейчас, жизнь сама по себе достаточна, сама себя объясняет и заполняет.
Понимая это, воин живет соответственно. Поэтому можно смело сказать, что опыт всех опытов - это быть живым [11].
Отношение воина к вещам
Воинам рекомендуется не иметь никаких материальных вещей, на которых концентрировалась бы их сила, фокусироваться на духе, на действительном полете в неведомое, а не на тривиальных вещах.
Каждый, кто хочет следовать пути воина, должен освободиться от страсти владеть и цепляться за вещи [11].
Воин живет действием
Воин живет действием, а не думанием о действии или думанием о том, что он будет делать, когда закончит действовать [11].
"Я сказал дону Хуану, что его объяснения не удовлетворяют мои чувства, хотя интеллектуально я полностью согласен с ним.
- В этом слабая сторона слов, - сказал он одобряюще. - Они заставляют нас чувствовать себя осведомленными, но, когда мы оборачиваемся, чтобы взглянуть на мир, они всегда предают нас и мы опять смотрим на мир как обычно, без всякого просветления. Поэтому маг предпочитает действовать, а не говорить. В результате он получает новое описание мира, в котором разговоры не столь важны, а новые поступки имеют новые отражения" [4].
"- Что такое правильный тональ? - спросил я.
- Тональ, который совершенно правилен, уравновешен и гармоничен… У каждого тоналя есть две стороны. Одна - внешняя сторона, бахрома, поверхность острова. Эта часть связана с действием и действованием - беспорядочная сторона. Другая сторона - это решения и суждения, внутренний тональ - более мягкий, более нежный, более сложный.
Правильный тональ - это такой тональ, где оба уровня находятся в гармонии и равновесии" [4].
Путь воина - это вначале гармония между действиями и решениями, а затем гармония между тоналем и нагвалем [4].
В зачет идет только одно - действие. Действие, а не разговоры [3].
Действовать, не веря, не ожидая наград
Воин, как учитель, прежде всего, должен обучить своего ученика одной возможности - способности действовать, не веря, не ожидая наград. Действовать только ради самого действия. Успех дела учителя зависит от того, насколько хорошо и насколько грамотно он ведет своего ученика именно в этом особом направлении [11].
Действовать не ради выгоды, но ради духа
Хотя действия воинов и преследуют скрытую цель, но она не имеет ничего общего с личной выгодой. Обычный человек действует только тогда, когда есть возможность извлечь для себя какую-то пользу. Воины говорят, что они действуют не ради выгоды, но ради духа [11].
Действовать без сомнений и сожалений
Если воин что-то решил, он идет до конца, но при этом он непременно принимает на себя ответственность за то, что он делает. Что именно воин делает - значения не имеет, но он должен знать, зачем он это делает, и действовать без сомнений и сожалений [11].
"Наверное, было бы идеально, если бы люди обдумывали все, что собираются сделать. Но на практике, однако, такое невозможно, и невозможно избежать сомнений и сожалений.
- Еще как возможно! - убежденно возразил дон Хуан. - Взгляни на меня. У меня не бывает ни сомнений, ни сожалений. Все, что я делаю, я делаю по собственному решению, и принимаю на себя всю полноту ответственности за это. Самое простое действие, например прогулка с тобой по пустыне, может означать для меня смерть. Смерть неуклонно идет по моему следу. Поэтому места для сомнений и сожалений я оставить не могу. И если во время нашей с тобой прогулки мне предстоит умереть в пустыне, то я должен там умереть. Ты же, в отличие от меня, ведешь себя так, словно ты бессмертен, а бессмертный человек может позволить себе отменять свои решения, сожалеть о том, что он их принял, и сомневаться в них. В мире, где за каждым охотится смерть нет времени на сожаления или сомнения. Время есть лишь на то, чтобы принимать решения" [3].
Единственно возможный для воина курс - это действовать неуклонно
Единственно возможный для воина курс - это действовать неуклонно, не оставляя места для отступления [4].
Воин не испытывает разочарование, когда, пытаясь измениться, терпит неудачу [5].
"- Мы все проходим через одну и ту же ерунду, - сказал он после длинной паузы. - Единственный способ преодолеть ее - это продолжать действовать как воин. Остальное придет само собой и через себя самого.
- А что остальное, дон Хуан?
- Знание и сила. Люди знания обладают и тем и другим. Но как они их приобрели, не сможет сказать никто. Единственное, что можно утверждать, - они неуклонно действовали как воины, и в какой-то момент все изменилось" [4].
Воин должен быть спокоен и собран
Воин должен быть спокоен и собран и никогда не должен ослаблять своей хватки [4].
Воля воина
То, что воин называет волей, есть сила внутри нас самих. Это не мысль, не предмет, не желание. Воля - это то, что заставляет воина побеждать, когда рассудок говорит ему, что он повержен. Воля - это то, что делает его неуязвимым. Воля - это то, что позволяет шаману пройти сквозь стену, сквозь пространство, в бесконечность [11].
Воин берет свою судьбу, какой бы она ни была
Воин берет свою судьбу, какой бы она ни была, и принимает ее в абсолютном смирении. Он в смирении принимает себя таким, каков он есть, но не как повод для сожаления, а как живой вызов [4].
Ход жизни воина неизменен
Ход жизни воина неизменен. Вопрос лишь в том, насколько далеко уйдет он по узкой дороге, насколько безупречным он будет в пределах этих нерушимых границ… Если на его пути встречаются препятствия, воин стремится безупречно преодолеть их. Если на своей тропе он встречает невыносимые трудности и боль, он плачет, и все его слезы, вместе взятые, не смогут сдвинуть линию его судьбы даже на толщину волоска [6].
Смирение воина и смирение нищего
Смирение воина и смирение нищего - невероятно разные вещи. Воин ни перед кем не отпускает голову, но в то же время он никому не позволяет опускать голову перед ним. Нищий, напротив, падает на колени и шляпой метет пол перед тем, кого считает выше себя. Но тут же требует, чтобы те, кто ниже его, мели пол перед ним [4].
Безупречность воина
"- Я все время пытаюсь жить по твоим советам, - сказал я. - Может быть, у меня не всегда все получается, но я делаю все, что могу. Можно ли назвать это безупречностью?
- Нет. Ты должен делать нечто большее. Ты должен постоянно превосходить самого себя" [4].
"Безупречность - это делать лучшее, что можешь, во всем, во что ты вовлечен.
- Дон Хуан, я считаю, что всегда делаю лучшее, что могу. Но очевидно - это не так…
Ключом к безупречности является чувство времени. Запомни: когда чувствуешь и действуешь как бессмертное существо - ты не безупречен. Оглянись вокруг. Твое представление о том, что у тебя есть время, - идиотизм. Нет бессмертных на этой земле" [4].
"- Я стараюсь, как только могу, - сказал я.
- Нет. Я не согласен. Ты не стараешься, как только можешь. Ты сказал так, потому что для тебя это звучит красиво. Ты говоришь так обо всем, что бы ты ни делал. Ты годами стараешься, как только можешь, и все без толку. Что-то нужно сделать, чтобы с этим покончить" [3].
Отношение к успеху
Если воин в чем-то добивается успеха, то этот успех должен приходить мягко, пусть даже с огромными усилиями, но без потрясений и навязчивых идей [11].
Цель пути воинов
У воинов только одна цель - их свобода [4].
Единственная свобода для воина состоит в том, что он должен быть безупречным. Безупречность является не только свободой, но и единственным способом вспугнуть человеческую форму [11].
Бесполезно сердиться или разочаровываться в самом себе
"- Это твой мир, и ты не можешь этого отрицать. Бесполезно сердиться или разочаровываться в самом себе. Все, что в данном случае происходит, - это то, что твой тональ ушел в свою внутреннюю битву. Битва внутри собственного тоналя - это одно из самых нежелательных состояний, какие только можно представить. Безупречная жизнь воина предназначается для того, чтобы закончить эту битву" [4].
Любовь воина
"- Только если любишь эту Землю с несгибаемой страстью, можно освободиться от печали, - сказал дон Хуан. - Воин всегда весел, потому что его любовь неизменна. И его возлюбленная - Земля - обнимает его и осыпает его невообразимыми дарами. Печаль - удел лишь тех, кто ненавидит эту Землю, дающую укрытие всем живым существам.
Дон Хуан с нежностью погладил землю.
- Это милое существо, которое является живым до самой пылинки и понимает каждое чувство, успокоило меня. Оно излечило мою боль, и наконец, когда я полностью понял мою любовь к нему, оно научило меня свободе.
…Без неизменной любви к тому существу, которое дает нам укрытие, уединенность является одиночеством. Только любовь к этому великолепному существу может дать свободу духу воина. А свобода - это радость, эффективность и отрешенность перед лицом любых препятствий" [4].
Личная сила
Сила зависит лишь от того, какого рода знанием владеет человек. Какой смысл в знании вещей, которые бесполезны? Они не готовят нас к неожиданной встрече с неизвестным [11].
Что бы мы ни делали и кем бы ни являлись - все это основывается на нашей личной силе. Если ее достаточно, то всего одно сказанное нам слово может изменить нашу жизнь. А если ее мало, то пусть даже будут раскрыты все сокровища мудрости - это ничего нам не даст [4].
В мире воина все зависит от личной силы, а личная сила зависит от безупречности [5].
Каждый имеет достаточно личной силы для чего угодно. В случае воина фокус состоит в том, чтобы отвернуть свою личную силу от своих слабостей и направить ее к своей цели воина [11].
Личная сила - это чувство. Что-то вроде ощущения удачи или счастья. Можно назвать ее настроением [3].
Верь своей личной силе. Это - единственное, что есть у человека в этом таинственном мире [3].
Воспитание не имеет никакого значения. Все зависит от личной силы. Личность человека - это суммарный объем его личной силы. И только этим суммарным объемом определяется то, как он умирает [3].
Все, что совершает человек, определяется уровнем его личной силы [3].
Личная сила решает, кто может, а кто не может извлечь пользу из объяснения. Я убедился на собственном опыте, что очень немногие хотят даже слушать, а тем более - действовать в соответствии с тем, что они услышали. А из горстки тех, кто хочет действовать, лишь единицы имеют достаточно личной силы, чтобы извлечь пользу из своих действий [4].
Уверенность в себе воина
Уверенность в себе воина и самоуверенность обычного человека - это разные вещи. Обычный человек ищет признания в глазах окружающих, называя это уверенностью в себе. Воин ищет безупречности в собственных глазах и называет это смирением. Обычный человек цепляется за окружающих, а воин рассчитывает только на себя. Похоже, что ты гоняешься за радугой вместо того, чтобы стремиться к смирению воина. Разница между этими понятиями огромна. Самоуверенность означает, что ты знаешь что-то наверняка; смирение воина - это безупречность в поступках и чувствах [4].
Главное - это безупречность воина
Восприимчивость - не самое главное. Главное - это безупречность воина. Для воина самое главное - это обрести целостность самого себя [4].
Во всем, что мы делаем необходимо лишь одно - "дух"
"…Я сделал слабую попытку настаивать, объясняя, что фотографии и магнитофонные записи необходимы мне в работе. Дон Хуан сказал, что во всем что мы делаем, по-настоящему необходимо лишь одно - "дух".
- Без духа человек ни на что не годен, - заявил он. - А у тебя его нет. Вот это должно тебя беспокоить, а вовсе не фотографии".
Стирание личной истории
Воин не нуждается в личной истории. В один прекрасный день он обнаруживает, что в ней нет никакой нужды, и просто избавляется от нее [11].
"Я собираюсь взять твоего отца в качестве примера, чтобы проиллюстрировать мою точку зрения на личную историю. Твой отец знает о тебе все. Поэтому ты для него - как раскрытая книга. Он знает, кто ты такой, что из себя представляешь и чего стоишь. И нет на земле силы, которая могла бы заставить его изменить свое отношение к тебе.
Естественно, такое интимное знание о тебе есть и у всех твоих друзей. У каждого, кто тебя знает, сформировался определенный образ твоей личности. И любым своим действием ты как бы подпитываешь и еще больше фиксируешь этот образ. Личная история постоянно нуждается в том, чтобы ее сохраняли и обновляли. Поэтому ты рассказываешь своим друзьям и родственникам обо всем, что делаешь. С другой стороны, для воина, у которого нет личной истории, нет необходимости в объяснениях, его действия не могут никого рассердить или разочаровать, а самое главное - он не связан ничьими мыслями и ожиданиями" [11].
Ты должен постепенно создать вокруг себя туман, шаг за шагом стирая все вокруг до тех пор, пока не останется ничего гарантированного, однозначного или очевидного. Сейчас твоя проблема в том, что ты слишком реален. Реальны все твои намерения и начинания, все твои действия, все твои настроения и побуждения. Но все не так однозначно и определенно, как ты привык считать [3].
"- Начни с простого - никому не рассказывай о том, что в действительности делаешь. Потом расстанься со всеми, кто тебя хорошо знает. В итоге вокруг тебя постепенно возникнет туман.
- Но это же полный абсурд! - воскликнул я. - Почему меня никто не должен знать? Что в этом плохого?
- Плохо то, что те, кто хорошо тебя знает, воспринимают твою личность как вполне определенное явление. И как только с их стороны формируется к тебе такое отношение, ты уже не в силах разорвать путы их представлений о тебе. Мне же нравиться полная свобода неизвестности! Никто не знает меня с полной определенностью, как, например, многие знают тебя" [3].
Ложь существует только для тех, у кого есть личная история [3].
Если у человека нет личной истории, то что бы он ни сказал, ложью не будет" [3].
Ты просто должен показывать людям то, что считаешь нужным, но никогда не говори, как достиг этого [3].
Наш выбор ограничен: либо мы принимаем, что все реально и определенно, либо - нет. Если мы выбираем первое, то в конце концов смертельно устаем и от себя самих, и от всего, что нас окружает. Если же мы выбираем стереть личную историю, то все вокруг нас погружается в туман. Это восхитительное и таинственное состояние, когда никто, даже ты сам, не знает, откуда выскочит кролик [3].
Алертность воина
Когда отсутствует какая бы то ни было определенность, мы все время алертны, мы постоянно готовы к прыжку. Гораздо интереснее не знать, за каким кустом прячется кролик, чем вести себя так, словно тебе все давным-давно известно [11].
Разное
Человек становиться мужественным, когда ему нечего терять. Мы малодушны только тогда, когда есть еще что-то, за что мы можем цепляться [11].
После описания мира в очень прекрасной и просвещенной манере ученый в пять часов уходит домой отдыхать от своих замечательных построений [11].
Если воин хочет отдать долг за все то добро, которое для него сделали, и у него нет возможности сделать это по отношению к конкретному человеку, который когда-то помог ему, он может сделать свой вклад в человеческий дух. Это может быть очень немного, но сколько бы он ни вложил, этого всегда будет более чем достаточно [11].
Битва происходит именно здесь, на этой земле. Мы - человеческие существа. Кто знает, что ожидает нас и какого рода силу мы можем иметь [11]?
Особое значение воины всегда придают первому событию из любой серии событий, так как оно является подлинным знаком. Воины рассматривают такое событие как программу или карту того, что должно произойти впоследствии [11].
К сожалению, человек изменяется с большим трудом, и изменения эти происходят очень медленно. Иногда только на то, чтобы человек убедился в необходимости измениться, уходят годы. Я, в частности, потратил на это годы. Но, возможно, у меня не было способностей к охоте. Я думаю, что самым трудным для меня было по-настоящему захотеть измениться [3].
"Охотник должен не только разбираться в повадках тех, на кого охотится. Кроме того, ему необходимо знать, что на этой земле существуют силы, которые направляют и ведут людей, животных и вообще все живое, что здесь есть.
- О каких силах ты говоришь? - спросил я после длительной паузы.
- О силах, которые руководят нашей жизнью и нашей смертью" [3].
Ужаснее всего здесь то, что мы цепляемся… Если бы человек отказался от своего чувства обладания, то в нем не было бы никакого страха [6].
Намного легче двигаться в условиях максимального стресса, чем быть безупречным в обычных обстоятельствах [6].
Совершенно необходимо было воспитать в себе чувство легкости при столкновении с затруднительными социальными ситуациями [6].
Путь воина
Воин, представляет собой нечто большее, чем просто принцип. Это образ жизни; этот образ жизни является единственным средством, сдерживающим страх, и единственным каналом, с помощью которого практик может обеспечить свободное течение своей деятельности. Без концепции воина было бы невозможно преодолеть все камни преткновения на пути знания.
Дон Хуан определял воина прежде всего как бойца. Это особое настроение, которому способствует намерение шаманов древности, и любой человек способен перейти к этому настроению.
- Намерение тех шаманов, - говорил дон Хуан, - было таким отточенным, таким мощным, что уплотняло структуру воина, хотя сам практик мог об этом даже не подозревать.
Коротко говоря, для шаманов Древней Мексики воин был настолько согласованной с протекающей вокруг него битвой, настолько бдительной боевой единицей, что в его чистейшей форме воину не нужно было ничего лишнего для того, чтобы выжить. Не было необходимости делать воину какие-либо подарки, ободрять его словами или действиями или пытаться утешать и воодушевлять его - все это уже встроено в структуру самого воина. Поскольку эта структура определялась намерением шаманов Древней Мексики, они заранее позаботились о том, чтобы в нее вошло все, что только может понадобиться. Окончательным результатом стал боец, сражающийся в одиночестве и обеспеченный в рамках его безмолвных убеждений всеми побудительными силами, необходимыми для продвижения вперед без жалоб и потребности в одобрении [11].
Он медленно и методично направлял мою осознанность ко все более сильной сосредоточенности на абстрактном уточнении той концепции воина, которую называл путем воинов. Он объяснил, что путь воинов представляет собой совокупность идей, утвержденных шаманами Древней Мексики. Они выстроили эту структуру благодаря своей способности видеть энергию так, как она течет во Вселенной. Таким образом, путь воинов представлял собой наиболее гармоничное сочетание энергетических фактов - несократимых истин, определяемых исключительно направлением течения энергии во Вселенной. Дон Хуан категорически заявлял, что в пути воинов нет ничего такого, что можно было бы оспорить или изменить. Он являлся единственной в своем роде совершенной структурой, и любой, кто следовал по этому пути, овладевал энергетическими фактами, не допускающими ни возражений, ни рассуждений в отношении их действенности и значимости.
Дон Хуан сказал, что шаманы древности назвали эту структуру путем воинов, так как она охватывала все яркие возможности, с которыми воин может столкнуться на пути знания. В своих поисках таких возможностей эти шаманы были чрезвычайно внимательными и методичными. По словам дона Хуана, они действительно были способны включить в свои абстрактные построения все, что в человеческих силах.
Дон Хуан сравнил путь воинов с величественным сооружением, любой элемент которого является опорным; единственная функция каждого элемента заключается в том, чтобы поддержать душу воина в его роли инициированного шамана и сделать его движения легкими и исполненными значения. Он недвусмысленно заявил, что путь воинов был жизненно важным построением, без которого новообращенные шаманы затерялись бы в беспредельности Вселенной.
Дон Хуан назвал путь воинов венцом славы шаманов Древней Мексики. Он считал его их важнейшим вкладом, самой сутью их трезвости.
- Неужели путь воинов так невероятно важен, дон Хуан? - однажды спросил его я.
- "Невероятно важен" - это просто слова. Путь воинов - это все. Это воплощение умственного и физического здоровья. Я не могу объяснить этого иначе. То, что шаманы Древней Мексики создали такое построение, означает для меня, что они находились на вершине своего могущества, на пике счастья, в высшей точке радости [11].
У воина нет возможности отдавать что бы то ни было на волю случая
У воина нет возможности отдавать что бы то ни было на волю случая. Воин реально влияет на результаты событий силой своего осознания и своего несгибаемого намерения [11].
Мы делаем выбор только один раз
Мы делаем выбор только один раз. Мы выбираем быть воином или быть обычным человеком. Другого выбора просто не существует. Не на этой земле [11].
Путь воина приводит человека в новую жизнь
Путь воина приводит человека в новую жизнь, и эта новая жизнь должна быть полностью новой. Он не может вносить в эту новую жизнь свои уродливые старые пути [11].
--------------------------------------------------------------------------------
Часть 2
Отказ от чувства собственной важности
"- Ты слишком серьезно к себе относишься, и воспринимаешь себя как чертовски важную персону. Это нужно изменить! Ведь ты настолько важен, что считаешь себя вправе раздражаться по любому поводу. Настолько важен, что можешь позволить себе развернуться и уйти, когда ситуация складывается не так, как тебе этого хочется" [3].
Чувство собственной важности так же как личная история, относиться к тому, от чего следует избавиться [3].
Пока ты чувствуешь, что наиболее важное и значительное явление в мире - это твоя персона, ты никогда не сможешь по настоящему ощутить окружающий мир. Точно зашоренная лошадь ты не видишь в нем ничего, кроме самого себя [3].
"- Ты каждый раз чувствуешь себя обязанным объяснить свои поступки, как будто ты - единственный на земле, кто живет неправильно. Это - все то же чувство собственной важности" [3].
Смерть - советчик
Смерть - наш вечный попутчик. Она всегда находиться слева от нас на расстоянии вытянутой руки [3].
Когда ты в нетерпении или раздражен - оглянись налево и спроси совета у своей смерти. Масса мелочной шелухи мигом отлетит прочь, если смерть подаст тебе знак или краем глаза ты уловишь ее движении, или просто почувствуешь, что твой попутчик - всегда рядом и все время внимательно за тобой наблюдает [3].
Единственный по-настоящему мудрый советчик, который у нас есть, - это смерть. Каждый раз, когда ты чувствуешь, что все складывается из рук вон плохо и ты на грани полного краха, повернись налево и спроси у своей смерти, так ли это. И твоя смерть ответит, что ты ошибаешься и что кроме ее прикосновения нет ничего, что действительно имело бы значение. Твоя смерть скажет: "Но я же еще не коснулась тебя!" [3].
…Обратиться к смерти за советом, чтобы избавиться от бездарной мелочности, свойственной людям, которые живут так, словно смерть никогда их не коснется [3].
Осознание смерти
Единственным средством, сдерживающим отчаяние, является осознание смерти как ключа к магической схеме существования. Осознание нашей смерти является единственной вещью, которая дает нам силу вынести тяжесть и боль нашей жизни и боязни неизвестного [5].
Недоступность воина
Ты должен научиться сознательно становиться доступным и недоступным на соответствующих поворотах пути [3].
Быть недоступным вовсе не значит прятаться или быть скрытным. Это значит - быть недостижимым, то есть закрытым и защищенным [3].
"Я почувствовал какую-то угрозу и попытался защититься.
- Не нужно оправдываться, - сухо сказал дон Хуан. - В этом нет никакой нужды. Все мы дураки, и ты не можешь быть другим. Когда-то я тоже, подобно тебе, был доступен и раскрывался снова и снова до тех пор, пока от меня почти ничего не осталось. А то, что осталось, могло только ныть. Что я и делал, так же как ты" [3].
Быть недостижимым - значит бережно прикасаться к окружающему миру. Съесть не пять перепелов, а одного. Не калечить растения лишь для того, чтобы сделать жаровню. Не подставляться без необходимости силе ветра. Не пользоваться людьми, не выжимать из них все до последней капли, особенно из тех, кого любишь [3].
Быть недоступным - значит сознательно избегать истощения, бережно относясь к себе и к другим [3].
Охотник знает, что в его ловушки еще не раз попадет дичь, поэтому он не беспокоится. Беспокойство неизбежно делает человека доступным, он непроизвольно раскрывается. Тревога заставляет его в отчаянии цепляться за что попало, а зацепившись, ты уже обязан истощить либо себя, либо то, за что зацепился [3].
Быть недостижимым - вовсе не означает прятаться или скрываться. И не означает, что нельзя иметь дело с людьми. Охотник обращается со своим миром очень осторожно и нежно, и не важно, мир ли это вещей, растений, животных, людей или мир силы. Охотник находиться в очень тесном контакте со своим миром, и тем не менее он для этого мира недоступен [3].
Он недоступен потому, что не выжимает из своего мира все до последней капли. Он слегка касается его, оставаясь в нем ровно столько, сколько необходимо, и затем быстро уходит, не оставляя никаких следов [3].
Воин свободен, текуч и непредсказуем
Быть охотником значит не просто ставить ловушки. Охотник добывает дичь не потому, что устанавливает ловушки, и не потому, что знает распорядки своей добычи, но потому, что сам не имеет никаких распорядков. И в этом - его единственное решающее преимущество. Охотник не уподобляется тем, на кого охотится. Они скованы жесткими распорядками, путают след по строго определенной программе, и все их причуды легко предсказуемы. Охотник же свободен, текуч и непредсказуем [3].
Хороший охотник меняет свой образ действий настолько часто, насколько это необходимо [3].
Ответственность воина за свое пребывание на этой земле
Для тебя мир странен своим свойством либо нагонять скуку, либо быть с тобой не в ладах. Для меня мир странен, потому что он огромен, устрашающ, таинственен, непостижим. Ты должен с полной ответственностью отнестись к своему пребыванию здесь - в этом чудесном мире, здесь - в этой чудесной пустыне, сейчас - в это чудесное время [3].
Отпущенного времени слишком мало
Необходимо научиться отдавать себе отчет в каждом действии, сделать каждое действие осознанным. Ведь ты пришел сюда ненадолго, и времени, которое тебе отпущено, слишком мало, действительно слишком мало для того, чтобы прикоснуться ко всем чудесам этого странного мира [3].
Ты можешь сделать гораздо больше и действовать гораздо лучше. Ты допускаешь только одну-единственную ошибку - ты думаешь, что в твоем распоряжении уйма времени.
- Уйма времени на что, дон Хуан?
- Ты считаешь, что твоя жизнь будет длиться вечно.
- Вовсе я так не считаю.
- Тогда, если ты не считаешь, что твоя жизнь будет длиться вечно, чего же ты ждешь? Почему ты колеблешься вместо того, чтобы решительно измениться [3]?
То, что ты делаешь в данный момент, вполне может оказаться твоим последним поступком на земле, твоей последней битвой. В мире нет силы, которая могла бы гарантировать тебе, что ты проживешь еще хотя бы минуту [3].
У тебя нет времени, приятель. Времени нет ни у кого из нас. Нам всем действительно предстоит умереть [3].
Ты - всего лишь человек, и жизнь твоя слишком коротка для того, чтобы охватить все чудеса и весь ужас этого изумительного непостижимого мира [3].
Изменение воина
"Я заявил, что осознаю неотвратимость своей смерти, но говорить или думать об этом бесполезно, потому что я ничего не могу сделать, чтобы ее избежать. Дон Хуан засмеялся и сказал, что я похож на балаганного актера, механически твердящего заученную роль.
- Если бы это была твоя последняя битва на земле, я бы сказал, что ты - идиот, - спокойно проговорил он. - Свой последний поступок на земле ты совершаешь, находясь в совершенно дурацком состоянии.
- Друг мой, у тебя же нет времени. Нет времени. Его нет ни у кого из нас.
- Я согласен с тобой, дон Хуан, но…
- Просто соглашаться ни к чему, - перебил он. - Вместо того чтобы так легко соглашаться на словах, ты должен соответствующим образом действовать. Прими вызов. Изменись.
- Что, вот так взять и измениться?
- Именно так. Изменение, о котором я говорю, никогда не бывает постепенным. Оно происходит внезапно.
