В небольшой уютной кофейне играла лёгкая музыка. Я с великим на-слаждением потягивала горячую ароматную жидкость и с умилением внима-ла бархатный голос красавца мужчины.
- Не покажусь ли я чересчур навязчивым, если задам Вам один вопрос?
- Ну… не знаю, попытайтесь.
- Как Ваше имя?
- Действительно, забавная ситуация. Столько всего обсудили, а вот главное… Меня зовут Клара. А Вас?
- Карел. Можно просто – Карл.
- Шутите?
- Вовсе нет.
- Клара у Карла украла кораллы, а Карл у Клары украл кларнет! – мило пропела я рычащие фразы древнейшей скороговорки, - Помните? Вынужден-ный акт ответного воровства. Только, увы, у меня нет кларнета.
- А у меня кораллов. Будем считать, что мы чудом избежали греховно-го соблазна.
Почти детская улыбка милейшего Карла окончательно растопила хо-лодные льдинки сомнения. Злые колючки инстинкта тревоги выпустили последнюю отравленную стрелу: «С такой внешностью и на свободе? Он женат, женат, женат! У него любовницы по два рубля за ведро!». Я гневно хлопнула по лбу надоедливого комара: «Мне то, какое дело? Сидеть в компа-нии приятного мужчины ещё не значит объявить брачный сезон охоты на потенциальную жертву. Новый друг лучше старых двух!». Разумеется, я немного покривила душой. Товарищ Карел – это замечательно! А возлюб-ленный Карл… Я решила уточнить кое-какие детали:
- Большое спасибо, Карл. Вы прекрасный собеседник. Я рада нашему знакомству, но…не хочу злоупотреблять излишним вниманием, и…
- Что Вы, девушка? До пятницы я абсолютно свободен, причем до са-мой последней пятницы в моей жизни, угасающие следы которой ещё не обозначились.
- Я имела ввиду, - язык нелепо запнулся, почувствовав грозное препят-ствие, - в смысле…разве…
- К вниманию присутствующих дам: ныне пребывающий здесь госпо-дин Карел Икс холост, в связях, порочащих благородную репутацию члена социалистического и капиталистического общества не замечен, к мимолёт-ным увлечениям женщинами лёгкого поведения относится негативно. Наде-юсь, Вы получили исчерпывающий ответ на свой вопрос?
Я густо покраснела, словно застигнутая врасплох на месте преступле-ния. Казалось, новоиспеченный знакомый обладал незаурядными телепати-ческими способностями.
- Спасибо за откровенность, но какое мне дело до Вашего семейного положения?
- Как и до профессионального направления трудовой деятельности? Сознайтесь, там, в парке Вы приняли меня за сексуального маньяка. Однако, почему?
- Трудно сказать…Привитый инстинкт самосохранения. Меня мама научила не заговаривать с посторонними людьми, особенно в безлюдных местах. Оглянитесь вокруг, наша многострадальная Родина, словно чайная колбаса, под завязку нашпигована криминальными элементами.
- Боитесь? – Карел притворно зарычал.
- Боюсь. Вернее, опасаюсь.
- Только не меня. Надеюсь, мы подружимся?
Мужчина ласково заглянул мне в глаза, и я почувствовала, как неведо-мая сила настойчивым образом потянула трепещущее сердце в холодные воды туманного омута. Где-то далеко далеко, на самом дне чарующей бездны крохотной звездой мерцал желанный романтический островок. Сверкающий лайнер с красивым названием «Гармония» отправлял счастливых пассажиров только в один конец. Увы, обратное возвращение на Родину было не преду-смотрено…
- Что с Вами, Клара? Вам не хорошо? Вы побледнели!
- Нет, нет! Всё в порядке, не беспокойтесь. – Резким движением головы я стряхнула коварное наваждение. – Так, слегка потемнело в глазах. Думаю, это от рома. Знаете ли, алкоголь, стрессовые ситуации, небольшие проблемы холостяцкой жизни. Вобщем, ничего существенного.