…
- Ты не изменился ни на йоту, - сказал он. - И поэтому веришь, что меняешься очень постепенно, понемногу. Но однажды ты, возможно, очень удивишься, обнаружив, что внезапно, без каких бы то ни было предупреждений, изменился. Я знаю, что так оно и бывает, и поэтому не оставляю попыток тебя убедить" [3].
Осознай, что ни у одного из нас не может быть уверенности в том, что его жизнь будет продолжаться долго. Я только что сказал, что изменение происходит внезапно. Точно так же приходит смерть [3].
Поступки обладают силой
Есть люди, которые очень аккуратно и осторожно относятся к природе своих поступков. Их счастье - в том, что они действуют с полным осознанием того, что у них нет времени. Поэтому во всех их действиях присутствует особая сила, в каждом их поступке есть чувство [3].
Поступки обладают силой. Особенно когда тот, кто их совершает, знает, что это - его последняя битва. В действии с полным осознанием того, что это действие может стать для тебя последним на земле, есть особое всепоглощающее счастье. Мой тебе совет: пересмотри свою жизнь и рассматривай свои поступки именно в таком свете [3].
Нам всем предстоит умереть
"- Нам всем действительно предстоит умереть, - сказал он.
Дон Хуан указал на далекие холмы.
- Есть нечто, что ждет меня где-то там. Это - несомненно. И когда-нибудь оно меня дождется. Это тоже несомненно. Но ты, наверное, - совсем не такой, и смерть вовсе тебя не ждет.
Я в отчаянии развел руками, и он рассмеялся.
- Дон Хуан, я не желаю об этом думать.
- Почему?
- Это бессмысленно. Ведь она так или иначе где-то меня ждет, так какой смысл по этому поводу тревожиться?
- Разве я сказал, что ты должен по этому поводу тревожиться?
- Тогда что я должен делать?
- Использовать ее. Сосредоточить внимание на связующем звене между тобой и твоей смертью, отбросив сожаление, печаль и тревогу. Сосредоточить внимание на том факте, что у тебя нет времени. И пусть действия твои текут соответственно. Пусть каждое из них станет твоей последней битвой на земле. Только в этом случае каждый твой поступок будет обладать силой. А иначе все, что ты будешь делать в своей жизни, так и останется действиями робкого и нерешительного человека.
- А что, это так ужасно - быть робким и нерешительным человеком?
- Нет, если ты намерен жить вечно. Но если тебе предстоит умереть, то у тебя просто нет времени на проявление робости и нерешительности. Нерешительность заставляет тебя цепляться за то, что существует только в твоем воображении. Пока в мире - затишье, это успокаивает. Но потом этот жуткий таинственный мир разевает пасть, намереваясь тебя поглотить, и ты с полной очевидностью осознаешь, что все твои проверенные и надежные пути вовсе-такими не были. Нерешительность мешает испытать и полноценно использовать свою судьбу - судьбу людей" [3].
Мы существа, уделом которых является смерть [3].
Смерть ожидает нас
Смерть ожидает нас, и то, что мы делаем в этот самый миг, вполне может стать нашей последней битвой на этой земле. Я называю это битвой, потому что это - борьба. Подавляющее большинство людей переходит от действия к действию без борьбы и без мыслей. Охотник же, наоборот, тщательно взвешивает каждый свой поступок. И поскольку он очень близко знаком со своей смертью, он действует рассудительно, так, словно каждое его действие - последняя битва. Только дурак может не заметить, насколько охотник превосходит своих ближних - обычных людей. Охотник с должным уважением относиться к своей последней битве. И вполне естественно, что последний поступок должен быть самым лучшим. Это доставляет удовольствие. И притупляет страх.
Чтобы убедиться в том, что дело обстоит именно так, тебе понадобятся годы. И годы - на то, чтобы научиться действовать сообразно этому убеждению [3].
Силы, которые нас направляют
"- Что, в самом деле существует нечто, что нами руководит?
- Конечно. Существуют силы, которые нас направляют.
- Ты не можешь их описать?
- Нет. Действительно - нет. Я могу только назвать их разными словами: сила, дух, ветер или как-нибудь еще" [3].
"Я сел на землю возле каких-то камней. Ужасно болела голова. Дон Хуан положил на нее ладонь и прошептал мне в самое ухо, что я должен освежевать кролика и зажарить мясо до того, как закончатся сумерки.
Меня тошнило. Дон Хуан разговаривал со мной очень терпеливо, как с ребенком. Он сказал, что силы, руководящие людьми и животными, привели именно этого кролика ко мне. Точно так же когда-нибудь они приведут меня к моей собственной смерти. Он сказал, что смерть кролика была даром мне, точно так же как моя смерть станет даром кому-то другому.
Мне было плохо. Казалось бы, ничего особенного не произошло, но простые события этого дня что-то надломили во мне. Я пытался думать, что это - всего-навсего кролик, однако не мог отделаться от ощущения какой-то жуткой своей с ним тождественности.
Дон Хуан сказал, что я должен поесть мяса этого кролика. Хоть кусочек. Это закрепит то, что я сделал сегодня.
- Я не могу, - я кротко попытался отказаться.
- В руках этих сил мы - мусор, ничто, - жестко произнес он. - Так что прекрати потакать своему чувству собственной важности и воспользуйся подарком силы как подобает.
Я поднял кролика. Он был еще теплый.
Дон Хуан наклонился ко мне и прошептал:
- Твоя ловушка стала для него последней битвой. Я же тебе говорил: время его скитаний по этой чудесной пустыне закончилось" [3].
Воин - это безупречный охотник, который охотится на силу
Воин - это безупречный охотник, который охотится на силу; он не опьянен и не безумен, у него нет ни времени, ни желания добиваться чего-то обманом, лгать самому себе или совершать неверные действия - ставки слишком высоки. Ставками являются его безупречная и избавленная от излишеств жизнь, которую он так долго укреплял и совершенствовал. Он не собирается отбрасывать это, совершая какие-нибудь глупые просчеты или ошибочно принимая одно за другое [11].
Воин может стать человеком знания
Любой воин может стать человеком знания. Воин это безупречный охотник, который охотиться за силой. Если охота его будет успешной, он может стать человеком знания [3].
Стремление к совершенствованию духа воина
Ты человек. И, как любой человек, заслуживаешь всего, что составляет человеческую судьбу, - радости, боли, печали и борьбы. Но природа поступков человека не имеет значения, если он действует, как подобает воину. Если ты действительно чувствуешь, что дух твой искорежен, тебе нужно просто укрепить его - очистить и сделать совершенным. Укрепление духа - единственное, ради чего действительно стоит жить. Не действовать ради укрепления духа - значит стремиться к смерти, а стремиться к смерти - значит не стремиться ни к чему вообще, потому что к ней в лапы каждый из нас попадет независимо ни от чего. Стремление к совершенствованию духа воина - единственная задача, достойная человека [3].
В жизни воина нет места для жалости к себе
Тебе очень нравиться себя жалеть. Я понимаю. Но, как бы тебя это ни тешило, от этой привычки придется избавиться. В жизни воина нет места для жалости к себе [3].
Настроение воина
Нет в мире ничего более трудного, чем принять настроение воина. Бесполезно пребывать в печали и ныть, чувствуя себя вправе этим заниматься, и верить, что кто-то другой что-то делает с нами. Никто ничего не делает ни с кем и особенно - с воином. Сейчас ты здесь, со мной. Почему? Потому что ты этого хочешь. Тебе пора было бы уже принять на себя всю полноту ответственности за свои действия. В свете этого идея относительно одинокого листа и воли ветра не имеет права на существование [3].
Жалость к себе несовместима с силой. В настроении воина полный самоконтроль и абсолютное самообладание соединяются с отрешенностью, то есть с полным самоотречением [3].
Одновременно себя контролировать и от себя отказаться, бросив себя на произвол судьбы. Такое состояние я и называю настроением воина [3].
Воин сам формирует свое настроение [3].
Очень удобно действовать, всегда находясь в настроении воина. Оно не дает цепляться за всякий вздор и позволяет оставаться чистым [3].
Каждый из поступков следует совершать в настроении воина, иначе человек уродует себя и делается безобразным. В жизни, которой не хватает настроения воина, отсутствует сила. Посмотри на себя. Практически все мешает тебе жить, обижает и выводит из состояния душевного равновесия. Ты распускаешь нюни и ноешь, жалуясь на то, что каждый встречный заставляет тебя плясать под свою дудку. Сорванный лист на ветру! В твоей жизни отсутствует сила. Какое, должно быть, мерзкое чувство [3]!
Воин же, с другой стороны, прежде всего охотник. Он учитывает все. Это называется контролем. Но, закончив свои расчеты, он действует. Он отпускает поводья рассчитанного действия. И оно совершается как бы само собой. Это - отрешенность. Воин никогда не уподобляется листу, отданному на волю ветра. Никто не может сбить его с пути. Намерение воина непоколебимо, его суждения - окончательны, и никому не под силу заставить его поступать вопреки самому себе. Воин настроен на выживание, и он выживает, выбирая наиболее оптимальный образ действия [3].
"Мне понравилась его установка, хотя она и была идеалистической. С точки зрения того мира, в котором я жил, она выглядела слишком упрощенной.
Дон Хуан только посмеялся над моими аргументами. Я же продолжал настаивать на том, что настроение воина никак не сможет помочь мне преодолеть обиду и боль, вызванные неблаговидными поступками моих ближних. Я предложил рассмотреть гипотетический случай: меня преследует и по-настоящему изводит, вплоть до физического воздействия, жестокий и злобный негодяй, облеченный властью.
Дон Хуан рассмеялся и сказал, что пример вполне удачный.
- Воина можно ранить, но обидеть его - невозможно, - сказал он. - Пока воин находится в соответствующем настроении, никакой поступок кого бы то ни было из людей не может его обидеть. Прошлой ночью лев тебя совсем не обидел, правда? И то что он преследовал нас, ни капельки тебя не разозлило. Я не слышал от тебя ругательств в его адрес. И ты не возмущался, вопя, что он не имеет права нас преследовать. А ведь этот лев вполне мог оказаться самым жестоким и злобным во всей округе. Однако вовсе не его характер явился причиной того, что ты действовал так, а не иначе, изо всех сил стараясь избежать встречи с ним. Причина была в тебе самом, и причина была одна - ты хотел выжить. В чем вполне и преуспел. Если бы ты был один и льву удалось бы до тебя добраться и насмерть тебя задрать, тебе бы и в голову не пришло пожаловаться на него, обидеться или почувствовать себя оскорбленным столь неблаговидным поступком с его стороны. Так что настроение воина не так уж чуждо твоему или чьему бы то ни было еще миру. Оно необходимо тебе для того, чтобы прорваться сквозь пустопорожнюю болтовню.
Я принялся излагать свои соображения по этому поводу. Льва и людей, с моей точки зрения, нельзя ставить на одну доску. Ведь о ближних своих я знаю очень много, мне знакомы их типичные уловки, мотивы, мелкие ухищрения. О льве же я не знаю практически ничего. Ведь в действиях моих ближних самым обидным является то, что они злобствуют и делают подлости сознательно.
- Знаю, - терпеливо проговорил дон Хуан. - Достичь состояния воина - очень и очень непросто. Это - революция, переворот в сознании. Одинаковое отношение ко всему, будь то лев, водяные крысы или люди - одно из величайших достижений духа воина. Для этого необходима сила" [3].
Охота за силой
За силой невозможно охотиться по какому-либо конкретному плану. Охотник охотится на то, что ему попадается. Поэтому он все время должен находится в состоянии готовности [3].
Охотник за силой ловит ее, а затем накапливает как свою личную находку. Его личная сила таким образом растет, и может наступить момент, когда воин, накопив огромную личную силу, станет человеком знания [3].
Чтобы обладать силой, нужно вести жизнь, наполненную силой [3].
Охота за силой - дело очень занятное и странное. Сначала - идея, потом - настройка, потом - бац! Случилось [3]!
Охота за силой - непонятная штука. В ней не может быть никакого предварительного плана. В принципе не может быть. И это делает ее особенно захватывающей. Но действует воин так, словно у него есть план. Потому что доверяет своей личной силе. Он твердо уверен в том, что она направит его действия в правильное русло [3].
Человек знания
"Я спросил, кого он называет человеком знания. Он ответил:
- Того, кто должным образом неуклонно преодолевает все трудности обучения. Все. Того, кто без спешки и медлительности идет как можно дальше по пути раскрытия тайн личной силы" [3].
Воин - всего лишь человек
Воин - всего лишь человек. Простой человек. И ему не под силу вмешаться в предначертания смерти. Но его безупречный дух, который обрел силу, пройдя сквозь невообразимые трудности, несомненно способен на время остановить смерть. И этого времени достаточно для того, чтобы воин в последний раз насладился воспоминанием о своей силе. Можно сказать, что это - сговор, в который смерть вступает с тем, чей дух безупречен [3].
Воин действует так, словно знает в точности, что делает
Воин действует так, словно знает в точности, что делает, тогда как в действительности не знает ничего [3].
Воин безупречен, если он доверяет своей личной силе, независимо от того, мала она или огромна [3].
Существует один способ учиться - реальное действие
Существует один способ учиться - реальное действие. Праздные разговоры о силе бесполезны [3].
"- Но как мне накопить личную силу?
- Ты накопишь ее, если будешь жить так, как я советую. Мало-помалу ты заткнешь дыры и подберешь хвосты. Причем тебе не придется делать для этого что-то особенное. Сила всегда находит путь сама.
Сила имеет одно любопытное свойство: ее не замечаешь, когда она накапливается, и накапливается она незаметно" [3].
Воин не испытывает угрызений совести за что-либо содеянное
Рассматривать чьи-то действия как низкие, подлые, отвратительные или порочные - значит придавать неоправданное значение личности их совершившего, то есть - потакать его чувству собственной важности [3].
Воин не испытывает угрызений совести за что-либо содеянное, так как оценивать собственные поступки как низкие, отвратительные или дурные означает приписывать самому себе неоправданную значительность [11].
Внутреннее благополучие
Внутреннее благополучие - это состояние, которое нужно взлелеять и тщательно за ним ухаживать… Внутреннее благополучие - это достижение, к которому нужно стремиться, которое нужно искать [3].
Мы либо делаем себя жалкими, либо делаем себя сильными
Весь смысл заключается в том, чему именно человек уделяет внимание. Мы либо делаем себя жалкими, либо делаем себя сильными - объем затрачиваемых усилий остается одним и тем же [11].
--------------------------------------------------------------------------------
Часть 3
Борьба воина
"- Я не знаю дон Хуан. Я в себя не верю.
Веришь ты в кого бы то ни было или нет - не имеет значения. Дело не в том. Дело в том, что это - борьба воина. И ты будешь продолжать бороться" [3].
Не-делание
Воину нет нужды верить, потому что, когда он действует без веры, он практикует не-делание [3].
"- Все, чему я тебя до сих пор учил, - это аспекты не-делания. Воин применяет не-делание ко всему в мире" [3].
"- С твоей стороны глупо презирать тайны мира лишь потому, что ты знаешь делание презрения, - сказал он с очень серьезным выражением лица.
Я заверил его, что никогда никого и ничего не презирал, но что я просто нервничаю гораздо сильнее и чувствую себя гораздо более невежественным, чем он полагает.
- Со мной всегда так было, - сказал я. - Но я хочу измениться, однако не знаю как. Я такой бестолковый.
- Я уже знаю, что ты считаешь себя жалким, - произнес дон Хуан. - И это - твое делание. Теперь я предлагаю тебе подействовать на это делание другим деланием. С этого момента в течение восьми дней тебе следует себя обманывать. Вместо того, чтобы говорить себе, что ты отвратителен, порочен и бестолков, ты будешь убеждать себя в том, что ты - полная этому противоположность. Зная, что это - ложь и что ты абсолютно безнадежен.
- Но какой смысл в этом самообмане, дон Хуан?
- Он может зацепить тебя и привести к другому деланию. А потом ты осознаешь, что и то, и другое - ложь, иллюзия, что они нереальны, и вовлекаться в какое бы то ни было из них, превращая его в основу бытия, - нелепо, что это - пустая трата времени и что единственной реальностью является существо, которое живет в тебе и удел которого - смерть. Достижение этого существа, отождествления себя с ним и его самосознанием есть не-делание самого себя" [3].
Превратить свой мир в свои охотничьи угодья
"- Наверное, если бы я мог как-то развязать все узлы своих дел и проблем, каким-то образом абстрагироваться от тех условий, в которых живу и действую, мне было бы легче проникнуть в твой мир, - задумчиво проговорил я. - Или, может, если бы я отправился к тебе жить в дикую пустыню. А сейчас я одной ногой стою в одном мире, а второй - в другом, и в итоге от меня нет никакого проку ни здесь, ни там.
Дон Хуан долго на меня смотрел.
- Вот он - твой мир, - произнес он, кивнув на людную улицу за окном. - Ты человек этого мира. И там, в этом мире, - твои охотничьи угодья. Невозможно уйти от делания своего мира. И воину остается только одно - превратить свой мир в свои охотничьи угодья. Воин - охотник и, как охотник, знает: мир создан для того, чтобы его использовали. И воин использует каждую частицу мира. Воин подобен пирату - он берет все, что хочет, и использует так, как считает нужным, и в этом он не признает никаких запретов и ограничений. Но, в отличие от пирата, воин не чувствует себя оскорбленным и не возражает, если кто-то или что-то берет и использует его самого" [3].
Кубический сантиметр шанса
"- Я должен тебе сейчас кое о чем рассказать, - сообщил мне дон Хуан. Назовем это маленьким кусочком удачи. Объемом, скажем, в один кубический сантиметр. Кубический сантиметр шанса. Он появляется время от времени перед носом каждого из нас, независимо от того, ведем мы жизнь воина или нет. Различие между обычным человеком и воином состоит лишь в том, что воин знает о кубическом сантиметре шанса и знает, что одна из задач воина - быть всегда наготове, всегда ждать. Поэтому, когда кубический сантиметр удачи появляется в пределах его досягаемости, воин хватает его, так как ждал этого момента и готовился к нему, развивая необходимую быстроту и ловкость. Удача, везение, личная сила - не имеет значения, как мы это назовем, - штука занятная. Вернее, это даже не то чтобы какая-то штука, а скорее - некое положение вещей, что-то вроде маленького абстрактного хвостика, который возникает перед самым нашим носом и принимается призывно вилять, как бы приглашая его схватить. Но обычно мы слишком заняты делами, или слишком глубоко погружены в очень умные мысли, или попросту слишком тупы и ленивы для того, чтобы осознать: этот хвостик - хвостик удачи. Воин же все время собран и находится в состоянии полной готовности, у него внутри - словно сжатая пружина, и ум его всегда готов проявить максимум сообразительности, чтобы в мгновенном броске ухватить этот хвостик удачи" [3].
Сила всегда открывает воину кубический сантиметр шанса. Искусство воина состоит в том, чтобы быть непрерывно текучим, иначе он не успеет ухватиться за этот шанс [11].
Искусство воина
Искусство воина состоит в сохранении равновесия между ужасом быть человеком и чудом быть человеком [3].
Быть воином
Быть воином - это не значит просто желать им быть. Это скорее, бесконечная битва, которая будет длиться до последнего момента. Никто не рождается воином, точно также, как никто не рождается обычным человеком. Мы сами себя делаем тем или другим [11].
Жизнь воина - бесконечный вызов
Только воин может выстоять на пути знания. Воин не жалуется и ни о чем не сожалеет. Его жизнь - бесконечный вызов, а вызовы не могут быть плохими или хорошими. Вызовы - это просто вызовы [11].
Основное различие между воином и обычным человеком заключается в том, что воин все принимает как вызов, тогда как обычный человек принимает все как благословение или проклятие [11].
Последняя битва
Дух воина не привязан ни к индульгированию, ни к жалобам, как не привязан он ни к победам, ни к поражениям. Единственная привязанность воина - битва, и каждая битва, которую он ведет, - его последняя битва на этой земле. Поэтому исход ее для него практически не имеет значения. В этой последней битве воин позволяет своему духу течь свободно и ясно. И когда он ведет эту битву, он знает, что воля его безупречна. И поэтому он смеется и смеется [11].
Воин должен осознавать все и всегда
Обычный человек привык осознавать только то, что считает важным для себя. Но настоящий воин должен осознавать все и всегда [11].
Воин признает свою боль, но не индульгирует в ней
Воин признает свою боль, но не индульгирует в ней. Поэтому настроение воина, который входит в неизвестность, - это не печаль. Напротив, он весел, потому что он чувствует смирение перед своей удачей, уверенность в том, что его дух неуязвим, и, превыше всего, полное осознание своей эффективности. Радость воина исходит из его признания своей судьбы и его правдивой оценки того, что лежит перед ним [11].
Изменение фасадов жалости
Нет никакого способа избавиться от жалости к самому себе, освободиться от нее с пользой. Она занимает определенное место и имеет определенный характер в жизни обычного человека - определенны фасад, который видно издалека. Поэтому каждый раз, когда предоставляется случай, жалость к самому себе становиться активной. Такова ее история. Если человек меняет фасад жалости к самому себе, то он убирает и ее выдающееся положение. Фасады изменяют, изменяя использование элементов самого фасада. Жалость к себе полезна для того, кто ее пользуется, потому что он чувствует свою важность и считает, что заслуживает лучших условий, лучшего обращения. Она еще и потому имеет значение, что человек не хочет принимать ответственность за поступки, которые побуждают его жалеть самого себя [11].
Изменение фасадов жалости к себе означает только то, что воин переносит прежде важные составляющие на второй план. Жалость к самому себе по-прежнему остается чертой его характера, однако теперь она занимает место на заднем плане - подобно тому, как представление о надвигающейся смерти, о смирении воина или об ответственности за свои поступки когда-то тоже существовали на заднем плане и никак не использовались до тех пор, пока воин не стал воином [11].
Воин знает, что он ждет
Воин знает, что он ждет, и он знает, чего он ждет, и, пока он ждет, он насыщает свои глаза миром. Для воина окончательное выполнение его задачи является наслаждением, радостью бесконечности [11].
Отрешенность воина
Я чувствовал себя отрешенным, не ощущающим воздействия извне…
Во мне не осталось никакой - ни явной, ни скрытой - неприязни к Ла Гордее или кому-нибудь другому. То, что я ощущал, не было апатией или желанием побыть одному. Скорее это было незнакомое чувство отстраненности, способности погрузиться в текущий момент, не думая ни о чем другом. Действия людей больше не влияли на меня, потому что я вообще ничего не ждал. Странный покой стал руководящей силой моей жизни. Я чувствовал, что каким то-
Война воина идет на личном уровне.
Воин принимает ответственность за все свои действия и решения
Воин принимает ответственность за все свои действия, даже за самые пустяковые. Обычный человек занят своими мыслями и никогда не принимает ответственности за то, что он делает [11].
Принять на себя ответственность за свои решения - это значит быть готовым умереть за них [3].
Когда воин принимает решение, он должен быть готов к смерти
Когда воин принимает решение, он должен быть готов к смерти. Если он готов умереть, то не будет никаких ловушек, неприятных сюрпризов и никаких ненужных поступков. Все должно мягко укладываться на свое место, потому что он не ожидает ничего [11].
Не имеет значения, каким именно является решение. В этом мире нет ничего более серьезного, чем что-либо другое. В мире, где за каждым охотится смерть, не может быть маленьких и больших решений. Здесь есть лишь решения, которые мы принимаем перед лицом своей неминуемой смерти [3].
Никому и ничему не давать воздействовать на себя
Один из принципов воина заключается в том, чтобы никому и ничему не давать воздействовать на себя, и поэтому воин может видеть хоть самого дьявола, но по нему этого никогда не скажешь. Контроль воина должен быть безупречным [4].
Не имеет значения, что именно кто-то говорит или делает. Ты сам должен быть безупречным человеком. Битва происходит в этой груди, прямо здесь [5].
Мир людей поднимается и опускается, и люди поднимаются и опускаются вместе со своим миром. Воинам незачем следовать за подъемами и спусками их ближних [11].
Отношение воина к любви
Обычный человек слишком озабочен тем, чтобы любить людей, и тем, чтобы его любили. Воин любит, и все. Он любит всех, кто ему нравится, и все, что ему по душе, но он использует свою контролируемую глупость, чтобы не беспокоиться об этом. Что полностью противоположно тому, чем занимается обычный человек. Любить людей или быть любимыми ими - это еще далеко не все, что доступно человеку [11].
Воин должен культивировать чувство, что у него есть все необходимое
Воин должен культивировать чувство, что у него есть все необходимое для этого экстравагантного путешествия, которым является его жизнь. В случае воина все, что для этого нужно, - это быть живым. Жизнь - это маленькая прогулка, которую мы предпринимаем сейчас, жизнь сама по себе достаточна, сама себя объясняет и заполняет.
Понимая это, воин живет соответственно. Поэтому можно смело сказать, что опыт всех опытов - это быть живым [11].
Отношение воина к вещам
Воинам рекомендуется не иметь никаких материальных вещей, на которых концентрировалась бы их сила, фокусироваться на духе, на действительном полете в неведомое, а не на тривиальных вещах.
Каждый, кто хочет следовать пути воина, должен освободиться от страсти владеть и цепляться за вещи [11].
Воин живет действием
Воин живет действием, а не думанием о действии или думанием о том, что он будет делать, когда закончит действовать [11].
"Я сказал дону Хуану, что его объяснения не удовлетворяют мои чувства, хотя интеллектуально я полностью согласен с ним.
- В этом слабая сторона слов, - сказал он одобряюще. - Они заставляют нас чувствовать себя осведомленными, но, когда мы оборачиваемся, чтобы взглянуть на мир, они всегда предают нас и мы опять смотрим на мир как обычно, без всякого просветления. Поэтому маг предпочитает действовать, а не говорить. В результате он получает новое описание мира, в котором разговоры не столь важны, а новые поступки имеют новые отражения" [4].
"- Что такое правильный тональ? - спросил я.
- Тональ, который совершенно правилен, уравновешен и гармоничен… У каждого тоналя есть две стороны. Одна - внешняя сторона, бахрома, поверхность острова. Эта часть связана с действием и действованием - беспорядочная сторона. Другая сторона - это решения и суждения, внутренний тональ - более мягкий, более нежный, более сложный.
Правильный тональ - это такой тональ, где оба уровня находятся в гармонии и равновесии" [4].
Путь воина - это вначале гармония между действиями и решениями, а затем гармония между тоналем и нагвалем [4].
В зачет идет только одно - действие. Действие, а не разговоры [3].
Действовать, не веря, не ожидая наград
Воин, как учитель, прежде всего, должен обучить своего ученика одной возможности - способности действовать, не веря, не ожидая наград. Действовать только ради самого действия. Успех дела учителя зависит от того, насколько хорошо и насколько грамотно он ведет своего ученика именно в этом особом направлении [11].
Действовать не ради выгоды, но ради духа
Хотя действия воинов и преследуют скрытую цель, но она не имеет ничего общего с личной выгодой. Обычный человек действует только тогда, когда есть возможность извлечь для себя какую-то пользу. Воины говорят, что они действуют не ради выгоды, но ради духа [11].
Действовать без сомнений и сожалений
Если воин что-то решил, он идет до конца, но при этом он непременно принимает на себя ответственность за то, что он делает. Что именно воин делает - значения не имеет, но он должен знать, зачем он это делает, и действовать без сомнений и сожалений [11].
"Наверное, было бы идеально, если бы люди обдумывали все, что собираются сделать. Но на практике, однако, такое невозможно, и невозможно избежать сомнений и сожалений.
- Еще как возможно! - убежденно возразил дон Хуан. - Взгляни на меня. У меня не бывает ни сомнений, ни сожалений. Все, что я делаю, я делаю по собственному решению, и принимаю на себя всю полноту ответственности за это. Самое простое действие, например прогулка с тобой по пустыне, может означать для меня смерть. Смерть неуклонно идет по моему следу. Поэтому места для сомнений и сожалений я оставить не могу. И если во время нашей с тобой прогулки мне предстоит умереть в пустыне, то я должен там умереть. Ты же, в отличие от меня, ведешь себя так, словно ты бессмертен, а бессмертный человек может позволить себе отменять свои решения, сожалеть о том, что он их принял, и сомневаться в них. В мире, где за каждым охотится смерть нет времени на сожаления или сомнения. Время есть лишь на то, чтобы принимать решения" [3].
Единственно возможный для воина курс - это действовать неуклонно
Единственно возможный для воина курс - это действовать неуклонно, не оставляя места для отступления [4].
Воин не испытывает разочарование, когда, пытаясь измениться, терпит неудачу [5].
"- Мы все проходим через одну и ту же ерунду, - сказал он после длинной паузы. - Единственный способ преодолеть ее - это продолжать действовать как воин. Остальное придет само собой и через себя самого.
- А что остальное, дон Хуан?
- Знание и сила. Люди знания обладают и тем и другим. Но как они их приобрели, не сможет сказать никто. Единственное, что можно утверждать, - они неуклонно действовали как воины, и в какой-то момент все изменилось" [4].
Воин должен быть спокоен и собран
Воин должен быть спокоен и собран и никогда не должен ослаблять своей хватки [4].
Воля воина
То, что воин называет волей, есть сила внутри нас самих. Это не мысль, не предмет, не желание. Воля - это то, что заставляет воина побеждать, когда рассудок говорит ему, что он повержен. Воля - это то, что делает его неуязвимым. Воля - это то, что позволяет шаману пройти сквозь стену, сквозь пространство, в бесконечность [11].
Воин берет свою судьбу, какой бы она ни была
Воин берет свою судьбу, какой бы она ни была, и принимает ее в абсолютном смирении. Он в смирении принимает себя таким, каков он есть, но не как повод для сожаления, а как живой вызов [4].
Ход жизни воина неизменен
Ход жизни воина неизменен. Вопрос лишь в том, насколько далеко уйдет он по узкой дороге, насколько безупречным он будет в пределах этих нерушимых границ… Если на его пути встречаются препятствия, воин стремится безупречно преодолеть их. Если на своей тропе он встречает невыносимые трудности и боль, он плачет, и все его слезы, вместе взятые, не смогут сдвинуть линию его судьбы даже на толщину волоска [6].
Смирение воина и смирение нищего
Смирение воина и смирение нищего - невероятно разные вещи. Воин ни перед кем не отпускает голову, но в то же время он никому не позволяет опускать голову перед ним. Нищий, напротив, падает на колени и шляпой метет пол перед тем, кого считает выше себя. Но тут же требует, чтобы те, кто ниже его, мели пол перед ним [4].
Безупречность воина
"- Я все время пытаюсь жить по твоим советам, - сказал я. - Может быть, у меня не всегда все получается, но я делаю все, что могу. Можно ли назвать это безупречностью?
- Нет. Ты должен делать нечто большее. Ты должен постоянно превосходить самого себя" [4].
"Безупречность - это делать лучшее, что можешь, во всем, во что ты вовлечен.
- Дон Хуан, я считаю, что всегда делаю лучшее, что могу. Но очевидно - это не так…
Ключом к безупречности является чувство времени. Запомни: когда чувствуешь и действуешь как бессмертное существо - ты не безупречен. Оглянись вокруг. Твое представление о том, что у тебя есть время, - идиотизм. Нет бессмертных на этой земле" [4].
"- Я стараюсь, как только могу, - сказал я.
- Нет. Я не согласен. Ты не стараешься, как только можешь. Ты сказал так, потому что для тебя это звучит красиво. Ты говоришь так обо всем, что бы ты ни делал. Ты годами стараешься, как только можешь, и все без толку. Что-то нужно сделать, чтобы с этим покончить" [3].
Отношение к успеху
Если воин в чем-то добивается успеха, то этот успех должен приходить мягко, пусть даже с огромными усилиями, но без потрясений и навязчивых идей [11].
Цель пути воинов
У воинов только одна цель - их свобода [4].
Единственная свобода для воина состоит в том, что он должен быть безупречным. Безупречность является не только свободой, но и единственным способом вспугнуть человеческую форму [11].
Бесполезно сердиться или разочаровываться в самом себе
"- Это твой мир, и ты не можешь этого отрицать. Бесполезно сердиться или разочаровываться в самом себе. Все, что в данном случае происходит, - это то, что твой тональ ушел в свою внутреннюю битву. Битва внутри собственного тоналя - это одно из самых нежелательных состояний, какие только можно представить. Безупречная жизнь воина предназначается для того, чтобы закончить эту битву" [4].
Любовь воина
"- Только если любишь эту Землю с несгибаемой страстью, можно освободиться от печали, - сказал дон Хуан. - Воин всегда весел, потому что его любовь неизменна. И его возлюбленная - Земля - обнимает его и осыпает его невообразимыми дарами. Печаль - удел лишь тех, кто ненавидит эту Землю, дающую укрытие всем живым существам.
Дон Хуан с нежностью погладил землю.
- Это милое существо, которое является живым до самой пылинки и понимает каждое чувство, успокоило меня. Оно излечило мою боль, и наконец, когда я полностью понял мою любовь к нему, оно научило меня свободе.
…Без неизменной любви к тому существу, которое дает нам укрытие, уединенность является одиночеством. Только любовь к этому великолепному существу может дать свободу духу воина. А свобода - это радость, эффективность и отрешенность перед лицом любых препятствий" [4].
Личная сила
Сила зависит лишь от того, какого рода знанием владеет человек. Какой смысл в знании вещей, которые бесполезны? Они не готовят нас к неожиданной встрече с неизвестным [11].
Что бы мы ни делали и кем бы ни являлись - все это основывается на нашей личной силе. Если ее достаточно, то всего одно сказанное нам слово может изменить нашу жизнь. А если ее мало, то пусть даже будут раскрыты все сокровища мудрости - это ничего нам не даст [4].
В мире воина все зависит от личной силы, а личная сила зависит от безупречности [5].
Каждый имеет достаточно личной силы для чего угодно. В случае воина фокус состоит в том, чтобы отвернуть свою личную силу от своих слабостей и направить ее к своей цели воина [11].
Личная сила - это чувство. Что-то вроде ощущения удачи или счастья. Можно назвать ее настроением [3].
Верь своей личной силе. Это - единственное, что есть у человека в этом таинственном мире [3].
Воспитание не имеет никакого значения. Все зависит от личной силы. Личность человека - это суммарный объем его личной силы. И только этим суммарным объемом определяется то, как он умирает [3].
Все, что совершает человек, определяется уровнем его личной силы [3].
Личная сила решает, кто может, а кто не может извлечь пользу из объяснения. Я убедился на собственном опыте, что очень немногие хотят даже слушать, а тем более - действовать в соответствии с тем, что они услышали. А из горстки тех, кто хочет действовать, лишь единицы имеют достаточно личной силы, чтобы извлечь пользу из своих действий [4].
Уверенность в себе воина
Уверенность в себе воина и самоуверенность обычного человека - это разные вещи. Обычный человек ищет признания в глазах окружающих, называя это уверенностью в себе. Воин ищет безупречности в собственных глазах и называет это смирением. Обычный человек цепляется за окружающих, а воин рассчитывает только на себя. Похоже, что ты гоняешься за радугой вместо того, чтобы стремиться к смирению воина. Разница между этими понятиями огромна. Самоуверенность означает, что ты знаешь что-то наверняка; смирение воина - это безупречность в поступках и чувствах [4].
Главное - это безупречность воина
Восприимчивость - не самое главное. Главное - это безупречность воина. Для воина самое главное - это обрести целостность самого себя [4].
Во всем, что мы делаем необходимо лишь одно - "дух"
"…Я сделал слабую попытку настаивать, объясняя, что фотографии и магнитофонные записи необходимы мне в работе. Дон Хуан сказал, что во всем что мы делаем, по-настоящему необходимо лишь одно - "дух".
- Без духа человек ни на что не годен, - заявил он. - А у тебя его нет. Вот это должно тебя беспокоить, а вовсе не фотографии".
Стирание личной истории
Воин не нуждается в личной истории. В один прекрасный день он обнаруживает, что в ней нет никакой нужды, и просто избавляется от нее [11].
"Я собираюсь взять твоего отца в качестве примера, чтобы проиллюстрировать мою точку зрения на личную историю. Твой отец знает о тебе все. Поэтому ты для него - как раскрытая книга. Он знает, кто ты такой, что из себя представляешь и чего стоишь. И нет на земле силы, которая могла бы заставить его изменить свое отношение к тебе.
Естественно, такое интимное знание о тебе есть и у всех твоих друзей. У каждого, кто тебя знает, сформировался определенный образ твоей личности. И любым своим действием ты как бы подпитываешь и еще больше фиксируешь этот образ. Личная история постоянно нуждается в том, чтобы ее сохраняли и обновляли. Поэтому ты рассказываешь своим друзьям и родственникам обо всем, что делаешь. С другой стороны, для воина, у которого нет личной истории, нет необходимости в объяснениях, его действия не могут никого рассердить или разочаровать, а самое главное - он не связан ничьими мыслями и ожиданиями" [11].
Ты должен постепенно создать вокруг себя туман, шаг за шагом стирая все вокруг до тех пор, пока не останется ничего гарантированного, однозначного или очевидного. Сейчас твоя проблема в том, что ты слишком реален. Реальны все твои намерения и начинания, все твои действия, все твои настроения и побуждения. Но все не так однозначно и определенно, как ты привык считать [3].
"- Начни с простого - никому не рассказывай о том, что в действительности делаешь. Потом расстанься со всеми, кто тебя хорошо знает. В итоге вокруг тебя постепенно возникнет туман.
- Но это же полный абсурд! - воскликнул я. - Почему меня никто не должен знать? Что в этом плохого?
- Плохо то, что те, кто хорошо тебя знает, воспринимают твою личность как вполне определенное явление. И как только с их стороны формируется к тебе такое отношение, ты уже не в силах разорвать путы их представлений о тебе. Мне же нравиться полная свобода неизвестности! Никто не знает меня с полной определенностью, как, например, многие знают тебя" [3].
Ложь существует только для тех, у кого есть личная история [3].
Если у человека нет личной истории, то что бы он ни сказал, ложью не будет" [3].
Ты просто должен показывать людям то, что считаешь нужным, но никогда не говори, как достиг этого [3].
Наш выбор ограничен: либо мы принимаем, что все реально и определенно, либо - нет. Если мы выбираем первое, то в конце концов смертельно устаем и от себя самих, и от всего, что нас окружает. Если же мы выбираем стереть личную историю, то все вокруг нас погружается в туман. Это восхитительное и таинственное состояние, когда никто, даже ты сам, не знает, откуда выскочит кролик [3].
Алертность воина
Когда отсутствует какая бы то ни было определенность, мы все время алертны, мы постоянно готовы к прыжку. Гораздо интереснее не знать, за каким кустом прячется кролик, чем вести себя так, словно тебе все давным-давно известно [11].
Разное
Человек становиться мужественным, когда ему нечего терять. Мы малодушны только тогда, когда есть еще что-то, за что мы можем цепляться [11].
После описания мира в очень прекрасной и просвещенной манере ученый в пять часов уходит домой отдыхать от своих замечательных построений [11].
Если воин хочет отдать долг за все то добро, которое для него сделали, и у него нет возможности сделать это по отношению к конкретному человеку, который когда-то помог ему, он может сделать свой вклад в человеческий дух. Это может быть очень немного, но сколько бы он ни вложил, этого всегда будет более чем достаточно [11].
Битва происходит именно здесь, на этой земле. Мы - человеческие существа. Кто знает, что ожидает нас и какого рода силу мы можем иметь [11]?
Особое значение воины всегда придают первому событию из любой серии событий, так как оно является подлинным знаком. Воины рассматривают такое событие как программу или карту того, что должно произойти впоследствии [11].
К сожалению, человек изменяется с большим трудом, и изменения эти происходят очень медленно. Иногда только на то, чтобы человек убедился в необходимости измениться, уходят годы. Я, в частности, потратил на это годы. Но, возможно, у меня не было способностей к охоте. Я думаю, что самым трудным для меня было по-настоящему захотеть измениться [3].
"Охотник должен не только разбираться в повадках тех, на кого охотится. Кроме того, ему необходимо знать, что на этой земле существуют силы, которые направляют и ведут людей, животных и вообще все живое, что здесь есть.
- О каких силах ты говоришь? - спросил я после длительной паузы.
- О силах, которые руководят нашей жизнью и нашей смертью" [3].
Ужаснее всего здесь то, что мы цепляемся… Если бы человек отказался от своего чувства обладания, то в нем не было бы никакого страха [6].
Намного легче двигаться в условиях максимального стресса, чем быть безупречным в обычных обстоятельствах [6].
Совершенно необходимо было воспитать в себе чувство легкости при столкновении с затруднительными социальными ситуациями [6].
Путь воина
Воин, представляет собой нечто большее, чем просто принцип. Это образ жизни; этот образ жизни является единственным средством, сдерживающим страх, и единственным каналом, с помощью которого практик может обеспечить свободное течение своей деятельности. Без концепции воина было бы невозможно преодолеть все камни преткновения на пути знания.
Дон Хуан определял воина прежде всего как бойца. Это особое настроение, которому способствует намерение шаманов древности, и любой человек способен перейти к этому настроению.
- Намерение тех шаманов, - говорил дон Хуан, - было таким отточенным, таким мощным, что уплотняло структуру воина, хотя сам практик мог об этом даже не подозревать.
Коротко говоря, для шаманов Древней Мексики воин был настолько согласованной с протекающей вокруг него битвой, настолько бдительной боевой единицей, что в его чистейшей форме воину не нужно было ничего лишнего для того, чтобы выжить. Не было необходимости делать воину какие-либо подарки, ободрять его словами или действиями или пытаться утешать и воодушевлять его - все это уже встроено в структуру самого воина. Поскольку эта структура определялась намерением шаманов Древней Мексики, они заранее позаботились о том, чтобы в нее вошло все, что только может понадобиться. Окончательным результатом стал боец, сражающийся в одиночестве и обеспеченный в рамках его безмолвных убеждений всеми побудительными силами, необходимыми для продвижения вперед без жалоб и потребности в одобрении [11].
Он медленно и методично направлял мою осознанность ко все более сильной сосредоточенности на абстрактном уточнении той концепции воина, которую называл путем воинов. Он объяснил, что путь воинов представляет собой совокупность идей, утвержденных шаманами Древней Мексики. Они выстроили эту структуру благодаря своей способности видеть энергию так, как она течет во Вселенной. Таким образом, путь воинов представлял собой наиболее гармоничное сочетание энергетических фактов - несократимых истин, определяемых исключительно направлением течения энергии во Вселенной. Дон Хуан категорически заявлял, что в пути воинов нет ничего такого, что можно было бы оспорить или изменить. Он являлся единственной в своем роде совершенной структурой, и любой, кто следовал по этому пути, овладевал энергетическими фактами, не допускающими ни возражений, ни рассуждений в отношении их действенности и значимости.
Дон Хуан сказал, что шаманы древности назвали эту структуру путем воинов, так как она охватывала все яркие возможности, с которыми воин может столкнуться на пути знания. В своих поисках таких возможностей эти шаманы были чрезвычайно внимательными и методичными. По словам дона Хуана, они действительно были способны включить в свои абстрактные построения все, что в человеческих силах.
Дон Хуан сравнил путь воинов с величественным сооружением, любой элемент которого является опорным; единственная функция каждого элемента заключается в том, чтобы поддержать душу воина в его роли инициированного шамана и сделать его движения легкими и исполненными значения. Он недвусмысленно заявил, что путь воинов был жизненно важным построением, без которого новообращенные шаманы затерялись бы в беспредельности Вселенной.
Дон Хуан назвал путь воинов венцом славы шаманов Древней Мексики. Он считал его их важнейшим вкладом, самой сутью их трезвости.
- Неужели путь воинов так невероятно важен, дон Хуан? - однажды спросил его я.
- "Невероятно важен" - это просто слова. Путь воинов - это все. Это воплощение умственного и физического здоровья. Я не могу объяснить этого иначе. То, что шаманы Древней Мексики создали такое построение, означает для меня, что они находились на вершине своего могущества, на пике счастья, в высшей точке радости [11].
У воина нет возможности отдавать что бы то ни было на волю случая
У воина нет возможности отдавать что бы то ни было на волю случая. Воин реально влияет на результаты событий силой своего осознания и своего несгибаемого намерения [11].
Мы делаем выбор только один раз
Мы делаем выбор только один раз. Мы выбираем быть воином или быть обычным человеком. Другого выбора просто не существует. Не на этой земле [11].
Путь воина приводит человека в новую жизнь
Путь воина приводит человека в новую жизнь, и эта новая жизнь должна быть полностью новой. Он не может вносить в эту новую жизнь свои уродливые старые пути [11].
--------------------------------------------------------------------------------
Часть 2
Отказ от чувства собственной важности
"- Ты слишком серьезно к себе относишься, и воспринимаешь себя как чертовски важную персону. Это нужно изменить! Ведь ты настолько важен, что считаешь себя вправе раздражаться по любому поводу. Настолько важен, что можешь позволить себе развернуться и уйти, когда ситуация складывается не так, как тебе этого хочется" [3].
Чувство собственной важности так же как личная история, относиться к тому, от чего следует избавиться [3].
Пока ты чувствуешь, что наиболее важное и значительное явление в мире - это твоя персона, ты никогда не сможешь по настоящему ощутить окружающий мир. Точно зашоренная лошадь ты не видишь в нем ничего, кроме самого себя [3].
"- Ты каждый раз чувствуешь себя обязанным объяснить свои поступки, как будто ты - единственный на земле, кто живет неправильно. Это - все то же чувство собственной важности" [3].
Смерть - советчик
Смерть - наш вечный попутчик. Она всегда находиться слева от нас на расстоянии вытянутой руки [3].
Когда ты в нетерпении или раздражен - оглянись налево и спроси совета у своей смерти. Масса мелочной шелухи мигом отлетит прочь, если смерть подаст тебе знак или краем глаза ты уловишь ее движении, или просто почувствуешь, что твой попутчик - всегда рядом и все время внимательно за тобой наблюдает [3].
Единственный по-настоящему мудрый советчик, который у нас есть, - это смерть. Каждый раз, когда ты чувствуешь, что все складывается из рук вон плохо и ты на грани полного краха, повернись налево и спроси у своей смерти, так ли это. И твоя смерть ответит, что ты ошибаешься и что кроме ее прикосновения нет ничего, что действительно имело бы значение. Твоя смерть скажет: "Но я же еще не коснулась тебя!" [3].
…Обратиться к смерти за советом, чтобы избавиться от бездарной мелочности, свойственной людям, которые живут так, словно смерть никогда их не коснется [3].
Осознание смерти
Единственным средством, сдерживающим отчаяние, является осознание смерти как ключа к магической схеме существования. Осознание нашей смерти является единственной вещью, которая дает нам силу вынести тяжесть и боль нашей жизни и боязни неизвестного [5].
Недоступность воина
Ты должен научиться сознательно становиться доступным и недоступным на соответствующих поворотах пути [3].
Быть недоступным вовсе не значит прятаться или быть скрытным. Это значит - быть недостижимым, то есть закрытым и защищенным [3].
"Я почувствовал какую-то угрозу и попытался защититься.
- Не нужно оправдываться, - сухо сказал дон Хуан. - В этом нет никакой нужды. Все мы дураки, и ты не можешь быть другим. Когда-то я тоже, подобно тебе, был доступен и раскрывался снова и снова до тех пор, пока от меня почти ничего не осталось. А то, что осталось, могло только ныть. Что я и делал, так же как ты" [3].
Быть недостижимым - значит бережно прикасаться к окружающему миру. Съесть не пять перепелов, а одного. Не калечить растения лишь для того, чтобы сделать жаровню. Не подставляться без необходимости силе ветра. Не пользоваться людьми, не выжимать из них все до последней капли, особенно из тех, кого любишь [3].
Быть недоступным - значит сознательно избегать истощения, бережно относясь к себе и к другим [3].
Охотник знает, что в его ловушки еще не раз попадет дичь, поэтому он не беспокоится. Беспокойство неизбежно делает человека доступным, он непроизвольно раскрывается. Тревога заставляет его в отчаянии цепляться за что попало, а зацепившись, ты уже обязан истощить либо себя, либо то, за что зацепился [3].
Быть недостижимым - вовсе не означает прятаться или скрываться. И не означает, что нельзя иметь дело с людьми. Охотник обращается со своим миром очень осторожно и нежно, и не важно, мир ли это вещей, растений, животных, людей или мир силы. Охотник находиться в очень тесном контакте со своим миром, и тем не менее он для этого мира недоступен [3].
Он недоступен потому, что не выжимает из своего мира все до последней капли. Он слегка касается его, оставаясь в нем ровно столько, сколько необходимо, и затем быстро уходит, не оставляя никаких следов [3].
Воин свободен, текуч и непредсказуем
Быть охотником значит не просто ставить ловушки. Охотник добывает дичь не потому, что устанавливает ловушки, и не потому, что знает распорядки своей добычи, но потому, что сам не имеет никаких распорядков. И в этом - его единственное решающее преимущество. Охотник не уподобляется тем, на кого охотится. Они скованы жесткими распорядками, путают след по строго определенной программе, и все их причуды легко предсказуемы. Охотник же свободен, текуч и непредсказуем [3].
Хороший охотник меняет свой образ действий настолько часто, насколько это необходимо [3].
Ответственность воина за свое пребывание на этой земле
Для тебя мир странен своим свойством либо нагонять скуку, либо быть с тобой не в ладах. Для меня мир странен, потому что он огромен, устрашающ, таинственен, непостижим. Ты должен с полной ответственностью отнестись к своему пребыванию здесь - в этом чудесном мире, здесь - в этой чудесной пустыне, сейчас - в это чудесное время [3].
Отпущенного времени слишком мало
Необходимо научиться отдавать себе отчет в каждом действии, сделать каждое действие осознанным. Ведь ты пришел сюда ненадолго, и времени, которое тебе отпущено, слишком мало, действительно слишком мало для того, чтобы прикоснуться ко всем чудесам этого странного мира [3].
Ты можешь сделать гораздо больше и действовать гораздо лучше. Ты допускаешь только одну-единственную ошибку - ты думаешь, что в твоем распоряжении уйма времени.
- Уйма времени на что, дон Хуан?
- Ты считаешь, что твоя жизнь будет длиться вечно.
- Вовсе я так не считаю.
- Тогда, если ты не считаешь, что твоя жизнь будет длиться вечно, чего же ты ждешь? Почему ты колеблешься вместо того, чтобы решительно измениться [3]?
То, что ты делаешь в данный момент, вполне может оказаться твоим последним поступком на земле, твоей последней битвой. В мире нет силы, которая могла бы гарантировать тебе, что ты проживешь еще хотя бы минуту [3].
У тебя нет времени, приятель. Времени нет ни у кого из нас. Нам всем действительно предстоит умереть [3].
Ты - всего лишь человек, и жизнь твоя слишком коротка для того, чтобы охватить все чудеса и весь ужас этого изумительного непостижимого мира [3].
Изменение воина
"Я заявил, что осознаю неотвратимость своей смерти, но говорить или думать об этом бесполезно, потому что я ничего не могу сделать, чтобы ее избежать. Дон Хуан засмеялся и сказал, что я похож на балаганного актера, механически твердящего заученную роль.
- Если бы это была твоя последняя битва на земле, я бы сказал, что ты - идиот, - спокойно проговорил он. - Свой последний поступок на земле ты совершаешь, находясь в совершенно дурацком состоянии.
- Друг мой, у тебя же нет времени. Нет времени. Его нет ни у кого из нас.
- Я согласен с тобой, дон Хуан, но…
- Просто соглашаться ни к чему, - перебил он. - Вместо того чтобы так легко соглашаться на словах, ты должен соответствующим образом действовать. Прими вызов. Изменись.
- Что, вот так взять и измениться?
- Именно так. Изменение, о котором я говорю, никогда не бывает постепенным. Оно происходит внезапно.
…
- Ты не изменился ни на йоту, - сказал он. - И поэтому веришь, что меняешься очень постепенно, понемногу. Но однажды ты, возможно, очень удивишься, обнаружив, что внезапно, без каких бы то ни было предупреждений, изменился. Я знаю, что так оно и бывает, и поэтому не оставляю попыток тебя убедить" [3].
Осознай, что ни у одного из нас не может быть уверенности в том, что его жизнь будет продолжаться долго. Я только что сказал, что изменение происходит внезапно. Точно так же приходит смерть [3].
Поступки обладают силой
Есть люди, которые очень аккуратно и осторожно относятся к природе своих поступков. Их счастье - в том, что они действуют с полным осознанием того, что у них нет времени. Поэтому во всех их действиях присутствует особая сила, в каждом их поступке есть чувство [3].
Поступки обладают силой. Особенно когда тот, кто их совершает, знает, что это - его последняя битва. В действии с полным осознанием того, что это действие может стать для тебя последним на земле, есть особое всепоглощающее счастье. Мой тебе совет: пересмотри свою жизнь и рассматривай свои поступки именно в таком свете [3].
Нам всем предстоит умереть
"- Нам всем действительно предстоит умереть, - сказал он.
Дон Хуан указал на далекие холмы.
- Есть нечто, что ждет меня где-то там. Это - несомненно. И когда-нибудь оно меня дождется. Это тоже несомненно. Но ты, наверное, - совсем не такой, и смерть вовсе тебя не ждет.
Я в отчаянии развел руками, и он рассмеялся.
- Дон Хуан, я не желаю об этом думать.
- Почему?
- Это бессмысленно. Ведь она так или иначе где-то меня ждет, так какой смысл по этому поводу тревожиться?
- Разве я сказал, что ты должен по этому поводу тревожиться?
- Тогда что я должен делать?
- Использовать ее. Сосредоточить внимание на связующем звене между тобой и твоей смертью, отбросив сожаление, печаль и тревогу. Сосредоточить внимание на том факте, что у тебя нет времени. И пусть действия твои текут соответственно. Пусть каждое из них станет твоей последней битвой на земле. Только в этом случае каждый твой поступок будет обладать силой. А иначе все, что ты будешь делать в своей жизни, так и останется действиями робкого и нерешительного человека.
- А что, это так ужасно - быть робким и нерешительным человеком?
- Нет, если ты намерен жить вечно. Но если тебе предстоит умереть, то у тебя просто нет времени на проявление робости и нерешительности. Нерешительность заставляет тебя цепляться за то, что существует только в твоем воображении. Пока в мире - затишье, это успокаивает. Но потом этот жуткий таинственный мир разевает пасть, намереваясь тебя поглотить, и ты с полной очевидностью осознаешь, что все твои проверенные и надежные пути вовсе-такими не были. Нерешительность мешает испытать и полноценно использовать свою судьбу - судьбу людей" [3].