- Вы уверены?
«Хотелось бы!». – Зло буркнула я в сторону мумифицированной офи-циантки, жадно пожирающей взглядом моего нового знакомого, и с ослепи-тельной улыбкой произнесла:
- Абсолютно уверена! Как повествует давний бородатый анекдот: «Не дождётесь!».
- Что ж, я рад. Вы обмолвились о проблемах. Может, я могу быть чем-то полезен?
«Ещё как можешь! Например, в роли единственного и неповторимого!» - дико обрадовалось скучающее воображение.
- Я так не думаю. У каждой целеустремлённой женщины существует свой маленький потаённый ларчик насущных проблем.
- Д, Вы правы. Проблемы, проблемы…Я в некотором роде свободный исследователь.… Занимаюсь концептуальным анализом психоморфологиче-ских предпосылок возникновения нестандартных ситуаций, именуемых проблемами.
- Вот как? Интересно! Могу я поинтересоваться гипотетическим обос-нованием Ваших исследований?
- Разумеется, Клара Петровна. Моя «научная» гипотеза старее этого мира: недальновидность, даже – примитивность человеческого ума в крити-ческих ситуациях.
- Оригинальная трактовка. Если я правильно поняла, главный и единст-венный виновник назревшей проблемы – инфантильный разум «человека неразумного»?
- Не совсем так. В эпоху научно-технического прогресса и космических скоростей люди добровольно приняли рабство компьютерной автоматизации. Они возомнили собственный мозг неким подобием электронного робота. Человек разучился верно оценивать нарастающий кризис. И не важно, кризис ли это общественной формации, экономики страны в целом или отдельно взятого индивида. Согласитесь, Вы беспомощно разводите руками когда уже, извините за грубость, получили внушительный тумак от злодейки-судьбы. А если чуть-чуть повернуть время вспять? Вам когда-нибудь приходилось наблюдать за работой мастера-стеклодува? Из крохотной капли расплавлен-ного стекла, он выдувает настоящие произведения искусства. Но пресловутое стекло не сразу превращается в объёмный шедевр. Этому трудоёмкому процессу неизменно предшествует долгая кропотливая работа. Нечто подоб-ное Вы можете разглядеть, если внимательно расчлените корни текущей проблемы на составляющие элементы. Проблемы не рождаются из воздуха и не исчезают в песке. Они есть производное человеческого сознания, его неразумное дитя. Допустим, Вас обидел мужчина на первом свидании. Вы расстроены, даже – раздражены. Готовы на всё, лишь бы избежать повторе-ния гнусной ошибки. Ваше решение?
- Э-э-э-э…Вопрос на засыпку? Хорошо, я отвечу. Скорее всего, я больше не захочу видеть этого невежду.
- Правильно, а дальше?
- Займусь самосовершенствованием. Для начала – покопаюсь в себе. Найду верные плюсы и черные минусы. Потом окунусь с головой в работу. Время сгладит острые углы конфликтной ситуации.
- Вполне приемлемо, но не совсем разумно. Давайте заглянем в пласт-массовую мыльницу, из которой вылетел конфликтный пузырь. Видите? У вас была возможность избежать незаслуженных оскорблений.
- Каким образом? – я будто во сне увидела плывущие картинки немого кино: телефонный звонок, акт Танькиного вандализма с раритетным гардеро-бом, моё неубедительное сопротивление дурацкому «Мадриду» и отврати-тельный розовощёкий боров с жирными волосатыми лапами.
- Небольшая информация о Вашем кавалере, я думаю, послужила бы первым шагом в обратную сторону от будущей проблемы. Приверженность собственным моральным принципам и жизненным устоям – есть шаг номер два. Как говорится, выслушай мнение друга и поступи так, как тебе по сердцу. И заключительный этап – не подавляй желания души. Она твой единственный советник. Если шепчет: «Встань и уйди. Это не твоё», значит – встань и уйди. Представили? И каков результат?