Мы существа, уделом которых является смерть [3].
Смерть ожидает нас
Смерть ожидает нас, и то, что мы делаем в этот самый миг, вполне может стать нашей последней битвой на этой земле. Я называю это битвой, потому что это - борьба. Подавляющее большинство людей переходит от действия к действию без борьбы и без мыслей. Охотник же, наоборот, тщательно взвешивает каждый свой поступок. И поскольку он очень близко знаком со своей смертью, он действует рассудительно, так, словно каждое его действие - последняя битва. Только дурак может не заметить, насколько охотник превосходит своих ближних - обычных людей. Охотник с должным уважением относиться к своей последней битве. И вполне естественно, что последний поступок должен быть самым лучшим. Это доставляет удовольствие. И притупляет страх.
Чтобы убедиться в том, что дело обстоит именно так, тебе понадобятся годы. И годы - на то, чтобы научиться действовать сообразно этому убеждению [3].
Силы, которые нас направляют
"- Что, в самом деле существует нечто, что нами руководит?
- Конечно. Существуют силы, которые нас направляют.
- Ты не можешь их описать?
- Нет. Действительно - нет. Я могу только назвать их разными словами: сила, дух, ветер или как-нибудь еще" [3].
"Я сел на землю возле каких-то камней. Ужасно болела голова. Дон Хуан положил на нее ладонь и прошептал мне в самое ухо, что я должен освежевать кролика и зажарить мясо до того, как закончатся сумерки.
Меня тошнило. Дон Хуан разговаривал со мной очень терпеливо, как с ребенком. Он сказал, что силы, руководящие людьми и животными, привели именно этого кролика ко мне. Точно так же когда-нибудь они приведут меня к моей собственной смерти. Он сказал, что смерть кролика была даром мне, точно так же как моя смерть станет даром кому-то другому.
Мне было плохо. Казалось бы, ничего особенного не произошло, но простые события этого дня что-то надломили во мне. Я пытался думать, что это - всего-навсего кролик, однако не мог отделаться от ощущения какой-то жуткой своей с ним тождественности.
Дон Хуан сказал, что я должен поесть мяса этого кролика. Хоть кусочек. Это закрепит то, что я сделал сегодня.
- Я не могу, - я кротко попытался отказаться.
- В руках этих сил мы - мусор, ничто, - жестко произнес он. - Так что прекрати потакать своему чувству собственной важности и воспользуйся подарком силы как подобает.
Я поднял кролика. Он был еще теплый.
Дон Хуан наклонился ко мне и прошептал:
- Твоя ловушка стала для него последней битвой. Я же тебе говорил: время его скитаний по этой чудесной пустыне закончилось" [3].
Воин - это безупречный охотник, который охотится на силу
Воин - это безупречный охотник, который охотится на силу; он не опьянен и не безумен, у него нет ни времени, ни желания добиваться чего-то обманом, лгать самому себе или совершать неверные действия - ставки слишком высоки. Ставками являются его безупречная и избавленная от излишеств жизнь, которую он так долго укреплял и совершенствовал. Он не собирается отбрасывать это, совершая какие-нибудь глупые просчеты или ошибочно принимая одно за другое [11].
Воин может стать человеком знания
Любой воин может стать человеком знания. Воин это безупречный охотник, который охотиться за силой. Если охота его будет успешной, он может стать человеком знания [3].
Стремление к совершенствованию духа воина
Ты человек. И, как любой человек, заслуживаешь всего, что составляет человеческую судьбу, - радости, боли, печали и борьбы. Но природа поступков человека не имеет значения, если он действует, как подобает воину. Если ты действительно чувствуешь, что дух твой искорежен, тебе нужно просто укрепить его - очистить и сделать совершенным. Укрепление духа - единственное, ради чего действительно стоит жить. Не действовать ради укрепления духа - значит стремиться к смерти, а стремиться к смерти - значит не стремиться ни к чему вообще, потому что к ней в лапы каждый из нас попадет независимо ни от чего. Стремление к совершенствованию духа воина - единственная задача, достойная человека [3].
В жизни воина нет места для жалости к себе
Тебе очень нравиться себя жалеть. Я понимаю. Но, как бы тебя это ни тешило, от этой привычки придется избавиться. В жизни воина нет места для жалости к себе [3].
Настроение воина
Нет в мире ничего более трудного, чем принять настроение воина. Бесполезно пребывать в печали и ныть, чувствуя себя вправе этим заниматься, и верить, что кто-то другой что-то делает с нами. Никто ничего не делает ни с кем и особенно - с воином. Сейчас ты здесь, со мной. Почему? Потому что ты этого хочешь. Тебе пора было бы уже принять на себя всю полноту ответственности за свои действия. В свете этого идея относительно одинокого листа и воли ветра не имеет права на существование [3].
Жалость к себе несовместима с силой. В настроении воина полный самоконтроль и абсолютное самообладание соединяются с отрешенностью, то есть с полным самоотречением [3].
Одновременно себя контролировать и от себя отказаться, бросив себя на произвол судьбы. Такое состояние я и называю настроением воина [3].
Воин сам формирует свое настроение [3].
Очень удобно действовать, всегда находясь в настроении воина. Оно не дает цепляться за всякий вздор и позволяет оставаться чистым [3].
Каждый из поступков следует совершать в настроении воина, иначе человек уродует себя и делается безобразным. В жизни, которой не хватает настроения воина, отсутствует сила. Посмотри на себя. Практически все мешает тебе жить, обижает и выводит из состояния душевного равновесия. Ты распускаешь нюни и ноешь, жалуясь на то, что каждый встречный заставляет тебя плясать под свою дудку. Сорванный лист на ветру! В твоей жизни отсутствует сила. Какое, должно быть, мерзкое чувство [3]!
Воин же, с другой стороны, прежде всего охотник. Он учитывает все. Это называется контролем. Но, закончив свои расчеты, он действует. Он отпускает поводья рассчитанного действия. И оно совершается как бы само собой. Это - отрешенность. Воин никогда не уподобляется листу, отданному на волю ветра. Никто не может сбить его с пути. Намерение воина непоколебимо, его суждения - окончательны, и никому не под силу заставить его поступать вопреки самому себе. Воин настроен на выживание, и он выживает, выбирая наиболее оптимальный образ действия [3].
"Мне понравилась его установка, хотя она и была идеалистической. С точки зрения того мира, в котором я жил, она выглядела слишком упрощенной.
Дон Хуан только посмеялся над моими аргументами. Я же продолжал настаивать на том, что настроение воина никак не сможет помочь мне преодолеть обиду и боль, вызванные неблаговидными поступками моих ближних. Я предложил рассмотреть гипотетический случай: меня преследует и по-настоящему изводит, вплоть до физического воздействия, жестокий и злобный негодяй, облеченный властью.
Дон Хуан рассмеялся и сказал, что пример вполне удачный.
- Воина можно ранить, но обидеть его - невозможно, - сказал он. - Пока воин находится в соответствующем настроении, никакой поступок кого бы то ни было из людей не может его обидеть. Прошлой ночью лев тебя совсем не обидел, правда? И то что он преследовал нас, ни капельки тебя не разозлило. Я не слышал от тебя ругательств в его адрес. И ты не возмущался, вопя, что он не имеет права нас преследовать. А ведь этот лев вполне мог оказаться самым жестоким и злобным во всей округе. Однако вовсе не его характер явился причиной того, что ты действовал так, а не иначе, изо всех сил стараясь избежать встречи с ним. Причина была в тебе самом, и причина была одна - ты хотел выжить. В чем вполне и преуспел. Если бы ты был один и льву удалось бы до тебя добраться и насмерть тебя задрать, тебе бы и в голову не пришло пожаловаться на него, обидеться или почувствовать себя оскорбленным столь неблаговидным поступком с его стороны. Так что настроение воина не так уж чуждо твоему или чьему бы то ни было еще миру. Оно необходимо тебе для того, чтобы прорваться сквозь пустопорожнюю болтовню.
Я принялся излагать свои соображения по этому поводу. Льва и людей, с моей точки зрения, нельзя ставить на одну доску. Ведь о ближних своих я знаю очень много, мне знакомы их типичные уловки, мотивы, мелкие ухищрения. О льве же я не знаю практически ничего. Ведь в действиях моих ближних самым обидным является то, что они злобствуют и делают подлости сознательно.
- Знаю, - терпеливо проговорил дон Хуан. - Достичь состояния воина - очень и очень непросто. Это - революция, переворот в сознании. Одинаковое отношение ко всему, будь то лев, водяные крысы или люди - одно из величайших достижений духа воина. Для этого необходима сила" [3].
Охота за силой
За силой невозможно охотиться по какому-либо конкретному плану. Охотник охотится на то, что ему попадается. Поэтому он все время должен находится в состоянии готовности [3].
Охотник за силой ловит ее, а затем накапливает как свою личную находку. Его личная сила таким образом растет, и может наступить момент, когда воин, накопив огромную личную силу, станет человеком знания [3].
Чтобы обладать силой, нужно вести жизнь, наполненную силой [3].
Охота за силой - дело очень занятное и странное. Сначала - идея, потом - настройка, потом - бац! Случилось [3]!
Охота за силой - непонятная штука. В ней не может быть никакого предварительного плана. В принципе не может быть. И это делает ее особенно захватывающей. Но действует воин так, словно у него есть план. Потому что доверяет своей личной силе. Он твердо уверен в том, что она направит его действия в правильное русло [3].
Человек знания
"Я спросил, кого он называет человеком знания. Он ответил:
- Того, кто должным образом неуклонно преодолевает все трудности обучения. Все. Того, кто без спешки и медлительности идет как можно дальше по пути раскрытия тайн личной силы" [3].
Воин - всего лишь человек
Воин - всего лишь человек. Простой человек. И ему не под силу вмешаться в предначертания смерти. Но его безупречный дух, который обрел силу, пройдя сквозь невообразимые трудности, несомненно способен на время остановить смерть. И этого времени достаточно для того, чтобы воин в последний раз насладился воспоминанием о своей силе. Можно сказать, что это - сговор, в который смерть вступает с тем, чей дух безупречен [3].
Воин действует так, словно знает в точности, что делает
Воин действует так, словно знает в точности, что делает, тогда как в действительности не знает ничего [3].
Воин безупречен, если он доверяет своей личной силе, независимо от того, мала она или огромна [3].
Существует один способ учиться - реальное действие
Существует один способ учиться - реальное действие. Праздные разговоры о силе бесполезны [3].
"- Но как мне накопить личную силу?
- Ты накопишь ее, если будешь жить так, как я советую. Мало-помалу ты заткнешь дыры и подберешь хвосты. Причем тебе не придется делать для этого что-то особенное. Сила всегда находит путь сама.
Сила имеет одно любопытное свойство: ее не замечаешь, когда она накапливается, и накапливается она незаметно" [3].
Воин не испытывает угрызений совести за что-либо содеянное
Рассматривать чьи-то действия как низкие, подлые, отвратительные или порочные - значит придавать неоправданное значение личности их совершившего, то есть - потакать его чувству собственной важности [3].
Воин не испытывает угрызений совести за что-либо содеянное, так как оценивать собственные поступки как низкие, отвратительные или дурные означает приписывать самому себе неоправданную значительность [11].
Внутреннее благополучие
Внутреннее благополучие - это состояние, которое нужно взлелеять и тщательно за ним ухаживать… Внутреннее благополучие - это достижение, к которому нужно стремиться, которое нужно искать [3].
Мы либо делаем себя жалкими, либо делаем себя сильными
Весь смысл заключается в том, чему именно человек уделяет внимание. Мы либо делаем себя жалкими, либо делаем себя сильными - объем затрачиваемых усилий остается одним и тем же [11].
--------------------------------------------------------------------------------
Часть 3
Борьба воина
"- Я не знаю дон Хуан. Я в себя не верю.
Веришь ты в кого бы то ни было или нет - не имеет значения. Дело не в том. Дело в том, что это - борьба воина. И ты будешь продолжать бороться" [3].
Не-делание
Воину нет нужды верить, потому что, когда он действует без веры, он практикует не-делание [3].
"- Все, чему я тебя до сих пор учил, - это аспекты не-делания. Воин применяет не-делание ко всему в мире" [3].
"- С твоей стороны глупо презирать тайны мира лишь потому, что ты знаешь делание презрения, - сказал он с очень серьезным выражением лица.
Я заверил его, что никогда никого и ничего не презирал, но что я просто нервничаю гораздо сильнее и чувствую себя гораздо более невежественным, чем он полагает.
- Со мной всегда так было, - сказал я. - Но я хочу измениться, однако не знаю как. Я такой бестолковый.
- Я уже знаю, что ты считаешь себя жалким, - произнес дон Хуан. - И это - твое делание. Теперь я предлагаю тебе подействовать на это делание другим деланием. С этого момента в течение восьми дней тебе следует себя обманывать. Вместо того, чтобы говорить себе, что ты отвратителен, порочен и бестолков, ты будешь убеждать себя в том, что ты - полная этому противоположность. Зная, что это - ложь и что ты абсолютно безнадежен.
- Но какой смысл в этом самообмане, дон Хуан?
- Он может зацепить тебя и привести к другому деланию. А потом ты осознаешь, что и то, и другое - ложь, иллюзия, что они нереальны, и вовлекаться в какое бы то ни было из них, превращая его в основу бытия, - нелепо, что это - пустая трата времени и что единственной реальностью является существо, которое живет в тебе и удел которого - смерть. Достижение этого существа, отождествления себя с ним и его самосознанием есть не-делание самого себя" [3].
Превратить свой мир в свои охотничьи угодья
"- Наверное, если бы я мог как-то развязать все узлы своих дел и проблем, каким-то образом абстрагироваться от тех условий, в которых живу и действую, мне было бы легче проникнуть в твой мир, - задумчиво проговорил я. - Или, может, если бы я отправился к тебе жить в дикую пустыню. А сейчас я одной ногой стою в одном мире, а второй - в другом, и в итоге от меня нет никакого проку ни здесь, ни там.
Дон Хуан долго на меня смотрел.
- Вот он - твой мир, - произнес он, кивнув на людную улицу за окном. - Ты человек этого мира. И там, в этом мире, - твои охотничьи угодья. Невозможно уйти от делания своего мира. И воину остается только одно - превратить свой мир в свои охотничьи угодья. Воин - охотник и, как охотник, знает: мир создан для того, чтобы его использовали. И воин использует каждую частицу мира. Воин подобен пирату - он берет все, что хочет, и использует так, как считает нужным, и в этом он не признает никаких запретов и ограничений. Но, в отличие от пирата, воин не чувствует себя оскорбленным и не возражает, если кто-то или что-то берет и использует его самого" [3].
Кубический сантиметр шанса
"- Я должен тебе сейчас кое о чем рассказать, - сообщил мне дон Хуан. Назовем это маленьким кусочком удачи. Объемом, скажем, в один кубический сантиметр. Кубический сантиметр шанса. Он появляется время от времени перед носом каждого из нас, независимо от того, ведем мы жизнь воина или нет. Различие между обычным человеком и воином состоит лишь в том, что воин знает о кубическом сантиметре шанса и знает, что одна из задач воина - быть всегда наготове, всегда ждать. Поэтому, когда кубический сантиметр удачи появляется в пределах его досягаемости, воин хватает его, так как ждал этого момента и готовился к нему, развивая необходимую быстроту и ловкость. Удача, везение, личная сила - не имеет значения, как мы это назовем, - штука занятная. Вернее, это даже не то чтобы какая-то штука, а скорее - некое положение вещей, что-то вроде маленького абстрактного хвостика, который возникает перед самым нашим носом и принимается призывно вилять, как бы приглашая его схватить. Но обычно мы слишком заняты делами, или слишком глубоко погружены в очень умные мысли, или попросту слишком тупы и ленивы для того, чтобы осознать: этот хвостик - хвостик удачи. Воин же все время собран и находится в состоянии полной готовности, у него внутри - словно сжатая пружина, и ум его всегда готов проявить максимум сообразительности, чтобы в мгновенном броске ухватить этот хвостик удачи" [3].
Сила всегда открывает воину кубический сантиметр шанса. Искусство воина состоит в том, чтобы быть непрерывно текучим, иначе он не успеет ухватиться за этот шанс [11].
Искусство воина
Искусство воина состоит в сохранении равновесия между ужасом быть человеком и чудом быть человеком [3].
Быть воином
Быть воином - это не значит просто желать им быть. Это скорее, бесконечная битва, которая будет длиться до последнего момента. Никто не рождается воином, точно также, как никто не рождается обычным человеком. Мы сами себя делаем тем или другим [11].
Жизнь воина - бесконечный вызов
Только воин может выстоять на пути знания. Воин не жалуется и ни о чем не сожалеет. Его жизнь - бесконечный вызов, а вызовы не могут быть плохими или хорошими. Вызовы - это просто вызовы [11].
Основное различие между воином и обычным человеком заключается в том, что воин все принимает как вызов, тогда как обычный человек принимает все как благословение или проклятие [11].
Последняя битва
Дух воина не привязан ни к индульгированию, ни к жалобам, как не привязан он ни к победам, ни к поражениям. Единственная привязанность воина - битва, и каждая битва, которую он ведет, - его последняя битва на этой земле. Поэтому исход ее для него практически не имеет значения. В этой последней битве воин позволяет своему духу течь свободно и ясно. И когда он ведет эту битву, он знает, что воля его безупречна. И поэтому он смеется и смеется [11].
Воин должен осознавать все и всегда
Обычный человек привык осознавать только то, что считает важным для себя. Но настоящий воин должен осознавать все и всегда [11].
Воин признает свою боль, но не индульгирует в ней
Воин признает свою боль, но не индульгирует в ней. Поэтому настроение воина, который входит в неизвестность, - это не печаль. Напротив, он весел, потому что он чувствует смирение перед своей удачей, уверенность в том, что его дух неуязвим, и, превыше всего, полное осознание своей эффективности. Радость воина исходит из его признания своей судьбы и его правдивой оценки того, что лежит перед ним [11].
Изменение фасадов жалости
Нет никакого способа избавиться от жалости к самому себе, освободиться от нее с пользой. Она занимает определенное место и имеет определенный характер в жизни обычного человека - определенны фасад, который видно издалека. Поэтому каждый раз, когда предоставляется случай, жалость к самому себе становиться активной. Такова ее история. Если человек меняет фасад жалости к самому себе, то он убирает и ее выдающееся положение. Фасады изменяют, изменяя использование элементов самого фасада. Жалость к себе полезна для того, кто ее пользуется, потому что он чувствует свою важность и считает, что заслуживает лучших условий, лучшего обращения. Она еще и потому имеет значение, что человек не хочет принимать ответственность за поступки, которые побуждают его жалеть самого себя [11].
Изменение фасадов жалости к себе означает только то, что воин переносит прежде важные составляющие на второй план. Жалость к самому себе по-прежнему остается чертой его характера, однако теперь она занимает место на заднем плане - подобно тому, как представление о надвигающейся смерти, о смирении воина или об ответственности за свои поступки когда-то тоже существовали на заднем плане и никак не использовались до тех пор, пока воин не стал воином [11].
Воин знает, что он ждет
Воин знает, что он ждет, и он знает, чего он ждет, и, пока он ждет, он насыщает свои глаза миром. Для воина окончательное выполнение его задачи является наслаждением, радостью бесконечности [11].
Отрешенность воина
Я чувствовал себя отрешенным, не ощущающим воздействия извне…
Во мне не осталось никакой - ни явной, ни скрытой - неприязни к Ла Гордее или кому-нибудь другому. То, что я ощущал, не было апатией или желанием побыть одному. Скорее это было незнакомое чувство отстраненности, способности погрузиться в текущий момент, не думая ни о чем другом. Действия людей больше не влияли на меня, потому что я вообще ничего не ждал. Странный покой стал руководящей силой моей жизни. Я чувствовал, что каким то-
Обсуждения Путь воина
- По отношению к кому ты практикуешь контролируемую глупость, дон Хуан? - спросил я после продолжительной паузы.
Он усмехнулся.
- По отношению ко всем.
- Хорошо, тогда давай иначе. Как ты выбираешь, когда следует практиковать контролируемую глупость, а когда - нет?
- Я практикую ее все время.
Тогда я спросил, значит ли это, что он никогда не действует искренне, и что все его поступки - лишь актерская игра.
- Мои поступки всегда искренни, - ответил дон Хуан. - И все же они - не более, чем актерская игра. - Но тогда все, что ты делаешь, должно быть контролируемой глупостью, - изумился я.
- Так и есть, - подтвердил он.
- Но этого не может быть! - возразил я. - Не могут все твои действия быть контролируемой глупостью.
- А почему бы и нет? - с загадочным видом спросил он.
- Это означало бы, что в действительности тебе ни до чего и ни до кого нет дела. Вот, я, например. Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе безразлично, стану я человеком знания или нет, жив я или умер, и что вообще со мной происходит?
- Совершенно верно. Меня это абсолютно не интересует. И ты, и Лусио, и любой другой в моей жизни - не более, чем объекты для практики контролируемой глупости.
На меня нахлынуло какое-то особое ощущение пустоты. Было ясно, что у дона Хуана действительно нет никаких причин заботиться обо мне. С другой стороны, я почти не сомневался, что его интересую я лично. Иначе он не уделял бы мне столько внимания. А может быть, он сказал так потому, что я действую ему на нервы? В конце концов, у него были на то основания: я же отказался у него учиться.
- Я подозреваю, что мы говорим о разных вещах, - сказал я. - Не следовало брать меня в качестве примера. Я хотел сказать - должно же быть в мире хоть что-то, тебе небезразличное, что не было бы объектом для контролируемой глупости. Не представляю, как можно жить, когда ничто не имеет значения.
- Это было бы верно, если бы речь шла о тебе, - сказал он. - Происходящее в мире людей имеет значение для тебя. Но ты спрашивал обо мне, о моей контролируемой глупости. Я и ответил, что все мои действия по отношению к самому себе и к остальным людям - не более, чем контролируемая глупость, поскольку нет ничего, что имело бы для меня значение.
- Хорошо, но если для тебя больше ничто не имеет значения, то как же ты живешь, дон Хуан? Ведь это не жизнь.
Он засмеялся и какое-то время молчал, как бы прикидывая, стоит ли отвечать. Потом встал и направился за дом. Я поспешил за ним. - Постой, но ведь я действительно хочу понять! Объясни мне, что ты имеешь в виду.
- Пожалуй, объяснения тут бесполезны. Это невозможно объяснить, - сказал он. - В твоей жизни есть важные вещи, которые имеют для тебя большое значение. Это относится и к большинству твоих действий. У меня - все иначе. Для меня больше нет ничего важного - ни вещей, ни событий, ни людей, ни явлений, ни действий - ничего. Но все-таки я продолжаю жить, потому что обладаю волей. Эта воля закалена всей моей жизнью и в результате стала целостной и совершенной. И теперь для меня не важно, имеет что-то значение или нет. Глупость моей жизни контролируется волей.
Он опустился на корточки и потрогал растения, которые сушились под солнцем на куске мешковины. Я был совершенно сбит с толку. После длительной паузы я сказал, что некоторые поступки наших ближних все же имеют решающее значение. Например, ядерная война. Трудно представить более яркий пример. Стереть с лица земли жизнь - что может быть страшнее?
- Для тебя это так. Потому что ты думаешь, - сверкнув глазами, сказал дон Хуан. - Ты думаешь о жизни. Но не видишь.
- А если б видел - относился бы иначе? - осведомился я.
- Научившись видеть, человек обнаруживает, что одинок в мире. Больше нет никого и ничего, кроме той глупости, о которой мы говорим, - загадочно произнес дон Хуан.
Он помолчал, глядя на меня и как бы оценивая эффект своих слов.
- Твои действия, равно как и действия твоих ближних, имеют значение лишь постольку, поскольку ты научился думать, что они важны.
Слово "научился" он выделил какой-то странной интонацией. Я не мог не спросить, что он имеет в виду.
Дон Хуан перестал перебирать растения и посмотрел на меня. - Сначала мы учимся обо всем думать, - сказал он, - А потом приучаем глаза смотреть на то, о чем думаем. Человек смотрит на себя и думает, что он очень важен. И начинает чувствовать себя важным. Но потом, научившись видеть, он осознает, что не может больше думать о том, на что смотрит. А когда он перестает думать о том, на что смотрит, все становится неважным.
Дон Хуан заметил выражение полнейшего недоумения на моем лице и повторил последнее утверждение трижды, как бы пытаясь заставить меня понять. Несмотря на это, сказанное им поначалу произвело на меня впечатление абсолютной бессмыслицы. Но после обдумывания я решил, что это была очень сложная формула, имеющая отношение к каким-то аспектам восприятия.
...
- Наша сегодняшняя беседа о контролируемой глупости сбила меня с толку, - сказал я, - Я действительно не могу понять, что ты имеешь в виду. - И не сможешь. Потому что ты пытаешься об этом думать, а мои слова никак не вяжутся с твоими мыслями.
- Я пытаюсь думать, - сказал я, - потому что для меня это единственная возможность понять. И все-таки, хочешь ли ты сказать, что как только человек начинает видеть, все в мире разом теряет ценность?
- Разве я говорил "теряет ценность"? Становится неважным, вот что я говорил. Все вещи и явления в мире равнозначны в том смысле, что они одинаково неважны. Вот, скажем, мои действия. Я не могу утверждать, что они - важнее, чем твои. Так же, как ни одна вещь не может быть важнее другой. Все явления, вещи, действия имеют одинаковое значение и поэтому не являются чем-то важным.
Тогда я спросил, не считает ли он, что видение "лучше", чем простое "смотрение на вещи". Он ответил, что глаза человека могут выполнять обе функции, и ни одна из них не лучше другой. Приучать же себя только к одному из этих способов восприятия - значит безосновательно ограничивать свои возможности [2].
Ничто не имеет особого значения
- Я уже говорил тебе, что наша судьба как людей - учиться, для добра или зла. Я научился видеть, и говорю, что нет ничего, что имело бы значение. Теперь - твоя очередь. Вполне вероятно, что в один прекрасный день ты научишься видеть, и тогда сам узнаешь, что имеет значение, а что - нет. Для меня нет ничего, имеющего значение, но для тебя, возможно, значительным будет все. Сейчас ты должен понять: человек знания живет действием, а не мыслью о действии. Он выбирает путь сердца и следует по этому пути. Когда он смотрит, он радуется и смеется; когда он видит, он знает. Он знает, что жизнь его закончится очень скоро: он знает, что он, как любой другой, не идет никуда: и он знает, что все равнозначно. У него нет ни чести, ни достоинства, ни семьи, ни имени, ни родины. Есть только жизнь, которую нужно прожить. В таких условиях контролируемая глупость - единственное, что может связывать его с ближними. Поэтому он действует, потеет и отдувается. И взглянув на него, любой увидит обычного человека, живущего так же, как все. Разница лишь в том, что глупость его жизни находится под контролем. Ничто не имеет особого значения, поэтому человек знания просто выбирает какой-то поступок и совершает его. Но совершает так, словно это имеет значение. Контролируемая глупость заставляет его говорить, что его действия очень важны, и поступать соответственно. В то же время он прекрасно понимает, что все это не имеет значения. Так что, прекращая действовать, человек знания возвращается в состояние покоя и равновесия. Хорошим было его действие или плохим, удалось ли его завершить - до этого ему нет никакого дела.
С другой стороны, человек знания может вообще не совершать никаких поступков. Тогда он ведет себя так, словно эта отстраненность имеет для него значение. Так тоже можно, потому что и это будет контролируемая глупость [2].
Нет ни побед, ни поражений, ни пустоты
Он встал и направился в густой чаппараль за домом. Я остался сидеть у огня, подбрасывая хворост, чтобы варево в кастрюле кипело. Хотел было зажечь керосиновую лампу, но сумерки были очень успокаивающими. Света от огня в очаге было достаточно, чтобы писать. Красноватые отблески ложились повсюду. Я положил блокнот на землю и лег рядом. Я устал. Из всего нашего разговора в голове осталось только одно - дону Хуану нет до меня никакого дела. Это не давало мне покоя. Столько лет я ему верил! Если б не эта вера, меня давно бы уже парализовало от страха при встрече с тем, чему он меня учил. В основе этой веры была твердая убежденность в том, что дон Хуан заботится лично обо мне. По большому счету я всегда его побаивался, но страх этот мне удавалось подавлять благодаря глубокой вере. Теперь он сам полностью разрушил основу, на которой строилось мое к нему отношение. Мне не на что было опереться. Я чувствовал себя совершенно беспомощным.
Меня охватило какое-то странное беспокойство. Я вскочил и начал возбужденно ходить возле очага. Дон Хуан все не приходил, и я с нетерпением ожидал его возвращения.
Наконец он появился и уселся возле огня. Я выложил ему все о своих страхах: и то, что не могу менять направление, добравшись до середины потока: и то, что вера в него для меня неотделима от уважения к его образу жизни, который по своей сути рациональнее, вернее, целесообразнее моего; и то, что он загнал меня в угол, ввергнув в ужасающий конфликт, потому что его слова заставляют в корне изменить мое отношение и к нему, и ко всему, что с ним связано. В качестве примера я рассказал дону Хуану одну историю о старом американце, очень образованном и богатом юристе, консерваторе по убеждениям. Этот человек всю жизнь свято верил, что борется за правое дело. В тридцатые годы, когда администрацией Рузвельта были разработаны и начали претворяться в жизнь кардинальные меры по оздоровлению американской экономики, так называемый "новый подход", он оказался полностью втянутым в политическое противостояние. Он был убежден, что перемены приведут к развалу государства. Отстаивая привычный образ жизни и будучи убежденным в своей правоте, этот человек яростно ринулся в самую гущу борьбы с тем, что он считал политическим злом. Однако время перемен уже наступило, и волна новых политических и экономических реалий опрокинула его. Десять лет он боролся как на политической арене, так и в личной жизни, но вторая мировая война добила его окончательно и в политическом, и в идеологическом отношении. С чувством горечи он ушел от дел и забрался в глушь, добровольно обрекая себя на ссылку. Когда я познакомился с ним, ему было уже восемьдесят четыре, он вернулся в родной город, чтобы дожить оставшиеся годы в доме престарелых. Мне было непонятно, что он жил так долго, учитывая испытываемые на протяжении десятилетий горечь и жалость к себе. Я ему чем-то понравился, и мы часто и подолгу беседовали.
Заканчивая разговор, который состоялся у нас перед моим отъездом в Мексику, он сказал: - У меня было достаточно времени, чтобы оглянуться назад и разобраться в происходившем. Главные события моей жизни уже давно стали историей, причем далеко не лучшими ее эпизодами. И возможно, что я потратил годы своей жизни в погоне за тем, чего просто не существовало. В последнее время я чувствую, что верил в какой-то фарс. Ради этого не стоило жить. Теперь-то я это знаю. Но потерянных сорока лет уже не вернуть…
Я сказал дону Хуану, что причиной моего внутреннего конфликта были его слова о контролируемой глупости.
- Если нет ничего, что имело бы значение, - рассуждал я, - то тогда, став человеком знания, неизбежно придешь к такой же опустошенности, как этот старик, и окажешься не в лучшем положении.
- Это не так, - возразил дон Хуан. - Твой знакомый одинок, потому что так и умрет, не умея видеть. В своей жизни он просто состарился, и сейчас у него больше оснований для жалости к себе, чем когда бы то ни было. Он чувствует, что потеряно сорок лет, потому что он жаждал побед, но потерпел поражение. Он так никогда и не узнает, что быть победителем и быть побежденным - одно и то же.
Теперь ты боишься меня, потому что я сказал тебе, что ты равнозначен всему остальному. Ты впадаешь в детство. Наша судьба как людей - учиться, и идти к знанию следует так, как идут на войну. Я говорил тебе об этом много раз. К знанию или на войну идут со страхом, с уважением, с осознанием того, куда идут, и с абсолютной уверенностью в себе. В себя ты должен верить, а не в меня!
Ты боишься пустоты, в которую превратилась жизнь твоего знакомого? Но в жизни человека знания не может быть пустоты. Его жизнь заполнена до краев.
Дон Хуан встал и вытянул перед собой руки, как бы ощупывая что-то в воздухе.
- Все заполнено до краев, - повторил он, - и все равнозначно. Я не похож на твоего знакомого, который просто состарился. И, утверждая, что ничто не имеет значения, я говорю совсем не о том, что имеет в виду он. Для него его борьба не стоила усилий, потому что он потерпел поражение. Для меня нет ни побед, ни поражений, ни пустоты. Все заполнено до краев и все равно, и моя борьба стоила моих усилий.
Чтобы стать человеком знания, нужно быть воином, а не ноющим ребенком. Бороться не сдаваясь, не жалуясь, не отступая, бороться до тех пор, пока не увидишь. И все это лишь для того, чтобы понять, что в мире нет ничего, что имело бы значение.
Дон Хуан помешал содержимое кастрюли деревянной ложкой. Суп был готов. Он снял кастрюлю с огня и поставил на прямоугольное кирпичное сооружение возле стены, которым пользовался как столом и полкой, и ногой придвинул к столу два низких ящика, служивших стульями. Сидеть на них было довольно удобно, особенно если прислониться спиной к вертикальным брусьям стены. Налив мне полную миску, дон Хуан знаком пригласил меня к столу. Он улыбался, глаза его сияли, словно мое присутствие доставляло ему море радости. Аккуратным движением он пододвинул мне миску. В том, как он это сделал, было столько тепла и доброты, что я воспринял этот жест как предложение восстановить свою веру в него. Я почувствовал себя идиотом и, чтобы как-то развеять это ощущение, начал разыскивать свою ложку. Ее нигде не было. Суп был слишком горячим, чтобы пить прямо из миски, и, пока он остывал, я спросил у дона Хуана, означает ли контролируемая глупость то, что человек знания никого не может любить.
Дон Хуан перестал есть и расхохотался.
- Ты слишком озабочен тем, чтобы любить людей, и тем, чтобы тебя любили. Человек знания любит, и все. Он любит всех, кто ему нравится, и все, что ему по душе, но он использует свою контролируемую глупость, чтобы не заботиться об этом. Что полностью противоположно тому, чем сейчас занимаешься ты. Любить людей или быть любимым ими - это еще далеко не все, что доступно человеку [2].
Когда умирает тот, кого я люблю
- Как человек знания применяет контролируемую глупость, если умирает тот, кого он любит?
Вопрос застал дона Хуана врасплох. Он удивленно взглянул на меня.
- Возьмем Лусио, - развил я свою мысль. - Если он будет умирать, останутся ли твои действия контролируемой глупостью?
- Давай лучше возьмем моего сына Эулалио. Это - более подходящий пример, - спокойно ответил дон Хуан. - На него свалился обломок скалы, когда мы работали на строительстве Панамериканской магистрали. То, что я делал, когда он умирал, было контролируемой глупостью. Подойдя к месту обвала, я понял, что он уже практически мертв. Но он был очень силен, поэтому тело еще продолжало двигаться и биться в конвульсиях. Я остановился перед ним и сказал парням из дорожной бригады, чтобы они его не трогали. Они послушались и стояли вокруг, глядя на изуродованное тело. Я стоял рядом, но не смотрел, а сдвинул восприятие в положение видения. Я видел, как распадается его жизнь, расползаясь во все стороны подобно туману из мерцающих кристаллов. Именно так она обычно разрушается и испаряется, смешиваясь со смертью. Вот что я сделал, когда умирал мой сын. Это - единственное, что вообще можно сделать в подобном случае. Если бы я смотрел на то, как становится неподвижным его тело, то меня бы изнутри раздирал горестный крик, поскольку я бы чувствовал, что никогда больше не буду смотреть, как он, красивый и сильный, ступает по этой земле.
Но я выбрал видение. Я видел его смерть, и в этом не было печали, не было вообще никакого чувства. Его смерть была равнозначна всему остальному.
Дон Хуан замолчал: он казался печальным. Вдруг он улыбнулся и потрепал меня по затылку.
- Другими словами, когда умирает тот, кого я люблю, моя контролируемая глупость заключается в смещении восприятия, - сказал он.
Я вспомнил тех, кого любил сам, и сердце защемило от приступа жалости к себе.
- Счастливый ты, дон Хуан. Умеешь сдвигать восприятие. А я могу только смотреть…
Мои слова его рассмешили.
- Счастливый… Осел! - произнес он. - Это - тяжкий труд.
Мы засмеялись [2].
Неосторожность в магии - это игра со смертью
Неосторожность в магии - это игра со смертью, бесчувственной и готовой в любой момент стереть с лица земли совершившего ошибку. Но внимательность и осознание каждого шага могут предотвратить такой исход [2].
Если не думать о своей смерти…
Если не думать о своей смерти, то жизнь так и останется не более, чем личным хаосом [2].
Ты слишком много думаешь…
…Дон Хуан спокойно выслушал мои жалобы. - Ты еще слишком слаб, - сказал он, - Когда нужно выждать, ты торопишься, а когда нужно спешить - чего-то ждешь. Ты слишком много думаешь. Теперь ты думаешь, что нельзя терять время. Недавно ты думал, что больше никогда не будешь курить. Твоя жизнь - сплошное разгильдяйство, ты недостаточно собран, чтобы вновь встретиться с дымком. Я отвечаю за тебя и не хочу, чтобы ты умер, как проклятый дурак.
Я смутился.
- Что делать, дон Хуан? Я испытываю сильное нетерпение.
- Живи как воин. Я уже говорил тебе, что воин принимает ответственность за все свои действия, даже за самые пустяковые. Но ты занят своими мыслями, и это неправильно. Из-за этого ты потерпел неудачу со стражем [2].
Видение рассеивает иллюзии побед, поражений, страданий
Он объяснил, что "быть побежденным" - это состояние, образ жизни, от которого побежденный не может уйти. Люди делятся на две категории - победители и побежденные: в зависимости от этого они становятся гонителями или гонимыми. Человек попеременно находится то в одном, то в другом из этих состояний до тех пор, пока не научится видеть. Видение рассеивает иллюзии побед, поражений, страданий [2].
Воин знает о своем ожидании и знает, чего он ждет
- Ты должен терпеливо ждать, зная о своем ожидании и зная, чего ты ждешь. Это - путь воина. Если дело в том, чтобы выполнить обещание, то ты должен делать это сознательно. Рано или поздно ожидание закончится, и ты будешь свободен от обязательств. Теперь ты уже никак не сможешь изменить жизнь того мальчика. Только он сам может вычеркнуть из своей жизни то, что тогда произошло.
- Как?
- Научившись уничтожать желания. Пока он считает себя жертвой, его жизнь останется адом. Пока ты считаешь его жертвой, твое обещание останется в силе. Желание - вот что заставляет нас страдать, но как только мы научимся уничтожать свои желания, любая полученная нами мелочь превратится в бесценный дар. Будь спокоен, ты сделал Хоакину царский подарок. Бедность и нужда - это только мысли; то же касается ненависти, голода, боли.
- Я не могу в это поверить, дон Хуан. Как голод и боль могут быть только мыслями?
- Для меня сейчас они являются только мыслями. Это все, что я знаю, это мое достижение. Запомни: понимание этого - единственное, что позволяет нам противостоять силам жизни. Без него мы - мусор, пыль на ветру. - Я не сомневаюсь, дон Хуан, что ты это сделал. Но разве такое под силу обыкновенному человеку - мне, скажем, или маленькому Хоакину?
- Наша судьба как людей - противостоять силам жизни. Я много раз говорил тебе: только воин может выжить. Воин знает о своем ожидании и знает, чего он ждет. Когда он ждет, у него нет желаний, и поэтому какую бы малость он ни получил, это всегда больше, чем он может взять. Если он хочет есть, то найдет путь, потому что не голоден. Если он ранен, то справится с этим, потому что не страдает от боли. Быть голодным или страдать от боли означает, что сила голода или боли уничтожает тебя [2].
Все равны
- Я также дал клятву однажды, - неожиданно сказал дон Хуан.
Звук его голоса заставил меня вздрогнуть.
- Я обещал отцу, что я буду жить, чтобы уничтожить его убийц. Я носил в себе это обещание долгие годы. Теперь обещание изменено. Я не интересуюсь больше уничтожением кого-либо. Я не ненавижу мексиканцев. У меня нет ненависти ни к кому. Я знаю, что бесчисленные пути каждого пересекаются в его жизни. Все равны. Угнетатель и угнетенный в конце встречаются, и единственное, что преобладает, - это то, что жизнь была слишком короткой для них обоих. Сегодня я чувствую печаль не потому, что мой отец или моя мать умерли так, как они умерли, а потому, что они были индейцами. Они жили как индейцы и умерли как индейцы, и никогда не знали, что они были прежде всего людьми [2].
Чтобы научиться действовать, как воин, нужно действовать, а не болтать
Я не поддался и попросил его посоветовать, как мне справиться со своим нетерпением.
- Ты должен действовать, как воин, - сказал он.
- Как?
- Чтобы научиться действовать, как воин, нужно действовать, а не болтать [2].
Воля
- Ты должен полностью забыть стража, и только после этого пытаться видеть снова. - Забыть стража?! Да разве такое можно забыть?
- Для того, чтобы забыть, воин использует волю и терпение. В действительности это все, что у него есть. При помощи воли и терпения воин добивается всего, чего хочет.
- Но я же - не воин.
- Ты встал на путь магии. У тебя нет больше времени ни на отступление, ни на сожаления. Время есть лишь на то, чтобы жить, как подобает воину, вырабатывая терпение и волю. Нравится тебе это или нет.
- Как воин их вырабатывает?
Прежде, чем ответить, дон Хуан долго думал. В конце концов он произнес:
- Мне кажется, об этом невозможно рассказать. Особенно о воле, потому что воля - это нечто очень специфическое. Проявления ее таинственны. Нет никакой возможности объяснить, как ее использовать, можно только увидеть результаты. Они ошеломляют. Наверное, прежде всего нужно осознать, что волю можно развить. Воин знает об этом и терпеливо ждет. Ты не отдаешь себе отчета в том, что твое ожидание - ожидание воли. И это твоя ошибка. Мой бенефактор говорил мне, что воин знает, что он ждет, и знает чего ждет. Ты знаешь, что ждешь. Но хотя ты и околачиваешься здесь годами, ты так до сих пор и не понял, чего именно ждешь.
Среднему, обычному человеку очень трудно, практически невозможно узнать, чего он ждет. Для воина, однако, такой проблемы не существует. Он знает, что его ожидание - это ожидание воли.
- Ты можешь мне четко сказать, что такое воля? Это что - устремление, вроде мечты Лусио заполучить мотоцикл?
- Нет, - мягко произнес дон Хуан и усмехнулся. - Это - не воля. Лусио просто потакает своим желаниям и своей слабости. Воля - это другое. Воля - это нечто предельно чистое, мощное, что направляет наши действия. Воля - это то, что позволяет человеку победить в битве, будучи обреченным на поражение.
- Тогда, может быть, воля - это то, что мы называем мужеством?
- Нет, мужество - это другое. Мужественные люди зависимы. Они благородны, из года в год окружены толпой людей, которые превозносят их и восхищаются ими. Но волей из мужественных людей не обладает почти никто. Они бесстрашны, способны на действия очень смелые, однако обычные, не выходящие за рамки здравого смысла. Большинство мужественных людей внушают страх, их боятся. Но проявления воли относятся к достижениям, которые не укладываются ни в какие рамки нашей обычной реальности, поразительным действиям, выходящим за пределы здравого смысла.
- Воля - это владение собой?
- Можно сказать, что это один из видов контроля.
- Как ты думаешь, я могу тренировать волю, например, отказываясь от чего-то?
- Например, от того, чтобы задавать вопросы, - съязвил дон Хуан.
Тон его при этом был настолько въедлив, что я даже перестал писать и поднял на него глаза. Мы оба рассмеялись. - Нет. Отказывая себе в чем-либо, человек потакает себе, идя на поводу самолюбия или даже самовлюбленности. Я не советую заниматься подобными глупостями. Поэтому и позволяю тебе спрашивать - все, что ты пожелаешь. Если бы я потребовал от тебя прекратить задавать вопросы, ты мог бы поранить свою волю, пытаясь выполнить мое требование. Самоограничение - самый худший и самый злостный вид потакания себе. Поступая подобным образом, мы заставляем себя верить, что совершаем нечто значительное, чуть ли не подвиг, а в действительности только еще больше углубляемся в самолюбование, давая пищу самолюбию и чувству собственной важности. Отказаться от чего-то или заставить себя перестать что-то делать - это еще не проявление воли. Если ты, например, заставишь себя перестать задавать вопросы, это действие не будет иметь с волей ничего общего. Воля - это энергия, сила, самостоятельная действующая единица. Она требует должного управления и настройки, на что требуется время. Мне это известно, поэтому в отношении тебя я спокоен. Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, я был не менее импульсивен, чем ты. Но это прошло. Воле нет дела до наших слабостей, она работает несмотря ни на что. Твоя, например, уже начинает приоткрывать просвет.
- О каком просвете ты говоришь?
- У нас есть просвет, как родничок на голове младенца. Только родничок со временем закрывается, а этот просвет - наоборот, по мере того, как у человека развивается воля, становится все больше.
- Где он находится?
- Там, откуда исходят светящиеся волокна, - сказал он, показывая на мою брюшную полость.
- Для чего он?
- Через это отверстие, подобно стреле, выстреливается воля.
- Воля материальна?
- Нет. Я просто сказал так, чтобы тебе было понятнее. То, что маг называет волей, есть сила внутри нас самих. Это не мысль, не предмет, не желание. Прекратить задавать вопросы - не значит использовать волю, потому что для этого нужно думать и хотеть. Воля - это то, что заставляет тебя побеждать, когда твой рассудок говорит тебе, что ты повержен. Воля - это то, что делает тебя неуязвимым. Воля - это то, что позволяет магу пройти сквозь стену, преодолеть огромное расстояние, попасть на Луну, если он того пожелает.
Больше я ни о чем не хотел спрашивать. Я устал и вдобавок нервничал, потому что боялся, что дон Хуан попросит меня уехать.
- Пойдем на холмы, - сказал он неожиданно и встал. По пути он снова начал говорить о воле, посмеиваясь над тем, что я не мог записывать на ходу.
Он описал волю как силу, которая была истинным звеном между миром и людьми. К определению мира дон Хуан подошел очень тщательно, сказав что мир - это то, что мы воспринимаем, независимо от избранного нами способа восприятия. Дон Хуан считал, что "восприятию мира" сопутствует процесс "схватывания", то есть глубокого осознания того, что перед нами предстало и было воспринято. Такое "комплексное" восприятие осуществляется органами чувств и волей.
Я спросил его, не является ли воля тем, что иногда называют "шестое чувство". Он ответил, что она, скорее, является связью между нами и воспринимаемым миром.
Я предложил остановиться, чтобы все это записать. Но он засмеялся и продолжал идти.
В тот вечер он так и не отправил меня в Лос-Анжелес. А на следующее утро, за завтраком, сам продолжил разговор о воле.
- То, что среди людей принято называть волей, - не более чем упорство и твердость характера, - сказал он, - То, что маг называет волей, - есть сила, которая исходит изнутри него и привязывается к внешнему миру. Она выходит через живот, прямо отсюда, где находятся светящиеся волокна.
Он потер свой пупок, указывая место.
- Я говорю, что она выходит отсюда, потому что так это чувствуешь.
- Почему ты называешь это волей?
- Я вообще это никак не называю. Но мой бенефактор называл это волей, и все люди знания называют это так. - Вчера ты сказал, что мир можно воспринимать как чувствами, так и волей. Что это означает?
- Обычный человек "схватывает" то, что есть в мире с помощью рук, глаз или ушей. Маг может "схватывать" также и с помощью воли. Я не могу описать тебе, как это делается, но ты сам, к примеру, не можешь описать мне, как ты слышишь. Так случилось, что я тоже могу слышать, поэтому мы можем говорить о том, что мы слышим, но не о том, как мы слышим. Маг использует свою волю для того, чтобы ощущать мир. Но это ощущение не похоже на слуховое восприятие. Когда мы смотрим на мир или когда мы прислушиваемся к нему, у нас создается ощущение, что он вне нас и что он реален. Ощущая мир нашей волей, мы узнаем, что он не настолько "вне нас" и не так "реален", как мы думаем.
- Воля - это то же самое, что и видение? - Нет. Воля - это сила, энергия. Видение - это не сила, а способ проникновения в суть вещей. Маг может иметь очень сильную волю, но он все же может не видеть, что означает, что только человек знания ощущает мир своими чувствами, своей волей и своим видением.
Я сказал ему, что нахожусь в еще большем замешательстве, чем при разговоре о том, как использовать свою волю, чтобы забыть стража. Это заявление и мое недоумение, казалось, развеселили его.
- Я предупреждал, что слова только запутывают, - сказал он и засмеялся. - Теперь ты знаешь, что ждешь свою волю. Но ты все еще не знаешь, ни что это такое, ни как это может с тобой произойти. Поэтому тщательно следи за всем, что делаешь. В ежедневных мелочах, которыми ты занимаешься, кроется то, что поможет тебе развить волю [2].
Видящий не должен жить как воин или как кто-то еще
- Мы с тобой очень разные. Наши характеры непохожи. Ты по природе в большей степени склонен к насилию, чем я. В твоем возрасте я не был агрессивен, более того - я был робок. Ты же - наоборот, и в этом похож на моего бенефактора. Он бы идеально подошел тебе в качестве учителя. Это был великий маг, но он не видел. Ни так, как я, ни так, как Хенаро. Я ориентируюсь в мире и живу, опираясь на видение. Мой бенефактор должен был жить как воин. Видящий не должен жить как воин или как кто-то еще, ему это ни к чему. Он видит, следовательно, для него все в мире предстает в обличье своей истинной сущности, должным образом направляя его жизнь. Но, учитывая твой характер, я должен сказать тебе, что, возможно, ты так никогда и не научишься видеть. В этом случае тебе придется всю жизнь быть воином [2].
Первое, что необходимо сделать на этом пути, - захотеть стать воином
Мой бенефактор говорил: встав на путь знания, человек постепенно осознает, что обычная жизнь для него навсегда осталась позади, что знание - страшная вещь, и средства обычного мира уже не могут его защитить. Поэтому, чтобы уцелеть, нужно жить по-новому. И первое, что необходимо сделать на этом пути, - захотеть стать воином. Важное решение и важный шаг. Путь знания не оставляет выбора - идти по нему может только воин [2].
Смерть на этом пути - верный попутчик, незаменимый партнер
К тому моменту, когда человек осознает устрашающую природу знания, он осознает и то, что смерть на этом пути - верный попутчик, незаменимый партнер, который всегда рядом. Смерть является главным фактором, превращающим знание в энергию, в реальную силу. Прикосновением смерти завершается все, и все, чего она коснулась, становится силой.
На каждом повороте этого пути человек сталкивается с угрозой полного уничтожения, поэтому неизбежно начинает осознавать свою смерть. Без осознания смерти он останется только обычным человеком, совершающим заученные действия. Он не будет обладать мощью и способностью к концентрации, чтобы отведенное ему на этой земле время превратить в магическую силу. Поэтому, чтобы стать воином, человек прежде всего должен полностью осознать свою собственную смерть. Но простое беспокойство в связи с возможностью умереть ничего не дает, лишь заставляет замкнуться на себе. Поэтому необходима отрешенность. Тогда идея неизбежности смерти не превращается в манию, а становится безразличной [2].
Только мысль о смерти может дать человеку отрешенность
Я понял, что он сказал. Но представить себе, каким образом достигается отрешенность, не мог. Я сказал, что, судя по всему, уже добрался до той точки пути, в которой знание проявляет свою устрашающую природу. С уверенностью могу утверждать, что более не нахожу поддержки в обычной жизни, что хочу стать воином, вернее, не хочу, а остро в этом нуждаюсь.
- Тогда тебе нужно отречься, - сказал он.
- Отречься от чего?
- Отречься от всего.
- Но это невозможно. Я не намерен становиться отшельником.
- Я не об этом. Стать отшельником - значит потакать себе, своей слабости. Отшельник не отрекается, он насильно загоняет себя в пустыню, принуждая к затворничеству, или бежит от женщины, трудностей, полагая, что это спасет его от разрушительного действия сил жизни и судьбы. Но это - самообман. Только мысль о смерти может дать человеку отрешенность, достаточную для того, чтобы принуждать себя к чему бы то ни было, равно как и для того, чтобы ни от чего не отказываться. Но это - не страстная жажда, а молчаливая страсть, которую воин испытывает к жизни и ко всему, что в ней есть. Он знает, что смерть следует за ним по пятам и не даст ни за что зацепиться, поэтому он пробует все, ни к чему не привязываясь. Отрешенный воин знает, что невозможно отвести смерть, и знает, что у него есть только одна поддержка - сила его решений. Он должен быть, так сказать, мастером своего выбора. Он должен полностью понимать, что он сам целиком отвечает за свой выбор и что если он однажды сделал его, то у него нет больше времени для сожалений или упреков в свой адрес. Его решения окончательны просто потому, что его смерть не дает ему времени привязаться к чему-либо.
И, таким образом, с осознанием своей смерти, своей отрешенности и силы своих решений воин размечает свою жизнь стратегически. Знание о своей смерти ведет его, делает его отрешенным и молчаливо страждущим, и сила его окончательных решений делает его способным выбирать без сожалений, и то, что он выбирает, стратегически всегда самое лучшее. Поэтому он выполняет все со вкусом и страстной эффективностью.
Когда человек ведет себя таким образом, то можно смело сказать, что он - воин, и что он достиг своего терпения [2].
Когда воин достиг терпения, он на пути к своей воле
- Когда воин достиг терпения, он на пути к своей воле. Он знает, как ждать. Его смерть сидит рядом с ним на его циновке. Они друзья. Смерть загадочным образом советует ему, как варьировать обстоятельства и как жить стратегически. И воин ждет. Я бы сказал, что воин учится без всякой спешки, потому что он знает, что он ждет свою волю. Однажды он добьется успеха в свершении чего-то, что обычно совершенно невозможно выполнить. Он может даже не заметить своего необычного поступка. Но по мере того, как он продолжает совершать необычные поступки, или по мере того, как необычные вещи продолжают случаться с ним, он начинает сознавать проявление какой-то силы, исходящей из его тела. Сначала она подобна зуду на животе или жжению, которое нельзя успокоить. Затем это становится болью, большим неудобством. Иногда боль и неудобство так велики, что у воина бывают конвульсии в течение месяца. Чем сильнее конвульсии, тем лучше для него. Отличной воле всегда предшествует сильная боль.