«Бедный трудяга-стеклодув прилагал напрасные усилия. Очередной шедевр так и остался в положении застывшей капельки мутнеющего стекла».
- Фантастика! Карл, Вы кто? Гипнотизер на вольных хлебах или меди-ум?
- Я…я – психоаналитик. Можете так считать. Ну, и немножечко, пара-психолог. Только т-с-с-с, - Карел приложил указательный палец к губам, - Это страшная государственная тайна!
- Торжественно клянусь на священной Библии, - я артистично выста-вила перед факиром розовую ладонь, - сохранять вверенную мне тайну, как зеницу ока и быть преданной ей даже когда господь призовет к себе мою грешную душу!
Карел вздрогнул, болезненно поморщился, и не совсем миролюбиво произнёс:
- Оставьте Библию в покое. Чем Вас не устраивает давно забытый Ко-декс Чести? Поклясться в верности на Святом Писании равносильно заранее признаться во лжи и предательстве. Вы верите богу? Ерунда. Люди – актёры! Они играют спектакль под громким названием «Во имя отца, и сына, и святого духа…аминь!» вот уже на протяжении многих десятков лет. Запом-ните, Клара, истинно верующие никогда не присягнуть Всевышнему, если горячая клятва вытекает из анекдотической ситуации. Хотя, я Вас не осуж-даю. Люди уже давно забыли такие слова, как честь, достоинство, уважение, вера. Действительно, имеет ли смысл упоминать пресловутый Кодекс Чести?
Я полоумно хлопала глазами и беззвучно раскрывала рот:
- А-а-а…э-э-э…м-м-м.…Так получается, я…бесчестная, аморальная, неискренняя актриска? Ваш монолог…
- Простите, Клара! Простите, простите, простите! Эта тоскливая абра-кадабра совершенно не относится к Вашей девственно чистой душе. Я жуткий осёл! Мои различные клиенты большей частью относятся к вполне обеспеченным слоям населения и, посещая божий храм, равнодушно позёвы-вают возле скорбящего лика Девы Марии. Они воспринимают золоченые купола церквей только в отраженье массивных звеньев платиновых оков. Для них колокольный звон начинается в динамике фартовой сотовой «выдвигуш-ки». К великому сожалению, трудно, имея большие деньги, сохранить досто-инство.
- Карл, Вы…Вы такой странный.
- Правда? Это комплимент или наоборот?
- Скорее, комплимент. Я не встречала мужчин, которые способны рас-суждать о Вечном и абстрактном в довольно таки неожиданной интерпрета-ции.
- Тогда давайте кутить!
- Что?
- Предлагаю испить по рюмочке коньяка и заказать «Эспрессо» - вели-колепный крепчайший напиток. На Востоке, истинные ценители этого тонизирующего напитка, советуют следом за глотком кофе, делать глоток чистой ледяной воды.
- Зачем?
- Для контрастности вкуса или для повышения вкусовых качеств. И ка-ков будет Ваш положительный ответ?
- Я согласна. Восток – дело тонкое!
************************************************************
В окно кофейного заведения настойчиво заглядывал брюзжащий хо-лодный вечер. Пора было, как говориться, и честь знать, но я абсолютно не хотела покидать уютный салон волшебного лайнера. Мягкие тембры желан-ного голоса нежно баюкали сердечную колыбель. Я заглянула в розовый пух дрожащего облака и увидела смешную босоногую девчонку, с радостным визгом носившуюся по цветущему полю. Бриллиантовые капельки весёлого летнего дождя пинг-понговым шариком скакали на ребячьих ладонях. За девчонкой, нелепо подпрыгивая и заливисто лая, гонялся черный вислоухий щенок. «Кто ты, юное златокудрое создание из чудесной страны, именуемой Детство? Такое родное и такое знакомое… Боже праведный, неуже-ли,…конечно,…лёгкое платьишко в белый горошек, озорно вздёрнутый носик, солнечная россыпь веснушек, игривые ямочки на пухлых щеках…Я! Это же Я!!!».