Когда конвульсии исчезают, воин замечает, что у него появляется странное чувство относительно вещей. Он замечает, что может, фактически, трогать все, что он хочет тем чувством, которое исходит из его тела - из точки, находящейся в районе пупка. Это чувство есть воля, и когда он способен охватываться им, можно смело сказать, что воин - маг, и что он достиг воли.
Дон Хуан остановился и, казалось, ждал моих замечаний или вопросов. Я был слишком занят мыслью, что маг должен испытывать боль и конвульсии, и мне было неудобно спрашивать его, должен ли я также пройти через это. Наконец, после долгого молчания, я спросил его об этом, и он рассмеялся, как будто ждал этого вопроса. Он сказал, что боль не является абсолютно необходимой и что он, например, никогда не испытывал ее, и воля просто пришла к нему.
- Однажды я был в горах, - начал он, - и натолкнулся на пуму, самку. Она была большая и голодная. Я побежал, и она погналась за мной. Я влез на скалу, а она остановилась в нескольких футах, готовая к нападению. Я стал бросать в нее камни. Она зарычала и собралась атаковать меня. И тогда моя воля полностью вышла; я остановил пуму до того, как она прыгнула. Я поласкал ее своей волей. Я действительно потрогал ею ее соски. Она посмотрела на меня сонными глазами и легла. А я побежал как сукин сын, не дожидаясь, пока она оправится.
Дон Хуан сделал очень комичный жест, изображая человека, которому дорога жизнь, бегущего и придерживающего свою шляпу.
Я сказал ему, что мне неловко думать, что меня ожидают только самки горных львов или конвульсии. Я хотел волю. - Мой бенефактор был магом с большими силами, - продолжал он. - Он был воин до мозга костей. Его воля была действительно его самым чудесным достижением. Но человек может пойти еще дальше. Человек может научиться видеть. После того, как он научился видеть, ему не нужно больше быть ни воином, ни магом. Став видящим, человек становится всем, сделавшись ничем. Он как бы исчезает, и в то же время он остается. В принципе он может заполучить все, что только пожелает, и достичь всего, к чему бы ни устремился. Но он не желает ничего, и вместо того, чтобы забавляться, играя обычными людьми, как безмозглыми игрушками, он растворяется среди них, разделяя их глупость. Единственная разница состоит в том, что видящий контролирует свою глупость, а обычный человек - нет. Став видящим, человек теряет интерес к своим ближним. Видение позволяет ему отрешиться от всего, что он знал раньше.
- Меня бросает в дрожь при одной только мысли об отрешении от всего, что я знаю, - сказал я.
- Ты, должно быть, шутишь! Тебя должно бросать в дрожь не от этой мысли, а оттого, что впереди у тебя нет ничего, кроме рутинного повторения одних и тех же действий в течение всей жизни. Представь человека, который из года в год выращивает зерно, и так до тех пор, пока силы не покидают его, и он не падает, подобно старому облезлому псу. Все его мысли и чувства, все, что в нем есть самого лучшего, принесено в жертву одному - добыче еды, производству пропитания. Бессмысленная жертва, пустая трата времени - жить, чтобы питаться, и питаться ради жизни, и снова жить, чтобы питаться, и так - до самой смерти. Развлечения, придуманные людьми, как бы они при этом ни изощрялись, - всего лишь жалкие потуги забыться, не выходя за пределы порочного круга - питаться, чтобы жить, и жить, чтобы питаться… Как по мне, то не может быть страшнее потери!
Мы - люди, и наша судьба, наше предназначение - учиться ради открытия все новых и новых непостижимых миров.
- Что, новые миры - это реальность? - спросил я недоверчиво. - Глупый ты! Мы еще только в самом начале пути. Видение доступно лишь безупречному воину. Закали свой дух и стань таковым. Тогда, научившись видеть, ты узнаешь, что непознанным мирам нет числа и что все они - здесь, перед ними [2].
Воин недоступен, он никогда не стоит посреди дороги
Временами ты настолько слаб, что мне начинает казаться, что ты меня разыгрываешь. Но это не шутка. Иногда ты теряешь контроль, и силы твоей жизни легко захватывают тебя.
Я возразил, что человек не может постоянно себя контролировать. Он сказал, что для воина не существует ничего вне контроля. Тогда я заговорил о роли случайностей в нашей жизни. Я сказал, что все, происшедшее со мной в воде, можно расценивать именно как случайность, поскольку я не знал о своем неправильном поведении и не осознавал его. Я говорил о различных несчастьях, происходящих с людьми, которые можно было объяснить случайностью. В частности, я упомянул о Лукасе, симпатичном старом индейце-яки, который сильно пострадал, перевернувшись на грузовике.
- Мне кажется, невозможно избежать случайностей, - сказал я. - Никто не в силах полностью контролировать ситуацию и управлять всем, что вокруг него происходит.
- Верно, - согласился дон Хуан. - Но далеко не всякая случайность неизбежна. Лукас не воин. Если бы он был воином, знающим о своем ожидании и о его цели, он ни за что бы не сел за руль пьяным. В скалу он врезался только потому, что был пьян, и ни за грош покалечил свое тело.
Воин всю жизнь отрабатывает стратегию - а ты хочешь найти смысл жизни. Воин не заботится о смысле. Если бы Лукас жил как воин - а у него такая возможность была, как, впрочем, она есть и у любого другого, - он организовал бы свою жизнь стратегически. И если бы он даже не мог предотвратить аварию, в которой ему раздробило ребра, он смог бы смягчить удар, или избежать последствий, или же преодолеть их. Если бы Лукас был воином, он не сидел бы сейчас в своей полуразвалившейся лачуге, медленно умирая от недоедания. Воин сражается до конца.
Я предложил взять в качестве примера самого дона Хуана. Я спросил, что бы он делал, если бы попал в аварию и лишился, скажем, ног.
- Если бы я ничего не смог сделать и потерял бы ноги, я больше бы не оставался полноценным человеком. Поэтому я ушел бы к тому, что ждет меня там.
Он обвел рукой все вокруг.
Я сказал ему, что он неправильно меня понял. Я имел в виду, что никто не может предвидеть все случайности, подстерегающие его в повседневной жизни.
- Я могу сказать тебе только одно - воин недоступен. Он никогда не стоит посреди дороги, ожидая, пока что-нибудь его пришибет. Он сводит к минимуму возможность возникновения непредвиденных ситуаций. Того, что люди называют случайностями, почти всегда можно легко избежать. Обычно такие вещи происходят с дураками, вся жизнь которых - сплошное разгильдяйство. - Но ведь невозможно двадцать четыре часа в сутки думать и жить стратегически, - сказал я. - Представь, например, что кто-то поджидает тебя с мощной винтовкой, снабженной оптическим прицелом. Он может уложить тебя с расстояния в полкилометра. Что ты сделаешь в подобной ситуации?
Дон Хуан недоверчиво взглянул на меня и расхохотался.
- Так все-таки, что ты сделаешь? - настаивал я.
- Если кто-то ждет меня с винтовкой?
- Да, если кто-то спрятался и ждет тебя. У тебя не будет ни единого шанса. Ты ведь не сможешь остановить пулю.
- Нет, не смогу. Но я все равно не понимаю, к чему ты клонишь.
- Да к тому, что в подобной ситуации никакая стратегия не поможет.
- О, еще как поможет! Если кто-нибудь будет ждать меня, вооружившись мощной винтовкой с оптическим прицелом, то меня просто там не окажется [2].
Что такое смерть?
…Все утро я просидел, читая и разъясняя ему главы из "Книги Мертвых". Он внимательно слушал, не перебивая. Дважды я ненадолго прекращая чтение, пока дон Хуан ходил за водой и продуктами, но как только он освобождался, мы продолжали свое занятие. Казалось, что ему очень интересно. - Я не понимаю, почему эти люди говорят о смерти так, словно она похожа на жизнь, - мягко сказал он.
- Может, так они ее понимают? Как ты думаешь, тибетцы, писавшие эту книгу, были видящими?
- Вряд ли. Если человек видит, то для него все равнозначно. Если бы тибетцы могли видеть, они понимали бы, что ничто не остается прежним. Когда мы видим, нет ничего известного, ничего, что осталось бы в том виде, к какому мы привыкли, когда не видели.
- Но видение, наверно, не одинаково для всех?
- Не одинаково. Но это все равно не означает, что жизнь имеет какое-то особое значение. Для видящего ничто не остается прежним, ему приходится пересматривать все ценности без исключения. - Тибетцы, очевидно, считали, что смерть похожа на жизнь. А что по этому поводу думаешь ты?
- Я не думаю, что смерть вообще на что-то похожа. Тибетцы, наверное, говорили о чем-то другом. В любом случае то, о чем идет речь в этой книге, смертью не является.
- Тогда, как ты думаешь, о чем идет речь?
- Может, ты мне это скажешь? Ты же у нас читатель.
Я пытался что-то сказать, но он рассмеялся.
- Наверно, тибетцы действительно были видящими, - продолжал дон Хуан. - Если так, то они должны были понять, что то, что они видят, не имеет никакого значения, поэтому совершенно не важно, что они напишут. Вот они и написали всю эту чушь, потому что им все это было безразлично, однако в таком случае то, что они написали - вовсе не чушь.
- В конце концов, мне плевать, что говорят тибетцы, - сказал я, - мне важно, что скажешь ты. Я бы хотел знать твое мнение о смерти.
Он секунду смотрел на меня, а затем усмехнулся, широко раскрыл глаза и поднял брови, изобразив удивление. - Смерть? Смерть - это кольцо листьев на стебле, смерть - это лицо союзника, смерть - это шепот Мескалито у твоего уха, смерть - это беззубая пасть стража, смерть - это Хенаро, сидящий на собственной голове, смерть - это мои слова и твой блокнот, смерть - это ничто. Смерть всегда рядом, и в то же время ее не существует [2].
Воля - вот что собирает мага
Воля - вот что собирает мага, - сказал он. - Но с возрастом маг слабеет, и неизбежно наступает миг, когда он теряет способность управлять волей. И тогда у него не остается ничего, что можно было бы противопоставить безмолвной силе смерти, и жизнь его, подобно жизни любого обычного человека, рассеивается, исчезая в пространстве [2].
Видеть намного лучше, чем быть магом
- Быть магом очень тяжело, - убедительно сказал он. - Я же говорил - видеть намного лучше, чем быть магом. Видящий всемогущ, по сравнению с ним маг - просто мальчишка [2].
В образе жизни воина кроется сила
- Ты очень легко все забываешь, - сказал он. - Мы не по своей воле становимся на путь знания - нас на него загоняют и постоянно пришпоривают. На этом пути нам постоянно приходится с чем-то бороться, чего-то избегать, быть к чему-то готовыми. И это что-то всегда непостижимо, всегда мощнее нас, всегда нас превосходит. Поэтому нужно готовиться к борьбе. Иного выхода нет. Ты встречаешься с непостижимыми силами. Сейчас это - дух источника, потом будет твой собственный союзник. Несколько лет назад тебя пришпорила Ла Каталина, но она - всего лишь колдунья, это фокус для новичков.
В мире действительно множество устрашающих вещей, а мы - беспомощные создания, окруженные непостижимыми и неумолимыми силами. Обычный человек по невежеству своему полагает, что их можно объяснить или изменить. На самом деле он не знает, как это сделать, однако надеется, что человечество рано или поздно сумеет объяснить их или изменить. Маг, с другой стороны, думает не об объяснениях и не о переменах. Вместо этого он использует эти непостижимые силы для того, чтобы перенаправить себя, приспособившись к направлению их действия. В этом заключается его хитрость. В магии нет ничего особенного, достаточно лишь эту хитрость узнать. Маг ничем не лучше обычного человека. Магия не избавляет его от проблем. В действительности она ему даже мешает, потому что усложняет жизнь и делает ее опасной. Открываясь знанию, маг становится уязвимее обычного человека. С одной стороны, его ненавидят и боятся люди. Естественно, они стараются всяческими способами сократить ему жизнь. С другой - непостижимые и неумолимые силы. Они окружают нас, и нам никуда от них не деться уже только по той причине, что мы живем в этом мире. Для мага они представляют собой даже более серьезную опасность, чем люди. Если мага пронзит человек, ему больно, по-настоящему больно. Но это ничто по сравнению с тем, что бывает, если его заденет союзник. Открываясь знанию, маг попадает в лапы сил. Единственное средство, позволяющее ему уравновесить себя и сдержать их напор, - это воля. Поэтому он должен воспринимать и действовать как воин. Я еще раз повторяю; только воин выживает на пути знания. В образе жизни воина кроется сила. Именно эта сила позволяет ему жить лучшей жизнью.
Я обязан научить тебя видеть. Не потому, что мне этого хочется, а потому, что ты избран, на тебя указал мне Мескалито. Однако научить тебя действовать и чувствовать как подобает воину - лично мое стремление, потому что я уверен, что быть воином - это наиболее подходящий способ жить. Поэтому я постарался показать тебе те силы, с которыми сталкивается маг. Только под их ужасающим воздействием человек может стать воином. Если бы ты научился видеть, не став предварительно воином, это ослабило бы тебя ложным смирением и желанием отступить. Тело твое разрушилось бы, потому что тебе стало бы все равно. Так что сделать тебя воином - мое собственное намерение. Тогда ты не сломаешься [2].
Единственная привязанность воина - битва
Ты неоднократно повторял, что всегда готов к смерти. Я считаю, что чувствовать себя всегда готовым к смерти не обязательно. Это бесполезное потакание собственной слабости. Воин должен быть готов только к битве. Ты говорил, что родители искалечили твой дух. Я думаю, что дух человека не так-то легко искалечить. По крайней мере, теми действиями, которые ты считаешь калечащими дух. Но можно сделать человека мягким и хлипким, приучить его потакать себе, жалеть себя, поддаваться прозябанию. И, должен отметить, в этом твои родители, безусловно, преуспели.
Дух воина не привязан ни к потаканию, ни к жалобам, как не привязан он ни к победам, ни к поражениям. Единственная привязанность воина - битва, и каждая битва, которую он ведет, - его последняя битва на этой земле. Поэтому исход ее для него практически не имеет значения. В этой последней битве воин позволяет своему духу течь свободно и ясно. И когда он ведет эту битву, он знает, что воля его безупречна. И поэтому он смеется [2].
Щиты воина
Все обычные люди непрерывно чем-то заняты. Они делают то, что они делают. Это - их щиты. Когда маг встречается с какими-то из непостижимых и неумолимых сил, его просвет открывается. Маг становится в большей степени подверженным смерти, чем обычно. Я говорил тебе, что смерть входит в нас через этот просвет. Поэтому тот, у кого он открыт, должен быть готов в любой момент заполнить его своей волей. Конечно, если он - воин. Но ты пока что не воин. А если человек не является воином, то ему не остается ничего другого, кроме как использовать житейские проблемы для отвлечения сознания от устрашающих встреч с непостижимыми и неумолимыми силами. Тем самым человек закрывает свой просвет. В тот день, когда ты увидел союзника, ты разозлился на меня. Своим экспериментом с твоим автомобилем я специально сделал так, чтобы ты пришел в ярость. Купал я тебя так долго для того, чтобы ты основательно замерз. Ты купался в одежде и замерз еще сильнее. Закрыв твой просвет, холод и ярость стали в тот день твоей защитой. Однако использовать подобного рода "житейские щиты" так же эффективно, как их использует обычный человек, ты уже не способен - слишком много знаешь о силах. Поэтому сейчас ты вплотную приблизился к тому, чтобы чувствовать и действовать, как воин. Твои старые щиты разбиты.
- И что мне следует делать?
- Действовать, как подобает воину. Отбирать то, что составляет твой мир. Ты больше не можешь обращаться с вещами как попало. Я говорю тебе это самым серьезным образом. Теперь ты впервые не в безопасности при твоем старом образе жизни.
- Что ты имеешь в виду под отбором частиц моего мира? - Воин встречает эти необъяснимые и непреклонные силы, потому что он намеренно ищет их. Поэтому он всегда готов к встрече с ними. Ты, например, никогда не готов к ней. Фактически, если эти силы явятся к тебе, они захватят тебя врасплох. Испуг откроет твой просвет, и твоя жизнь беспрепятственно ускользнет через него. Первое, что ты должен делать, - это быть готовым. Думай, что союзник собирается выскочить перед твоими глазами в любую минуту. Ты должен быть готов к этому. Встреча с союзником - не воскресный пикник. Воин принимает на себя ответственность по защите своей жизни. Поэтому если какая-либо из этих сил стучится к тебе и открывает твой просвет, ты должен намеренно бороться за то, чтобы закрыть его самому. Для этой цели ты должен иметь избранный ряд вещей, которые дают тебе спокойствие и удовольствие. Вещей, которые ты можешь намеренно использовать для того, чтобы убрать свои мысли от испуга, закрыть свой просвет и сделать себя цельным.
- Что это за вещи? - Несколько лет назад я говорил тебе, что в своей повседневной жизни воин выбирает себе путь сердца. Именно это отличает его от обычного человека. Воин знает, что он на пути сердца, когда един с этим путем, когда переживает огромное спокойствие и удовольствие, идя по нему. Вещи, которые выбирает воин, чтобы сделать свои щиты, - это частицы пути сердца.
- Но ты сказал, что я не воин, как же я могу выбрать путь сердца?
- Это твоя поворотная точка. Можно сказать, что раньше у тебя не было действительной необходимости жить как воин. Теперь иначе. Теперь ты должен окружать себя частицами пути сердца и должен отказаться от остального. Или же ты погибнешь при следующей встрече. Я могу добавить, что ты больше можешь не просить о встрече. Теперь союзник может прийти к тебе во сне, во время твоего разговора с друзьями или когда ты пишешь [2].
Ты слишком много думаешь и разговариваешь сам с собой…
- Я уже годами искренне старался жить в соответствии с твоими поучениями. Очевидно, я делал это недостаточно хорошо. Как я теперь могу делать это лучше?
- Ты слишком много думаешь и разговариваешь. Ты должен прекратить разговор с самим собой.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты слишком много разговариваешь сам с собой. Ты в этом не исключение. Каждый из нас делает это. Мы ведем внутренний разговор. Подумай об этом. Что ты делаешь, когда остаешься один?
- Я разговариваю сам с собой.
- О чем ты разговариваешь с собой?
- Я не знаю. Я полагаю, о чем угодно.
- Я скажу тебе, о чем мы разговариваем сами с собой. Мы разговариваем о нашем мире. Фактически, мы создаем наш мир нашим внутренним разговором.
- Как мы это делаем?
- Когда мы перестаем разговаривать с собой, мир такой, каким он должен быть. Мы обновляем его, мы наделяем его жизнью, мы поддерживаем его своим внутренним разговором. Не только это. Мы также выбираем свои пути в соответствии с тем, что мы говорим себе. Так мы повторяем тот же самый выбор еще и еще, до тех пор, пока не умрем. Потому что мы продолжаем все тот же внутренний разговор.
Воин осознает это и стремится остановить этот разговор. Это последнее, что ты должен знать, если хочешь жить, как воин.
- Как я могу перестать говорить сам с собой?
- Прежде всего, ты должен использовать уши, чтобы снять часть нагрузки с глаз. Мы с самого рождения использовали свои глаза для того, чтобы судить о мире. Мы говорим с другими и с собой главным образом о том, что мы видим. Воин сознает это и прислушивается к звукам мира.
Я отложил свои записи. Дон Хуан засмеялся и сказал, что он не собирался навязывать мне результат. Что прислушивание к звукам мира должно быть гармоничным и терпеливым.
- Воин сознает, что мир изменится, как только он перестанет говорить сам с собой, - сказал он. - Он должен быть готов к этому необычайному толчку.
- Что ты имеешь в виду, дон Хуан?
- Мир такой-то и такой-то только потому, что мы сказали себе, что он такой. Если мы перестанем говорить себе, что он такой, то он перестанет быть таким. Я не думаю, что ты в этот момент готов к такому внезапному удару, поэтому ты должен начать переставать создавать мир.
- Я действительно не понимаю тебя!
- Твоя беда в том, что смешиваешь мир с тем, что делают люди. Но ты не одинок в этом - каждый из нас делает это. Вещи, которые делают люди, являются щитами против сил, которые нас окружают. То, что мы делаем как люди, дает нам удобство и чувство безопасности. То, что делают люди, по праву очень важно, но только как щит. Мы никогда не знаем, что все, что мы делаем как люди, - это только щиты, и мы позволяем им господствовать и попирать нашу жизнь. Фактически, я должен сказать, что для человечества то, что делают люди, более важно и значимо, чем сам мир.
- Что ты называешь миром?
- Мир - это все, что заключено здесь, - сказал он и топнул по земле, - Жизнь, смерть, союзники и все остальное, что окружает нас. Мир необъятен. Мы никогда не сможем понять его. Мы никогда не разгадаем его тайну. Поэтому мы должны принимать его таким, как он есть - чудесной загадкой. Обычный человек не делает этого. Мир никогда не является загадкой для него, и когда он приближается к старости, он убеждается, что он не имеет больше ничего, для чего жить. Старик не исчерпал мира. Он исчерпал только то, что делают люди. В своем глупом замешательстве он верит, что мир не имеет больше загадок для него. Вот ужасная цена, которую приходится платить за наши щиты. Воин осознает эту путаницу и учится относится к вещам правильно. Вещи, которые делают люди, ни при каких условиях не могут быть более важными, чем мир. И, таким образом, воин относится к миру как к бесконечной тайне, а к тому, что делают люди, - как к бесконечной глупости [2].
Брать ровно столько, сколько нужно
Мы всегда должны брать ровно столько, сколько нам нужно [2].
Страх - это сильное чувство
- Страх - это сильное чувство, - сказал дон Хуан, отсмеявшись. - Когда воин не уверен в победе, он не раздумывая показывает союзнику спину. Воин не может, потакая себе, помереть от страха, и поэтому позволяет союзнику прийти только тогда, когда находится в хорошей форме [2].
Ты слишком сильно себя жалеешь…
На меня накатила какая-то неописуемая мука. Я непроизвольно застонал и обнял его. Он быстро ударил меня костяшками пальцев по макушке. Я почувствовал, как вниз по позвоночнику пробежала волна. Это немного меня отрезвило.
- Ты слишком сильно себя жалеешь. И потакаешь своей слабости, - мягко сказал он [2].
Теперь ты должен жить как воин
- Вернешься ты или нет - совершенно неважно. Однако теперь ты должен жить как воин. Ты и раньше об этом знал. Но в твоем нынешнем положении ты уже обязан использовать нечто, на что раньше не обращал внимание. Но за это знание тебе пришлось бороться. Оно не свалилось на тебя с неба. И его не преподнесли тебе просто так. Тебе пришлось с силой добывать его из самого себя. Но все равно ты остался тем же, чем был, - светящимся существом. И так же, как и всякий человек, ты по-прежнему подвержен смерти [2].
Дух воина не связывается ни потаканием себе и жалобами, не связывается он победами или поражениями. Дух воина связывается только с борьбой, и каждое усилие — это последняя битва воина на земле. Таким образом, результат имеет очень мало значения для него. В своей последней битве на земле воин позволяет своему духу течь свободно и ясно. И когда он проводит свою битву, зная, что его воля безупречна, воин смеётся и смеётся.
Магия - тупик
"- И ты не считаешь себя магом, дон Хуан?
- Не считаю, - ответил он. - Я воин, который видит. А все мы - "лос нуэвос видентес" - новые видящие. Магами были древни видящие.
- Обычный человек, - продолжал дон Хуан, воспринимает магию как нечто скорее отрицательное, тем не менее она его привлекает. Именно поэтому, когда ты находился в состоянии нормального сознания, я сделал так, чтобы ты считал нас магами. Так рекомендуется поступать, чтобы пробудить интерес. Но для нас магия - это тупик" [7].
Чувство собственной важности - главнейший и могущественный враг
Чувство собственной важности - главнейший и самый могущественный из наших врагов. Подумай вот о чем: нас уязвляют и обижают действия либо посягательства со стороны наших ближних, и это нас ослабляет. Наше чувство собственной важности заставляет почти все время чувствовать себя кем-то оскорбленными или на кого-то обиженными.
Новые видящие рекомендуют направлять все возможные усилия на искоренение чувства собственной важности из жизни воина. Я постоянно следовал и следую этим рекомендациям. И значительная часть моих действий в отношении тебя направлена на то, чтобы ты увидел - лишившись чувства собственной важности, мы становимся неуязвимыми [7].
Самообладание
Видящих, как древних, так и новых, можно разделить на две категории. К первой относятся те, кто стремиться практиковать самообладание и способен направить свою деятельность в русло достижения прагматических целей, несущих благо другим видящим и человеку вообще. Другая категория - это те, кому нет дела до самообладания и достижения прагматических целей. Среди видящих принято считать, что тем, кто составляет вторую категорию, не удалось справиться с проблемой чувства собственной важности [7].
Борьба с чувством собственной важности
"- Чувство собственной важности, - пояснил дон Хуан, - не является чем-то простым и незамысловатым. С одной стороны, это сердцевина всего лучшего, что в нас есть. А с другой - сердцевина всей нашей внутренней гнили. И потому методика избавления от этого гнилостного аспекта чувства собственной важности в каждом случае является поистине стратегическим шедевром. И во все века видящие с глубочайшим восхищением относились к тем, кому удалось это совершить.
Я пожаловался, что идея избавления от чувства собственной важности кажется для меня привлекательной, но его указания на этот счет слишком туманны, и поэтому я не могу им следовать.
На это дон Хуан ответил:
- Я уже не раз говорил тебе: тот, кто встал на путь знания, должен обладать огромным воображением. Видишь ли, на этом пути ничего не бывает таким ясным, как нам бы того хотелось.
Я почувствовал дискомфорт и стал спорить. Я заявил, что его указания напоминают мне постулаты католической веры и что после того, как мне всю жизнь твердили о греховности и грехе, я сделался невосприимчивым к подобного рода вещам.
- Для воина борьба с чувством собственной важности - не принцип, а чисто стратегический вопрос, - ответил дон Хуан. - Твоя ошибка заключается вот в чем: то, что я говорю, ты рассматриваешь с точки зрения нравственности.
- И я действительно считаю тебя человеком высоконравственным, дон Хуан.
- Ты просто заметил мою безупречность. И это все, - произнес он" [7].
Безупречность
"- Безупречность есть не более чем правильное использование энергии, - сказал он. - И все, что я говорю, к вопросу морали и нравственности не имеет ни малейшего отношения. Я обладаю энергией, и это делает меня неуязвимым. Чтобы понять это, тебе необходимо самому накопить достаточное количество энергии.
Довольно долго мы молчали. Мне хотелось обдумать сказанное доном Хуаном. Неожиданно он снова заговорил:
- Воин производит стратегическую инвентаризацию. Он составляет список всего, что делает. А затем решает, какие пункты этого перечня можно изменить, чтобы дать себе передышку в расходовании энергии.
...
В стратегическом инвентарном списке воина чувство собственной важности фигурирует в качестве самого энергоемкого фактора. Отсюда и усилия, которые воин прилагает для его искоренения.
- Одна из первейших забот воина - высвободить эту энергию для того, чтобы использовать ее при встрече с неизвестным, - продолжал дон Хуан. - Безупречность как раз и является тем, посредством чего осуществляется такое перераспределение энергии" [7].