- Клара, Вы куда-то улетели?
«О! Этот чувственный голос! Пожалуйста, ещё минутку позволь мне остаться в недосягаемом королевстве исчезнувших грёз. Мне так спокойно, так хорошо!». Звёздный туман рассеялся. Я почувствовала на своей руке горячее дыханье божественной неги.
- Клара, милая, вернитесь ко мне.
- Ох! – Сон разлетелся на миллиарды радужных осколков. – Карл…я задремала? – Мне было ужасно неловко, - сама не понимаю…
- Вы отдохнули? – в черном омуте бездонного колодца весело резви-лись озорные солнечные зайчики.
- Так, так, так. Подождите, подождите. Я, кажется, начинаю кое-что понимать. А ну, признавайтесь – это Ваша работа?
- Где? – мужчина притворно оглянулся по сторонам.
- Карл!!! – я постаралась, как можно убийственнее запустить огненную стрелу негодующего взгляда.
- Помилуй меня, о великая королева! Не лишай жизни ничтожного раба твоего!
- Карел!!!
- Всё, сдаюсь! Уберите Дамоклов меч.
- Я жду объяснений.
- Не могу оставаться равнодушным, когда хилая искра печали взрыва-ется адским пламенем горькой депрессии. Сердце, оно такое чуткое и рани-мое, словно трепещущий мотылёк в отблесках горящей свечи. Его перламут-ровые крылышки излучают радужное сияние до тех пор, пока жаркие руки огня не коснутся их своими грубыми пальцами.
- Унылая аллегория. Скажите, хотя бы, как Вам удается ввести челове-ка в состояние транса абсолютно незаметным образом?
- Маленькие тайны большого мастерства. А если серьезно, обычное биоэнергетическое воздействие на определённые участки коры головного мозга. Своего рода – магнетический гипноз. Я всего лишь заставляю пациен-та самостоятельно возродить некоторые элементы наглухо заколоченной подкорки. Проще говоря, оживить приятные воспоминания о чем-то, давно ушедшем. Как правило, это детские грёзы. Для многих людей волшебное страна беззаботного детства – единственное место, где они были по-настоящему счастливы, и каждый их них втайне искренне желает хотя бы на один единственный миг вернуться туда.
- Наверное, Вы правы… - Я почувствовала необычайную лёгкость. Хо-телось беспричинно смеяться, говорить и делать глупости. Мой язык вос-пользовался подходящим моментом и ляпнул одну из них:
- Я так благодарна Вам Карл за чудесный вечер! К сожалению, мне по-ра. Завтра я должна представить своему научному руководителю развёрну-тый план кандидатской диссертации и готовый автореферат (кто бы его за меня ещё сделал).
- Очень жаль, но…не смею Вас больше задерживать. Позвольте? – Карл галантно помог мне выбраться из-за стола.
«Идиотка! Глупая старая калоша! Если ты сейчас уйдёшь, то потеря-ешь его навсегда» - яростно шептал мне оптимистически настроенный внутренний голос.
«Молодец! Давно пора сделать ручкой этому напыщенному всезнайке! Ты же не собираешься просиживать вечно за столиком второсортной кофей-ни? Твой красавчик относится к исторической породе кобелирующих жереб-цов, ловко умеющих запудрить мозги наивной дурочке» - цинично брюзжало моё второе негативное «я».
- Я провожу Вас Клара. Не возражаете?
Конечно, я не возражала!
Путь, длиною в четыре хорошие остановки маршрутного транспорта, закончился непростительно быстро. Я грустно протянула мужчине дрожа-щую руку.
- Вот мы и пришли. До свиданья, Карл. Сегодня Вы подарили мне боль-ше, чем сказку. Я…
Мягкие прохладные губы нового знакомого осторожно коснулись моей заалевшей щеки.
- Спокойной ночи, милая.
Я закрыла глаза. Бурные волны горячей истомы затопили остатки соз-нания. Таинственный остров материализовался в приятную реальность.
- Когда мы увидимся снова? Ты самый лучший, самый, самый…
«С-а-м-ы-й-и-и-и-и…» - эхом откликнулась звенящая тишина.
Я вернулась с голубых небес на бренную землю: миниособняк, презен-тованный доброй сестрой, резная калитка, осенняя ночь – всё было на месте, кроме…него. Карл исчез.
«Вот и всё, глупышка. Твой фантастический сон закончился. А, был ли он?».
VII.
Кто придумал эту глупую фразу: «Доброе утро!»? Неужели суетливая беготня по комнатам с зажатой в зубах щёткой и чайником в руках вызывает у кого-то положительные эмоции? А душераздирающий звон механического будильника, с ловкостью средневекового инквизитора, отправляющего на жертвенный костёр еретичную душу безвинного сновидения?
Окружающие предметы повседневного быта хаотично кружились вме-сте со мной, создавая убедительную картину чрезмерно деловой активности. Фарфоровый бокал, источавший волнующий запах свежесваренного «Капу-чино» нервно подпрыгнул на кафельной столешнице и, не успев правильно оценить заданный ритм всеобщего круговорота, опрокинулся на бок. Горячие кляксы утреннего напитка томно расползались по шелковистой поверхности черновой заготовки будущей диссертации. Не успела я и глазом моргнуть, как первые страницы титанического научного труда вкупе с авторефератом покрылись ужасающими бурыми пятнами. Боже! Ущерб дурацкого ротозей-ства был по истине не исчислим! Дело в том, что мой выдающийся Пентиум 4, ревностно хранивший многочисленные данные научных исследований, неожиданно «накрылся медным тазом». А я, как личность безалаберная и рассеянная, естественно не успела сохранить драгоценную копию на свобод-ном компакт-диске. Теперь мне оставалось надеяться только на возможную благосклонность руководителя «проекта», стареющего Дон Жуана Питерсона и фанатическое мастерство компьютерного гения Сёмкина. Я засунула испорченный ворох бумаги в твёрдую красную папку и ринулась на останов-ку.
- Доброе утро, Клара Петровна! – мелодично проворковала черноокая секретарша «Главного». – Альберт Вадимович как раз справлялся о Вас. Так я доложу?
- Погодите, Ниночка. В моём распоряжении ещё час. Слушанье назна-чено ровно на 10-00. Я хочу подредактировать кое-какие материалы. И потом, господин Питерсон должен…
- Ни слова о долгах, голубка моя! – холёные пальчики господина Пи-терсона вожделенно сомкнулись на моём запястье. – Прошу ко мне в каби-нет.
В приторно – тропическом рае, состоящем большей частью из экзоти-ческой растительности, ламината, металла и стекла, Марк Семёнович Питер-сон, мой непосредственный ученый «цензор» возвеличивался до статуса божественной особы. Умопомрачительные высоты Олимпа, скромно зна-чившиеся в действительности как «Зам.Ген.директора по научной деятельно-сти старший научный сотрудник профессор Питерсон М.С.» пьяно кружили голову их безбородому повелителю.
- Что случилось, ягодка - вишенка моя? На вас же лица нет! Немедлен-но присаживайтесь! – мужчина насильственно запихнул моё сопротивляю-щееся тело в мягкое чрево кожаного дивана. – Пять капель армянского коньячка на стаканчик зелёного чая, и терпкую вишенку под язычок - такую же, как Вы, сочненькую да сладенькую! Это мой чудодейственный рецепт неиссякаемой энергии и кавказского долголетия! – Питерсон гордо выпятил обозначившийся животик.