Использование мелочных тиранов
Наиболее эффективную стратегию, по словам дона Хуана, выработали видящие времен Конкисты - великие мастера искусства сталкинга. Эту стратегию составляют шесть взаимодействующих между собой элементов. Пять из них называются атрибутами образа жизни воина: контроль, дисциплина, выдержка, чувство времени и воля. Все они относятся к миру воина, ведущего битву с чувством собственной важности. Шестой же элемент - наиболее, пожалуй, важный из всех - относиться к внешнему миру и называется мелким тираном.
...Что же все-таки такое - "мелкий тиран"?
- Мучитель. Мелкий тиран - это мучитель, - объяснил дон Хуан. - Некто либо обладающий властью над жизнью и смертью воина, либо просто раздражающий его до безумия [7].
Идея использования мелкого тирана состоит не только в том, что это необходимо для закалки духа воина, но также и в том, чтобы извлечь из этого максимум радости и удовольствия [7].
Мелюзговые тиранчики
В подкласс мелюзговых тиранчиков входят четыре их категории. Первые - те, что мучают посредством жестокости и насилия. Вторая - те, кто своей хитростью и нечестностью создают невыносимую обстановку неуверенности и постоянных опасений. Третья категория мелюзговых тиранчиков взывает к жалости - эти терроризируют посредством своего собственного страдания. Ну и последняя категория - те, которые просто приводят воина в бешенство.
- Ла Горда - это отдельный класс, - продолжал дон Хуан. - Активный мелюзговый тиранчик. Она смертельно тебя раздражает и к тому же приводит в бешенство. И даже дает затрещины! Всем этим она учит тебя отрешенности [7].
Совершенный вызов
Ничто так не закаляет дух воина, как необходимость иметь дело с невыносимыми людьми, обладающими реальной властью и силой. Это - совершенный вызов. Только в таких условиях воин обретает уравновешенность и ясность, без которых невозможно выдержать натиск непозноваемого [7].
Четыре основных шага на пути знания
Видящие считают, что на пути знания имеются четыре основных шага. Первый - решение начать учиться. Второй шаг ученик делает тогда, когда ему удалось изменить свое отношение к самому себе и к миру. Ученик становиться воином - это и есть второй шаг. Воин уже обладает железной дисциплиной и способностью к полнейшему самоконтролю. Третий шаг может быть сделан только после обретения выдержки и чувства времени. Заключается же этот третий шаг в том, что воин становится человеком знания. А когда человек знания обучается видению, он становится видящим, сделав тем самым четвертый шаг [7].
Воображение на пути знания
Тот, кто встал на путь знания, должен обладать огромным воображением. На пути знания ничего не бывает таким ясным, как нам бы того хотелось [11].
Извлекать прок из всего, что встречается
(Флоринда) Воин должен двигаться очень медленно, и извлекать прок из всего, что встречается на пути воинов [7].
Воин ориентирован на себя
Воин ориентирован на себя, однако не эгоистически, а в смысле непрекращающегося и возможно более глубокого изучения своей сущности [7].
Слабое место обычного человека - серьезное отношение к себе
Сталкиваясь с мелким тираном, обычный человек не имеет стратегии, на которую он мог бы опереться. И самое слабое место обычного человека - слишком серьезное отношение к самому себе. Все свои действия и чувства, равно как и чувства мелкого тирана, обычный человек рассматривает как нечто предельно важное, нечто, имеющее решающее значение. Воин же не только обладает хорошо продуманной стратегией, но и свободен от чувства собственной важности. Его чувство собственной важности обуздано пониманием того, что реальность - всего лишь наша интерпретация мира. Знание это стало решающим преимуществом, которым обладали новые видящие по отношению к простым и грубоватым испанцам [7].
Четыре атрибута жизни воина
Четыре атрибута образа жизни воина: контроль, дисциплина, выдержка и чувство времени [7].
Контроль
…Благодаря контролю я мог выполнять самые идиотские требования этого типа. Ведь обычно в подобной ситуации мы тратим львиную долю своей энергии на переживания, обусловленные нашим чувством собственной важности. Любой человек, у которого есть хоть на йоту гордости, лопнуть готов, когда его заставляют чувствовать себя полнейшим ничтожеством.
Я с радостью выполнял все, что он требовал. Я был весел и силен. И мне было наплевать на гордость и страх. Я вел себя там как безупречный воин.
Умение закалять свой дух в то время, когда тебя попирают и топчут, - вот что называется контролем [7].
Дисциплина
…Самыми сильными сторонами этого человека были его склонность к насилию и дерзость. Он выстрелил в дона Хуана среди бела дня на глазах у множества свидетелей. Огромной же слабостью управляющего было то, что ему нравилась его работа, и он ни в коем случае не пошел бы на то, что грозило бы ему увольнением. Поэтому ни при каких обстоятельствах он не стал бы убивать дона Хуана в пределах усадьбы днем. Еще одной слабостью этого человека была семья. У него были жена и дети. Они жили в лачуге недалеко от усадьбы.
- Способность собирать подобного рода информацию, в то время как тебя постоянно колотят, - вот что такое дисциплина [7].
Выдержка
Выдержка - это умение терпеливо ждать. Без порывов, без нетерпения - просто спокойно и радостно ждать того, что должно произойти.
- Ежедневно я унижался, - рассказывал дон Хуан, - временами мне приходилось даже плакать от боли под кнутом управляющего. И все же я был счастлив. Стратегия моего бенефактора была той силой, которая позволила мне проживать день за днем, не впрадая в ненависть к этому типу. Я был воином. Я знал, что я жду, и знал, чего я жду. В этом - великое наслаждение воина [7].
Чувство времени
Чувство времени - это способность точно вычислить момент, в который все, что до этого сдерживалось, должно быть отпущено. Контроль, дисциплина и выдержка подобны плотине, за которой все накапливается. Чувство времени - шлюз в этой плотине [7].
Поражение, нанесенное милюзговым тираном
...Может ли в наше время мелкий тиран из разряда тех, кого он называл "крошечными тиранишками", одержать победу над воином?
- Сколь угодно, - ответил он. - Последствия, конечно, сегодня не столь серьезны, как в те далекие времена. Очевидно, что в наше время у воина всегда есть шанс восстановить силы и начать сначала. Но есть и другая сторона этой проблемы. Поражение, нанесенное крошечным тиранишкой, не смертельно, но опустошительно. И в переносном смысле уровень смертности воинов почти такой же, как и прежде. Я хочу сказать вот что: воинов, поддавшихся мелюзговым тиранчикам, уничтожает чувство поражения и ощущение их собственной никчемности. И я расцениваю это как высокий уровень смертности.
- Но как оценить - кто потерпел поражение, а кто - нет?
- Побежден любой, кто пополняет ряды мелких тиранов. Действовать во гневе, без контроля и дисциплины, не имея выдержки, - вот что значит потерпеть поражение.
- Что происходит после того, как воин потерпел поражение?
- Он либо пересматривает свои позиции и производит перегруппировку сил, либо прекращает поход за знанием и, пополнив собою ряды мелких тиранов, остается там на всю жизнь [7].
Часть 4
Смысл жизни
Смысл жизни состоит в накоплении и развитии осознания [7].
Понимание требует трезвой уравновешенности
...Дон Хуан в очередной раз напомнил мне, что мое сосредоточение должно быть абсолютно полным, поскольку понимание имеет критическое значение, и что превыше всего новые видящие ценят глубокое осознание, не окрашенное никакими эмоциями.
- Вот, к примеру, - продолжал он, - в тот день, когда ты понял насчет своего и Ла Горды чувства собственной важности, помнишь? На самом же деле ты ничего не понял. Это был лишь эмоциональный порыв, и только. Я утверждаю это с такой уверенностью потому, что уже в следующий день ты вновь оседлал своего любимого конька - чувство собственной важности. Как будто до тебя вообще ничего не дошло.
С древними видящими произошло в точности то же самое. Они легко шли на поводу у эмоциональной реакции. Когда же дело доходило до понимания того, что они видели, они оказывались бессильны. Понимание требует трезвой уравновешенности, а не эмоциональности. Так что берегись того, кто готов рыдать от избытка чувств, когда ему кажется, что он осознал нечто важное. Его осознание - пустышка, ибо на самом деле он не понимает ровным счетом ничего.
- Путь знания таит в себе немыслимые опасности для того, кто пытается следовать по нему, не вооружившись трезвым пониманием [7].
Взаимоисключающие предпосылки
Осознание начинается с постоянного давления больших эманаций извне на эманации, заключенные внутри кокона. За счет этого давления останавливается движение эманаций внутри кокона, которое суть движение к смерти, ибо направлено на разрушение кокона. Такая остановка является первым действием осознания.
- Все живые существа стремятся к смерти. Это - истина, в которой видящий не может не отдавать себе отчета, - продолжал дон Хуан. - Осознание же останавливает смерть.
Новых видящих привел в глубокое замешательство тот факт, что осознание препятствует смерти и в то же время является ее причиной, будучи пищей Орла. Это невозможно объяснить, поскольку не может быть рационального способа понять бытие. Видящим не осталось другого выхода, как только принять то, что их знание основано на взаимоисключающих предпосылках.
Я спросил:
- Но почему они разработали систему, содержащую внутренние противоречия?
- Ничего они не разрабатывали, - ответил он. - Видящие открыли непреложные истины, они увидели их такими, какие они есть. Вот и все.
Например, видящий должен быть методичным, рациональным существом, образцом трезвой уравновешенности; и в то же время он должен всячески избегать этих качеств, чтобы быть абсолютно свободным и открытым по отношению к чудесным тайнам бытия.
Его пример сначала сбил меня с толку, но затем я понял, что имелось в виду. Ведь он сам поддерживал мою рациональность только для того, чтобы однажды разрушить ее и потребовать полного ее отсутствия. Я сказал ему, что понял его точку зрения.
- Только предельная, высочайшая уравновешенность может стать мостом между взаимоисключающими противоречиями, - сказал дон Хуан [7].
Самопоглощенность
Подавляющее большинство человеческих существ склоняется к самопоглощенности.
Разумеется, осознание всех живых существ в известной степени замкнуто на себя. Иначе взаимодействия между ними было бы невозможно. Но такой глубочайшей степени самопоглощенности первого внимания, какая присутствует у человека, не достигает ни одно другое существо. В противоположность рассудочному человеку, напрочь игнорирующему импульсы больших эманаций, человек самопоглощенный схватывает каждый импульс и преобразует его в усилие, взбалтывающее эманации внутри кокона [7].
Новые видящие рекомендуют экономить энергию
Для того чтобы идти в неизвестное и отдавать себе отчет в том, что там происходит, тебе не хватает свободной энергии. Выстраивая истины об осознании в определенном порядке, видящие увидели, что первое внимание потребляет все свечение осознания, которым обладает человеческое существо. Свободной энергии при этом практически не остается. Вот в чем твоя нынешняя проблема. Рано или поздно каждому воину предстоит проникнуть в неизвестное. Поэтому новые видящие рекомендуют экономить энергию. Но откуда ее взять, если вся она задействована? Новые видящие говорят: свободную энергию можно добыть, искореняя привычки, которые не являются необходимостью.
Дон Хуан остановился и спросил, есть ли у меня вопросы. Я поинтересовался, что происходит со светимостью осознания при искоренении ненужных привычек.
Он ответил, что осознание в этом случае выходит из состояния замкнутости на самом себе, обретая свободу для концентрации на чем-нибудь другом [7].
Неизвестное неизменно присутствует здесь и сейчас
- Неизвестное неизменно присутствует здесь и сейчас, - продолжал дон Хуан, - однако оно находится за пределами возможностей нашего нормального осознания. Для обычного человека неизвестное является как бы ненужной, лишней частью его осознания. А становиться оно таковым потому, что обычный человек не обладает количеством свободной энергии, достаточным для того, чтобы отследить и уловить эту часть самого себя.
Ты идешь по пути воина уже достаточно долго. И способен уловить неизвестное. На это у тебя свободной энергии хватает. Но для того, чтобы понять неизвестное или хотя бы запомнить, ее у тебя явно недостаточно [7].
Печаль без каких бы то ни было явных причин
Дон Хуан заметил, что для воина совершенно естественно испытывать печаль без каких бы то ни было явных причин. Видящие говорят, что светящееся яйцо как поле энергии начинает чувствовать окончательность своего предназначения, едва лишь нарушены границы известного. Одного краткого взгляда на вечность за пределами кокона достаточно для разрушения того чувства внутренней благоустроенности, которое дает нам инвентаризация. В результате возникает меланхолия, настолько сильная, что может даже привести к смерти.
Дон Хуан объяснил, что лучшим средством для избавления от меланхолии является смех [7].
Воистину, человеческие существа ничтожны
- Воистину, человеческие существа ничтожны, дон Хуан, - произнес я.
- Я совершенно точно знаю, о чем ты думаешь, - сказал он. - Совершенно верно, мы - ничтожества. Однако именно в этом и состоит наш решающий вызов. Мы - ничтожества - действительно способны встретиться лицом к лицу с одиночеством вечности [7].
Новые видящие стремятся к свободе
...Я сказал, что жизнь в мексиканской провинции не производит на меня благоприятного впечатления. Безмолвие этого городка казалось мне гнетущим и даже зловещим. Единственным звуком, который я здесь слышал, были далекие вопли детей. Причем я никогда не мог определить - играют они или орут от боли.
- Находясь в этом городке, ты всегда пребываешь в состоянии повышенного осознания, - объяснил дон Хуан. - А это совсем другое дело. Но в любом случае тебе необходимо привыкнуть к жизни в подобном городке. Когда-нибудь тебе придется в таком поселиться.
- Почему мне придется это сделать?
- Я уже говорил: новые видящие стремятся к свободе. А свобода подразумевает множество опустошающих вещей. И среди них - постоянный поиск перемен. Ты склонен жить так, как живешь. Ты стимулируешь разум, снова и снова просматривая свой инвентарный перечень, сравнивая его с перечнями друзей и знакомых. Эти манипуляции оставляют тебе крайне мало времени на исследование самого себя и своей судьбы. Но когда-нибудь тебе придется все это бросить. Точно так же как если бы всем, что тебе известно, был лишь мертвый покой этого городка, тебе пришлось бы отправиться на поиски другой стороны медали.
- Так ты этим здесь занимаешься, дон Хуан?
- В нашем случае дело обстоит несколько иначе. Ведь мы уже находимся в конце пути. Мы больше не ищем ничего. И то, что мы делаем здесь, может понять только воин. Ничем не занимаясь, мы просто переходим из одного дня в другой. Мы ждем. Я никогда не устану это повторять: мы знаем, что мы ждем, и мы знаем, чего мы ждем. Свобода - вот то, чего мы ждем [7]!
Самопоглощенность является очень мощной фиксирующей силой
Древние видящие сосредоточили свои усилия исключительно на разработке тысяч сложнейших магических техник. Но они так никогда и не поняли, что все их замысловатые приемы, такие же причудливые, как и они сами, были не более чем средством сдвинуть точку сборки и заставить ее премещаться.
Я попросил объяснить подробнее.
- Я уже говорил когда-то: магия - это тупик, - сказал он. - Я имел в виду то, что магические практики лишены собственной ценности. Они имеют косвенное значение, поскольку их реальная функция - сдвигать точку сборки посредством выведения ее из-под контроля первого внимания.
Новые видящие определили истинную роль магических приемов и решили напрямую заняться процессом перемещения точки сборки, отказавшись от всей этой чепухи - ритуалов, заклинаний и прочего. Хотя в жизни каждого воина бывает время, когда ритуалы и заклинания действительно необходимы. Лично я посвятил тебя во все виды магических процедур. Но только для того, чтобы отвлечь твое первое внимание от самопоглощенности, сила которой намертво зафиксировала твою точку сборки.
Навязчивая вовлеченность первого внимания в самопоглощенность или рассудочность является очень мощной фиксирующей силой. Ритуальное поведение, повторяясь изо дня в день, заставляет первое внимание высвободить часть энергии, занятой созерцанием инвентарного перечня. В результате жесткость фиксации точки сборки несколько уменьшается [7].
Безупречные воины никогда не становятся душевнобольными
- Что происходит с человеком, чья точка сборки утратила жесткость? - спросил я.
- Если он - не воин, он думает, что теряет рассудок, - с улыбкой ответил он. - Тебе ведь тоже одно время казалось, что ты сходишь с ума. Если же человек этот - воин, он точно знает, что сошел с ума. И терпеливо ждет. Видишь ли, если человек здоров и находится в здравом уме, то это значит, что его точка сборки неподвижно фиксирована. Когда она сдвинется, наступает сумасшествие в самом буквальном смысле.
Воин, чья точка сборки сдвинулась, имеет возможность выбрать один из двух вариантов: либо он признает, что болен, и начинает вести себя как сумасшедший, эмоционально реагируя на странные миры, которые воспринимает в результате сдвига; либо он бесстрастно и отрешенно ждет, зная, что рано или поздно точка сборки обязательно вернется на место.
- А если не вернется? - поинтересовался я.
- Тогда все кончено. Такой человек пропал, - ответил дон Хуан. - Он - или неизлечимый душевнобольной, чья точка сборки никогда не сможет собрать обычный мир, или непревзойденный видящий, отправившийся в путь к неизвестному.
- А в чем между ними разница?
- В энергии! В безупречности! Безупречные воины никогда не становятся душевнобольными. Они пребывают в состоянии постоянной отрешенности. Я не раз говорил тебе: безупречный видящий может увидеть устрашающие миры, а в следующее мгновение - как ни в чем не бывало шутить и смеяться с друзьями и незнакомыми людьми [7].
Воины абсолютной свободы
Когда-то дон Хуан рассказывал мне о конечной цели этого пути. Он говорил, что новые видящие - воины абсолютной свободы и что единственное, чего они ищут, - это окончательное освобождение, которое происходит, когда они достигают состояния полноты осознания [7].
Чувство собственной важности мотивирует любые приступы меланхолии
- Дон Хуан, что же мы на самом деле делаем? - спросил я. - Может быть, воины просто готовятся к смерти?
- Ни в коем случае, - ответил он, потрепав меня по плечу. - Воины готовятся к обретению полноты осознания. Абсолютное осознание достижимо только после того, как уничтожено чувство собственной важности. Лишь став ничем, воин становиться всем.
Мы немного помолчали. Потом дон Хуан спросил, не мучает ли меня чувство жалости к самому себе. Я не мог ответить однозначно.
- Ты не жалеешь, что находишься здесь?
...
Дон Хуан объяснил, что чувство собственной важности является той силой, которая мотивирует любые приступы меланхолии. И добавил, что воин имеет право на состояния глубочайшей печали, но печаль эта дается ему лишь для того, чтобы заставить его смеяться [7].
Внутренний диалог фиксирует точку сборки в ее исходном положении
Дон Хуан напомнил мне, что ключевым моментом всего, что делают видящие, является остановка внутреннего диалога. Он говорил мне об этом множество раз с самого начала нашего общения. И он несколько раз повторил, что именно внутренний диалог фиксирует точку сборки в ее исходном положении.
- Стоит достичь безмолвия - и все становится возможным, - заявил он.
Я сказал ему, что вполне отдаю себе отчет в том, что мне в общем-то удалось прекратить внутренние разговоры с самим собой. Но я понятия не имел, каким образом это произошло. Если бы у меня спросили, за счет каких действий я этого добился, я бы затруднился ответить.
- Объяснение - сама простота, - сказал дон Хуан. - Это было изъявлением твоей воли. Тем самым ты сформировал новое намерение, новую команду. Ну а потом твоя команда сделалась командой Орла.
Это - самая необычайная из находок новых видящих. Наши команды могут становиться командами Орла. Внутренний диалог останавливается за счет того же, из-за чего начинается: за счет действия воли. Начать внутренний разговор с самим собой мы вынуждены под давлением тех, кто нас учит. Когда они учат нас, они задействуют свою волю. И мы задействуем свою в процессе обучения. Просто ни они, ни мы не отдаем себе в этом отчета. Обучаясь говорить с самим собой, мы обучаемся управлять волей. Это наша воля - разговаривать с самим собой. И, чтобы прекратить внутренние разговоры, нам следует воспользоваться тем же самым способом: приложить к этому волю, выработать соответствующее намерение [7].
Воин приходит в мир для того, чтобы стать отрешенным наблюдателем
Воин приходит в мир для того, чтобы учиться и в результате тренировки стать отрешенным наблюдателем, постичь тайну нашего бытия и насладиться торжеством знания нашей истинной природы. В этом - высшая цель новых видящих [7].
Испытание для воина
- Шанс вернуться в мир тайны, - продолжал дон Хуан, - иногда становиться слишком тяжелым испытанием для воина. И воин не выдерживает. Я бы сказал так: он попадает в ловушку захватывающих приключений в неизвестном и забывает о поиске свободы, забывает о том, что должен быть отрешенным наблюдателем. Воин тонет в неизвестном. Воин становиться жертвой любви к неизвестному [7].
Чтобы стать отрешенным наблюдателем...
Чтобы стать отрешенным наблюдателем, необходимо, прежде всего, понять вот что: каким бы ни был наблюдаемый нами мир и чем бы мы сами в нем ни являлись, все это - лишь результат фиксации в определенном месте сдвинутой туда точки сборки [7].
Следуя по пути знания, можно с легкостью заблудиться
Дон Хуан сказал, что хочет еще раз предупредить меня: следуя по пути знания, можно с легкостью заблудиться в странных и мрачных дебрях. Поэтому видящие вступают в битву с могучими врагами, способными лишить их сил, разрушив цель и замутив ясность намерения. Врагов этих порождает сам путь воина, если по нему следуют, не избавившись от таких неотъемлемых свойств мира повседневности, как склонности к праздности, лености и стремлению ублажать чувство собственной важности [7].
Искусство овладения осознанием
…Это известно как искусство овладения осознанием. Его новые видящие разделили на три группы практик - три метода. Первый из них - искусство сталкинга, второй - искусство овладения намерением и третий - искусство сновидения [7].
О сталкинге
…Повел речь о сталкинге. По его словам, начало этого искусства было весьма скромным и чуть ли не случайным. Просто новые видящие заметили, что, когда воин ведет себя непривычным для него образом, внутри его кокона начинают светиться не задействованные до этого эманации. А точка сборки при этом смещается - мягко, гармонично, почти незаметно.
Это наблюдение заставило новых видящих взяться за практику систематического контроля своего поведения. Назвали ее искусством сталкинга. Дон Хуан отметил, что, при всей спорности, это название все же весьма адекватно, поскольку сталкинг заключается в особого рода поведении по отношению к людям. Можно сказать, что сталкинг - это практика внутренней, никак не проявляющейся в поведении скрытности.
…Сталкинг на самом деле - всего-навсего умение обращаться с людьми.
Теперь тебе должно быть понятно, почему новые видящие так высоко ценят взаимодействие с мелкими тиранами. Мелкие тираны вынуждают их использовать принципы сталкинга и тем самым сдвигать точку сборки.
Я спросил:
- А древние видящие? Что они знали о сталкинге?
- Ничего. Сталкинг - достояние новых видящих, - с улыбкой ответил дон Хуан. - Древние были настолько погружены в созерцание своей силы, что даже не отдавали себе отчета в существовании других людей. До тех пор, пока те не стали выводить их на корню.
…В большинстве жизненных ситуаций сдвиг точки сборки, обусловленный практикой сталкинга, весьма незначителен. Для достижения максимального эффекта сталкинг необходимо практиковать в условиях, близких к идеальным. А для этого требуется по-настоящему могущественный мелкий тиран. Отыскивать же такие условия становилось все труднее и труднее. В конце концов найти подходящую ситуацию или ее спровоцировать стало невообразимо сложно [7].
Путь воина, как сложная многоэлементная система поведения
…Тогда они разработали весьма сложную многоэлементную систему поведения, которая была призвана компенсировать отрицательное воздействие сновидения. Эта система получила названия пути, или тропы воина.
Эта система позволила новым видящим обрести внутреннюю силу, необходимую для того, чтобы направлять сдвиг точки сборки во сне. Причем сила эта не являлась только убежденностью. Никто не обладал убежденностью, которая могла бы превзойти убежденность древних видящих. А ведь они были слабы, и сердцевина у них была напрочь гнилая [7].
Внутренняя сила и уравновешенность
Внутренняя сила суть чувство равновесия, ощущение почти полного безразличия и легкости, но прежде всего - естественная и глубокая склонность к исследованию и пониманию. Такую совокупность черт характера новые видящие назвали уравновешенностью.
Новые видящие убеждены в том, что безупречный образ жизни сам по себе неизбежно порождает чувство уравновешенности, которое, в свою очередь, приводит к смещению точки сборки [7].
Безупречного воина вовсе не обязательно должен кто-либо вести
Я уже говорил: новые видящие верили в то, что точка сборки может быть сдвинута изнутри. Но на этом они не остановились. Они пришли к мнению, что безупречного воина вовсе не обязательно должен кто-либо вести. Только за счет экономии энергии он способен самостоятельно достичь всего, чего достигают видящие. Все, что ему требуется, - это минимум везения. Просто он должен откуда-нибудь узнать о возможностях человека, открытых видящими [7].
Безупречность и несгибаемое намерение
Без тени сомнения я знал - дон Хуан прав. Мне нужна только безупречность, энергия. А начинается все с какого-нибудь одного действия, которое должно быть целенаправленным, точным и осуществляемым с непреклонностью. Повторяя такое действие достаточно долго, человек обретает несгибаемое намерение. А несгибаемое намерение может быть приложено к чему угодно. И как только оно достигнуто - путь свободен. Каждый шаг повлечет за собой следующий, и так будет до тех пор, пока весь потенциал воина не будет полностью реализован.
Когда я рассказал дону Хуану о том, что только что понял, тот удовлетворенно рассмеялся и сказал, что это - действительно посланный свыше пример той самой силы, о которой идет речь. И он объяснил, что моя точка сборки сдвинулась, а сила уравновешенности переместила ее в положение, давшее мое понимание. Будь движущей силой этого прихотливость и капризность, точка сборки сдвинулась бы туда, где находится непомерное чувство собственной важности, как случалось уже не один раз [7].
Истинная тайна осознания
…Ведь может статься, ты никогда не сможешь вспомнить даже этой нашей с тобой беседы, хотя в данный момент все выглядит так естественно, обычно и основательно. Вот - истинная тайна осознания. Она переполняет нас. Эта тайна сочится сквозь все наши поры, мы буквально насквозь пропитаны тайной и чем-то еще - невыразимым и необъяснимым. И относиться к самим себе по-иному - безумие. Поэтому не следует стараться закрывать глаза на тайну внутри себя, пытаясь втиснуть ее в рамки здравого смысла или чувствуя к себе жалость. Человеческая глупость - вот что следует изживать в себе. И делать это посредством понимания. И главное - никогда не следует извиняться ни за то, ни за другое. Ибо и глупость, и тайна суть вещи необходимые. Один из великих приемов, практикуемых сталкерами, - противопоставление друг другу скрытой в каждом из нас тайны и нашей глупости [7].
Сталкинг преследует двоякую цель
Сталкинг преследует двоякую цель. Во-первых - добиться максимально устойчивого и безопасного сдвига точки сборки, а это наилучшим образом достигается именно посредством сталкинга. А во-вторых - внедрить принципы сталкинга на очень глубокий уровень, позволяющий обойти ограничения человеческого инвентарного перечня, а также естественную реакцию отрицания либо осуждения того, что может показаться неприемлемым с точки зрения здравого смысла [7].
Не имеет значения - нравится воин людям или нет
... - Нагвалю Хулиану было наплевать на всех без исключения, - продолжил он. - И именно поэтому он мог оказывать людям реальную помощь. И он ее оказывал, он отдавал им последнее, что у него было. Потому что ему было на них наплевать.
- Уж не хочешь ли ты сказать, дон Хуан, что своим ближним помогают только те, кому на них в высшей степени начхать?
- Так говорят сталкеры, - ответил он с лучезарной улыбкой. Нагваль Хулиан, например, был фантастической силы целителем. Он помог многим тысячам своих ближних, но никогда не говорил, что делает это. Все считали целителем одну из женщин-видящих его команды.
А если бы его ближние не были ему безразличны, он потребовал бы признания. Те, кому есть дело до других, заботятся и о себе и требуют признания везде, где можно.
Дон Хуан сказал, что, принадлежа к категории тех, кому ближние не безразличны, сам он никогда никому не помогал. Он чувствовал неловкость от великодушия. Он даже представить себе не мог, что его могут любить так, как любили Нагваля Хулиана. И уж наверняка ему показалось бы глупостью отдавать кому-нибудь последнюю рубашку.
- Меня настолько сильно беспокоит судьба моих ближних, - продолжал дон Хуан, - что я и пальцем не пошевелю ни ради одного из них. Я просто не буду знать, что делать. И меня всегда будет грызть мысль, что своими подарками я навязываю им свою волю.
Конечно, путь воина помог мне избавиться от связанных с этим проблем. Любой воин может с успехом обращаться с людьми таким же образом, как это делал Нагваль Хулиан. Но для этого вначале нужно сдвинуть точку сборки в положение, в котором не имеет значения - нравится он людям, не нравиться или им нет до него дела. Но это - совсем другое дело [7].
Два основных качества воина
... - Благодоря своему драматическому таланту, - продолжал дон Хуан, - бенефактор умудрился сдвинуть мою точку сборки достаточно далеко для того, чтобы сразу же воспитать во мне два основных качества воина: непреклонное усилие и несгибаемое намерение. Я знал, что стать когда-нибудь свободным я смогу, только настойчиво и систематически работая в сотрудничестве с немощным старцем [7].
Сдвиг точки сборки - главная и единственная задача
- Само собой разумеется, самым сложным делом на пути воина является сдвиг точки сборки, - сказал дон Хуан. - Когда она начала перемещаться, заканчивается собственно поиск воина. С этого момента характер пути изменяется, он становиться поиском видящего.
Он еще раз повторил, что сдвиг точки сборки - главная и единственная задача пути воина [7].
Поведение и ощущения диктуются только позицией точки сборки
(Дон Хуан О Нагвале Хулиане) Я завидовал его легкости, его таинственной способности по желанию становиться то молодым, то старым, я завидовал его потрясающему чутью и, прежде всего, - его умению влиять на любого, с кем он имел дело. Я чуть на стену не лез от зависти, когда слышал, как он втягивает людей в интереснейшие беседы. У него всегда было что сказать. А у меня - не было. И я ощущал себя тупым и никому не нужным.
Откровения дона Хуана слегка привели меня в себя. Мне захотелось, чтобы он сменил тему, мне не нравился его рассказ о том, что он был таким же, как и я. Ведь я привык думать о нем, как о ком-то несравненном. Он явно почувствовал, что со мной происходит, и рассмеялся, потрепав меня по спине.
- Я рассказываю тебе о своей зависти, - продолжал он, - для того, чтобы ты понял важнейшую веешь: все наше поведение и все наши ощущения диктуются только позицией точки сборки. И моим большим недостатком в то время, о котором я тебе рассказываю, было непонимание этого принципа. Я не прошел закалку, я был неопытен. Я жил чувством собственной важности, как живешь сейчас ты, потому что в соответствующем месте располагалась моя точка сборки. Видишь ли, я не знал еще тогда, что точка сборки смещается приобретением новых привычек, что она сдвигается усилием воли [7].
Понимание бывает двух видов
Понимание бывает двух видов. Первый - просто болтовня, вспышки эмоций и ничего более. Второй - результат сдвига точки сборки. Этот вид понимания совмещается не с эмоциональными выбросами, но с действием. Эмоциональное осознание приходит годы спустя, когда воин закрепил новую позицию точки сборки многократным ее использованием [7].
Отношение воина к жизни
Дон Хуан сказал, что под воздействием бенефактора его точка сборки начала смещаться - очень незаметно, однако основательно. Однажды, например, дон Хуан ни с того, ни с сего вдруг осознал, что в нем присутствует страх. И страх этот, с одной стороны, не имеет для него никакого смысла, а с другой стороны - является самым главным, что у него есть.
- Я боялся, что из-за своей глупости я не смогу достичь свободы и повторю жизненный путь своего отца, - объяснил дон Хуан. - Нет, не думай, в жизни моего отца не было ничего особенно плохого. Он жил и умер не лучше и не хуже, чем живет и умирает большинство людей. Важно другое: моя точка сборки сдвинулась, и в один прекрасный день я вдруг понял, что жизнь моего отца и его смерть ничего ровным счетом не дали. Ни ему, ни кому бы то ни было другому.
- Бенефактор говорил мне, что жизнь моих родителей нужна была только для того, чтобы родился я. Так же, как жизнь их родителей нужна была только для того чтобы родились они. Воин относится к жизни иначе. За счет сдвига точки сборки он отдает себе отчет в том, какой невероятно огромной ценой оплачена его жизнь. Этот сдвиг рождает в осознании воина почтение и трепет, которого никогда не испытывали его родители ни перед жизнью вообще, ни перед собственной жизнью в частности [7].
Воин всегда живет бок о бок со смертью
Дон Хуан намертво вбил в меня формулу: воин всегда живет бок о бок со смертью. Воин знает, что смерть - всегда рядом, и из этого знания черпает мужество для встречи с чем угодно. Смерть - худшее из всего, что может с нами случиться. Но поскольку смерть - наша судьба и она неизбежна, мы - свободны. Тому, кто все потерял, нечего бояться [7].
Нужно обладать неиссякаемой любознательностью и огромной смелостью
(О древних видящих) Они до такой степени были влюблены в жизнь, что ни за что не желали с ней расставаться. Так я это вижу. Мой бенефактор видел чуть-чуть иначе. Он считал, что они боялись умереть, так как любили жизнь и видели чудеса, а вовсе не из-за того, что были мелкими алчными чудовищами. Нет. Они заблудились. Никто никогда не бросал им вызов, и они испортились, как маленькие избалованные дети. Но отвага их была безупречна, и таким же безупречным было их мужество.
Вот ты, например, отправился бы в неизвестное, побуждаемый только алчностью? Да ни за что. Алчность работает только в мире обычной жизни. Но чтобы в леденящем душу одиночестве пуститься в странствие по немыслимым пространствам иных миров, требуется нечто повнушительнее алчности. Любовь. Нужна любовь к жизни, к авантюре, к тайне. Нужно обладать неиссякаемой любознательностью и огромной смелостью [7].
Принцип «твоя команда есть команда Орла»
Я безуспешно пытался вспомнить, что же такое человеческая матрица. Безнадежность этой затеи ужасно меня расстроила, а потом и разозлила. Я пришел в ярость, я был зол на себя, на дона Хуана, на все вообще.
На дона Хуана ярость моя не произвела никакого впечатления. Он спокойно объяснил, что точка сборки колеблется: подчиняться команде или нет. Отсюда и ярость, которая является вполне естественной реакцией.
- Прежде чем ты сможешь практически применить принцип "твоя команда есть команда Орла", пройдет немало времени, - сказал он. - Ведь в этом принципе - сущность тайны намерения. А пока что сформируй команду не раздражаться даже в наихудшие из моментов сомнения. Твоя команда будет услышана и исполнена как команда Орла, хотя процесс этот и будет идти медленно [7].
Быть настороже и не терять уверенности
Между обычной позицией точки сборки и местом, где нет сомнений, - а оно почти совпадает с местоположением барьера восприятия - имеется неизмеримо обширная область. В этой области воин подвержен склонности совершать самые разнообразные неверные действия. Поэтому ты должен быть настороже и не терять уверенности, потому что неизбежно наступит момент, когда тебя охватит чувство поражения [7].
Ускорить процесс понимания в принципе невозможно
Ускорить процесс понимания в принципе невозможно. И одного лишь освобождения точки сборки тут явно недостаточно.
...Имеют значения только усилия, направленные на фиксацию точки сборки в новой позиции. Новые видящие считают, что эта часть процесса обучения - единственное, о чем стоит говорить. И им известно, что осуществляется она медленно, понемножку, со скоростью улитки [7].
Рациональность мышления
Рациональность мышления - не более чем состояние настройки, всего лишь результат определенного положения точки сборки [7].
О свободе
- Свобода подобна заразной болезни, сказал дон Хуан. - Она передается, а носитель ее - безупречный Нагваль. Люди могут этого не ценить - ведь они не желают освобождения. Свобода страшит. Запомни это. Но не нас. Почти всю жизнь я готовился к этому моменту. То же будет и с тобой [7].
О тайне
- Кому какое дело до твоей печали, - сказал он. - Думай о тайне, ибо только это имеет значение. Мы - живые существа, и смерть - наш удел, а осознание свое мы обязаны сдать туда, откуда оно получено. Но если нам удастся хоть чуть-чуть все это изменить, то какие тайны, должно быть, нас ожидают! Какие тайны [7]!
Управление намерением начинается с команды, данной самому себе
Древние видящие говорили: если уж воин собирается вести внутренний диалог - это должен быть правильный диалог. Для древних видящих это означало, что диалог должен быть о магии и усилении самопоглощенности. Для новых видящих это означает не диалог вообще, но отрешенное управление намерением посредством уравновешенных и трезвых команд.
Дон Хуан несколько раз повторил, что управление намерением начинается с команды, данной самому себе. Затем команды повторяются до тех пор, пока не становятся командами Орла. И в этот миг, когда воин достигает внутреннего безмолвия, его точка сборки сдвигается [7].
Полное осознание и полная свобода
Древние видящие обнаружили возможность сдвигать точку сбоку на границу известного и удерживать ее там в состоянии сверхповышенного осознания. Из этой позиции они увидели, что можно медленно и неуклонно сдвигать точку сборки дальше - в другие позиции, за границей известного. Такой сдвиг был великим достижением, исполненным отваги, но начисто лишенным уравновешенности, ибо они никогда не смогли, а может быть, не захотели вернуть точку сборки обратно.
Искатель приключений, поставленный перед выбором - умереть здесь, в обычном мире, или умереть в одном из других неизведанных миров - неизбежно предпочтет второе. Новые видящие осознали, что выбор их предшественников заключался только в изменении места смерти. И они поняли тщетность всего этого: бесполезность борьбы за власть над своими ближними, бессмысленность собирания других миров, нелепость чувства собственной важности.
Одним из самых удачных решений, принятых новыми видящими, было решение никогда не допускать устойчивых смещений точки сборки в какие бы то ни было положения, отличные от позиции повышенного осознания. Из этой позиции им фактически удалось разрешить проблему тщетности. Они обнаружили, что дело не в том, чтобы найти другой мир, в котором можно умереть, а в том, чтобы выбрать полное осознание и полную свободу.
Дон Хуан отметил, что, избрав абсолютную свободу, новые видящие непреднамеренно продолжили традицию своих предшественников - бросивших вызов смерти. Однако их вызов стал квинтэссенцией вызова вообще, брошенного смерти.
- Новые видящие обнаружили, что если сначала сдвинуть точку сборки к границам неизвестного, а затем вернуть на границу известного, то, мгновенно высвобождаясь, она, подобно молнии, проноситься вдоль всего кокона человека, настраивая сразу все внутренние эманации. Новые видящие за счет силы настройки сгорают, - продолжал дон Хуан. - За счет воли, которую они безупречной жизнью превратили в силу намерения. Намерение - это настройка всех янтарных эманаций осознания, поэтому правильно будет назвать полную свободу - полным осознанием.
- Именно это вы собираетесь сделать, дон Хуан, спросил я. - Вероятнее всего, мы это сделаем, если у нас окажется достаточно энергии, - ответил он. - Свобода - дар Орла человеку. К сожалению, очень немногие из людей понимают, что для того чтобы принять этот бесценный дар, нам необходимо лишь обладать достаточным количеством энергии. А если это все, что нам необходимо, то мы должны всеми способами экономить и накапливать энергию [7].
--------------------------------------------------------------------------------
Часть 5
Необходимо чувствовать мир вокруг себя
Мы с доном Хуаном подружились, и в течение года я приезжал к нему множество раз. Вел он себя очень уверенно и обладал превосходным чувством юмора. Но во всем, что он делал, чувствовался какой-то скрытый смысл, неизменно от меня ускользавший. В его присутствии меня охватывало ощущение странного удовольствия, и вместе с тем - не менее странного беспокойства. Он мог не делать ничего особенного, но даже просто находясь рядом с ним, я неизбежно вовлекался в фундаментальную переоценку всех своих моделей поведения. Вследствие воспитания я, как и любой другой, был склонен рассматривать человека как существо по сути своей слабое и подверженное ошибкам. В доне Хуане поражало то, что он ни в коей мере не производил такого впечатления. Более того, находясь в его обществе, я не мог не сравнивать его образ жизни со своим. И сравнение это всегда оказывалось отнюдь не в мою пользу. Пожалуй, более всего в тот период наших отношений меня поразило одно его заявление о нашем внутреннем принципиальном отличии. Однажды я ехал к дону Хуану, чувствуя себя глубоко несчастным. Вся моя жизнь тогда складывалась как-то не так, и на меня постоянно давил груз целого ряда внутренних психологических конфликтов и неувязок. Подъезжая к его дому, я чувствовал подавленность и раздражение.
Мы беседовали о моем интересе к знанию, но, как обычно, подходили к вопросу с разных сторон. Я имел в виду академическое знание, основанное на передаче чужого опыта, а он - прямое знание мира.
- Ты что-нибудь знаешь об окружающем тебя мире? - спросил он.
- Ну, я знаю многое… - Нет, я имею в виду другое. Ты когда-нибудь ощущаешь мир вокруг себя?
- Насколько могу.
- Этого недостаточно. Необходимо чувствовать все, иначе мир теряет смысл.
Я привел классический довод - что не обязательно пробовать суп, если хочешь узнать его рецепт, и вовсе уж ни к чему совать пальцы в розетку, чтобы познакомиться с электричеством.
- Ты заставляешь это звучать глупо, - сказал дон Хуан, - Насколько я понимаю, ты намерен цепляться за свои доводы, хотя они ничего тебе не дают. Ты хочешь остаться прежним даже ценой своего благополучия.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь.
- Я говорю о том, что в тебе нет целостности. В тебе нет покоя. Его слова вызвали у меня раздражение. Я почувствовал себя оскорбленным. В конце концов, кто он такой, чтобы судить о моих поступках или о моей личности?
- Ты измучен проблемами, - сказал он. - Почему? - Я всего лишь человек, дон Хуан, - сказал я.
Я придал этой фразе интонацию, с которой ее произносил мой отец. Он говорил так в тех случаях, когда хотел сказать, что слаб и беспомощен. Поэтому в его словах, как и в моих сейчас, всегда звучали отчаяние и безысходность.
Дон Хуан посмотрел на меня так же, как тогда на автостанции.
- Ты слишком много думаешь о своей персоне, - сказал он и улыбнулся. - А из-за этого возникает та странная усталость, которая заставляет тебя закрываться от окружающего мира и цепляться за свои аргументы. Поэтому кроме проблем у тебя не остается ничего. Я тоже всего лишь человек, но когда я это говорю, то имею в виду совсем не то, что ты.
- Тогда что же?
- Я разделался со своими проблемами. Очень плохо, что жизнь коротка, и я не успею прикоснуться ко всему, что мне нравится. Но это не проблема; это просто сожаление [2].
Чувство собственной важности делает человека безнадежным
Чувство собственной важности делает человека безнадежным: тяжелым, неуклюжим и пустым. Человек знания должен быть легким и текучим [2].
О страхе
- Я очень боюсь.
- Ну и бойся на здоровье. Это не ново. Ты думай не о страхе. Думай о чудесах видения [2].
Только дырявый горшок…
- Лжешь, не лжешь - меня это не интересует, произнес он сурово. - Меня волнует другое. Ты не хочешь учиться вовсе не потому, что боишься. Причина в другом. Мне страшно хотелось узнать, в чем же дело. Я пытался выудить из него ответ, но он только молча покачал головой, как бы не в силах поверить, что я не знаю этого сам.
Я сказал ему, что всему виной, должно быть, моя инерция. Он поинтересовался значением слова "инерция". Я взял в машине словарь и прочитал: "Тенденция материального объекта, не подверженного воздействию внешних сил, к сохранению состояния покоя, если оно находится в покое, либо движения в неизменном направлении, если оно движется".
- Не подверженного воздействию внешних сил, - повторил он. - Лучше, пожалуй, и не скажешь… Только дырявый горшок может пытаться стать человеком знания по своей воле. Трезвомыслящего нужно затягивать на путь хитростью. Я уже говорил тебе об этом.
- Но я уверен, что найдется масса людей, которые с радостью захотят учиться, - сказал я. - Да, но эти не в счет. Обычно они уже с трещиной. Как пересохшая бутыль из тыквы, которая с виду в порядке, но начинает течь, как только в нее наливают воду и появляется давление. Когда-то я втянул тебя в учение хитростью, и то же самое в свое время сделал со мною мой бенефактор. Если бы не мой трюк, ты бы никогда не сумел столь многому научиться. Пожалуй, пора повторить этот прием [2].
Знание - это сила
…Знание - это сила. И если человек встал на путь знания, то он больше не отвечает за то, что может случиться с теми, кто вступает с ним в контакт. Отправляться к Висенте тебе следовало только после того, как ты будешь знать достаточно, чтобы обезопасить себя. Обезопасить не от него, а от той силы, которая на него работает и которая, кстати, не принадлежит ни ему, ни кому-либо другому [2].
Воин сам отвечает за свое самочувствие
…Мое раздражение все нарастало. Я сказал дону Хуану, что всему виной проклятая жара. С детства я обостренно реагировал на духоту - в жаркие дни мне буквально нечем было дышать.
- Но ты уже не маленький, - сказал он.
- Но жара остается жарой, и мне по-прежнему душно.
- Знаешь, когда я был ребенком, меня постоянно душил голод, - произнес он мягко. - Я не знал ничего, кроме постоянного жуткого чувства голода. Когда мне удавалось поесть, я набивал брюхо так, что не мог дышать. Но это было тогда. Теперь я уже не способен ни задыхаться от голода, ни обжираться как головастик [2].
Идея смерти - единственное, что способно закалить наш дух
- Собираясь в Мексику, тебе следовало распрощаться со всеми своими страхами, к которым ты так неравнодушен, - очень жестко сказал он. - Твое решение должно было уничтожить их. Ты приехал, потому что хотел приехать. Так поступают на пути воина. Я много раз тебе говорил: быть воином - это самый эффективный способ жить. Воин сомневается и размышляет до того, как принимает решение. Но когда оно принято, он действует, не отвлекаясь на сомнения, опасения и размышления. Впереди - еще миллионы решений, каждое из которых ждет своего часа. Это - путь воина.
- Да я вроде так и делаю, дон Хуан, во всяком случае время от времени. Все-таки трудно следить за собой непрерывно.
- Когда воина начинают одолевать сомнения и страхи, он думает о своей смерти.
- Это еще труднее, дон Хуан. Для большинства людей смерть - это что-то неясное и далекое. Мы никогда всерьез не думаем о ней.
- Почему?
- А зачем?
- Зачем? Потому что идея смерти - единственное, что способно закалить наш дух [2].
Огни на голове смерти
Вдруг я заметил, что свет моих фар стал каким-то слишком ярким на фоне окружающей тьмы. Я взглянул в зеркало и увидел яркое сияние. Затем словно из-под земли вырвались два снопа света. Это были фары машины на вершине холма позади нас. Некоторое время они были видны, а затем исчезли в темноте, будто их выключили. Через секунду они появились на другом бугре и снова исчезли. Так они то появлялись, то исчезали, а я следил за ними почти неотрывно, и это продолжалось довольно долго. В какой-то миг мне стало ясно, что та машина позади догоняет нас. Огни стали больше и ярче. Я до упора выжал педаль газа. Мне почему-то было не по себе. Дон Хуан, казалось, заметил мою озабоченность, а может, его внимание привлекло то, что я увеличил скорость. Он взглянул на меня, потом повернулся и посмотрел на фары позади нас.
Он спросил, все ли со мной в порядке. Я ответил, что на протяжении несколько часов позади не было ни одной машины, а потом я неожиданно заметил свет фар машины, которая, похоже, все время нас догоняет. Дон Хуан кивнул и спросил:
- А ты уверен, что нас догоняет машина?
- Разумеется.
Дон Хуан сказал, что по моему тону и моему озабоченному виду он понял, что я чувствую - нас догоняет не просто машина. Я настаивал на том, что ничего такого не чувствую, а догоняет нас просто машина или трейлер.
- Ну что это еще может быть? - нервно спросил я.
Его намеки вывели меня из себя.
Он повернулся и посмотрел прямо не меня, потом медленно кивнул, как бы взвешивая то, что собирался сказать.
- Это огни на голове смерти, - сказал он мягко. - Она надевает их наподобие шляпы, прежде чем пуститься в галоп. То, что ты видишь позади - это огни на голове смерти, которые она зажгла, бросившись в погоню за нами. Смерть неуклонно преследует нас, и с каждой секундой она все ближе и ближе.
У меня по спине пробежал озноб. Какое-то время я не смотрел назад, а когда снова взглянул в зеркало, огней нигде не было видно.
Я сказал дону Хуану, что машина, должно быть, остановилась или свернула в сторону. Он не глянул назад, а лишь потянулся и зевнул.
- Нет. Смерть никогда не останавливается. Просто иногда она гасит огни. Но это ничего не меняет [2]…
Отношение к работе
…Бениньо, ну-ка расскажи? Ты же был танцором.
- Я бросил через три года, - сказал Бениньо. - Это слишком тяжелая работа.
- Спроси вон у Лусио, - ехидно вставил Эскере, - Он бросил через неделю. Все, кроме дона Хуана, засмеялись. Лусио натянуто улыбнулся и отхлебнул два больших глотка баканоры. Замечание явно пришлось ему не по вкусу.
- Это не тяжелая работа, а идиотизм, - сказал дон Хуан. - Ты бы спросил у Валенсио, танцора, нравится ли ему танцевать? Нет. Я не раз видел, как он это делает, и всегда он повторяет одни и те же скверно исполненные движения. Он не гордится своим искусством. Разве что когда надо потрепаться… Он не любит свое дело, поэтому из года в год нудно повторяет одно и то же. Все, что было в его танце бездарного, с годами только закрепилось. А теперь он считает, что так и должно быть.
- Просто его так научили, - сказал Элихио, - Я тоже когда-то был танцором в Ториме. Танцевать приходится так, как тебя учат. - В конце концов, Валенсио - далеко не лучший, - сказал Эскуэре, - Есть и другие. Вот Сакатека…
- Сакатека - человек знания, он вам не чета - совсем другой класс, - резко сказал дон Хуан. - Он танцует потому, что такова склонность его натуры. Я имел в виду не это. Вы - не танцоры и не можете наслаждаться танцем. Если кто-то будет танцевать красиво, вы, возможно, получите удовольствие. Правда, для этого нужно довольно много знать о танце. Я сомневаюсь в том, чтобы кто-то из вас знал достаточно [2].
Никакая магия не в силах превратить человека в воина
Дон Хуан сказал, что очень любит Лусио и беспокоится о его судьбе. Когда-то они жили вместе, и у него с внуком были очень теплые отношения. Но в семь лет Лусио смертельно заболел, и сын дона Хуана, ревностный католик, пообещал Святой Деве Гваделупской отдать мальчика в школу обрядовых танцев, если тот поправится. Лусио не умер, и его заставили выполнить обет отца. Проучившись всего неделю, мальчик решил нарушить клятву. Он думал, что в результате должен умереть, всячески изводил себя и целыми днями ждал смерти. Все смеялись над ним, и случай этот не забылся. Дон Хуан долго молчал, погрузившись в свои мысли.
- Я рассчитывал на Лусио, - сказал он, - а вместо него нашел Элихио. Я знал, что это - бесполезно, но если кого-то любишь, ты должен действовать настойчиво, с верой в то, что человека можно изменить. В детстве Лусио обладал мужеством, но с годами растерял его.
- А если его заколдовать?
- Заколдовать? Зачем?
- Чтобы вернуть ему мужество.
- Нет. Человека нельзя сделать мужественным. Можно сделать безвредным, больным, немым. Но никакая магия и никакие ухищрения не в силах превратить человека в воина. Чтобы стать воином, нужно быть кристально чистым. Как Элихио. Вот - человек мужества.
Элихио мирно похрапывал под мешками. Уже совсем рассвело. В пронзительной голубизне неба не было ни облачка.
- Что угодно отдам, только бы узнать, где был Элихио, - сказал я. - Ты не возражаешь, если я расспрошу его о ночном путешествии?
- Ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах ты не должен этого делать.
- Но почему? Я же рассказываю тебе обо всех своих переживаниях.
- Это - совсем другое. Ты не склонен держать все при себе. Элихио - индеец. Это путешествие - единственное, что у него есть. Жаль, конечно, что не Лусио…
- И что, ничего нельзя сделать, дон Хуан?
- Ничего. Невозможно вставить в медузу кости. Я поступал глупо.
Появилось солнце, розово-оранжевым светом резанув по утомленным глазам.
- Тысячу раз ты говорил мне, дон Хуан, что маг не может делать глупостей. Вот уж не думал, что ты на это способен. Дон Хуан пронзительно взглянул на меня, встал и посмотрел на Элихио, потом перевел взгляд на Лусио и с улыбкой сказал:
- Можно проявлять настойчивость только для того, чтобы проявить ее должным образом. И действовать с полной отдачей, заведомо зная, что твои действия бесполезны. Это - контролируемая глупость мага [2].
Контролируемая глупость
- Ты не мог бы подробнее остановиться на своей контролируемой глупости?
- Что именно тебя интересует?
- Расскажи, пожалуйста, что это вообще такое - контролируемая глупость.
Дон Хуан громко рассмеялся и звучно хлопнул себя по ляжке сложенной лодочкой ладонью.
- Вот это и есть контролируемая глупость, - со смехом воскликнул он, и хлопнул еще раз.
- Не понял…
- Я рад, что через столько лет ты, наконец, созрел и удосужился задать этот вопрос. В то же время, если б ты никогда этого не сделал, мне было бы все равно. Тем не менее, я выбрал радость, как будто меня в самом деле волнует, спросишь ты или нет. Словно для меня это важнее всего на свете. Понимаешь? Это и есть контролируемая глупость.
Мы оба расхохотались. Я обнял его за плечи. Объяснение показалось мне замечательным, хотя я так ничего и не понял.
Как обычно, мы сидели на площадке возле дома. Солнце поднялось уже довольно высоко. На подстилке перед доном Хуаном лежала кучка каких-то семян, из которой он выбирал мусор. Я хотел помочь, но он не позволил, сказав, что эти семена - подарок для его друга, живущего в Центральной Мексике, и что я не обладаю достаточной силой, чтобы к ним прикасаться.