- Не стоит беспокоится, Марк Семёнович. Я в порядке, а мой доклад... он…Он трагически погиб!- Вымученная слезинка горько упала на розовую профессорскую кисть.
- Как? Ничего не понимаю. Кто погиб? Почему?
- Говорю же, автореферат. Я…Бокал…Словом, всё кончено!
- Кларочка, девочка, объясните, наконец, в чем суть трагедии?
- Я торопилась, понимаете? И…и…пролила кофе на готовый доклад. Вот.
- Ерунда, отпечатайте новый экземпляр.
- Не могу. Это был эксклюзивный текст. Единственная копия. Ориги-нал покоится в чреве издохшего компьютера.
- То есть, Вы хотите сказать…
- Да-а-а-а, я не подготовилась к Ученому Совету. – Вторая хрустальная капелька звонко булькнула в эликсир Питерсона.
Профессор ошеломлённо выпучил белёсые рыбьи глаза, захлопал ржа-ными ресницами и зловеще прохрипел:
- Заха-р-р-р-р-о-о-ва, Вы хотите моей смер-р-р-р-ти?
- Простите, Марк Семёнович, я…я исправлюсь.
- Когда, уважаемая? Совет начнётся ровно через сорок минут. Вы по-нимаете, что «Главный» разделает меня аки волк безвинного ягнёнка? – Питерсон красноречиво направил указательный палец в замысловатую лепнину потолка.
- Марк Семёнович, Вы же Гений! Ну, придумайте что-нибудь! – я заис-кивающе погладила черные лацканы мужского пиджака. – Миленький!
- Клара Петровна, оставьте глупое ребячество! Мы, в конце концов, не в Детском саду! Вы допустили жуткую халатность по отношению к своей работе. Более того, я, как Ваш непосредственный руководитель и творческий наставник, получу львиную долю нареканий от «Главного».
- Может мне заболеть на пару деньков, а? Скажем, внезапная куриная слепота или птичий грипп?
- Шутить изволите? Смейся паяц над погибшей душой! Смейся и плачь! Я раздавлен! Раздавлен жестоко и нагло! И кем, позвольте узнать? Женщиной, которая, разменяв четвёртый десяток, так и не научилась баналь-ной пунктуальности.
- Не этично, батенька, напоминать женщине о её возрасте. – Я, как мог-ла, старалась держать клокочущее негодование в узких рамках субордина-ции.
- Вы решили преподать мне урок этики? Вы?... Мне? – лицо профессо-ра стало похоже на кумачовый панцирь варёного рака. – Я не ослышался? Какая чудовищная наглость!!!
Можно было, конечно, пойти другим путём, и избрать в качестве чудо-действенной волшебной палочки елейную тактику обольщения. В НИИ господин Питерсон слыл фанатичным поклонником всех женских прелестей без исключения. Его грешная душа постоянно требовала удовлетворения морального комплекса неполноценности. Профессор обожал сладострастные дифирамбы, льющиеся из уст юных аспиранток ученого заведения, безумно мечтающих выскочить из его холостяцкого ложа в кресло Доктора наук или (на худой конец) скромного заведующего штатной лабораторией. Безмозглые красавицы – студентки не редко обсуждали кропотливое написание диплом-ной работы под хрустальный звон бокалов и лающий смех вечно озабоченно-го декана. Марк Семёнович просто обожал различные элементы запугивания нерадивых коллег и использовал их с целью получения «достойного» возна-граждения.
Моё второе гордое «Я» брезгливо отшвырнуло предложенный эротиче-ский наряд реального выхода их кризисной ситуации. И, как говорится, Остапа понесло!
- Потрудитесь мне не хамить, уважаемый Марк Семёнович. Я прекрас-но осведомлена о возможных последствиях срыва Ученого Совета. Но я не рассматриваю, сей факт вопиющего нарушения, как глобальную мировую катастрофу. Более того, я не собираюсь умасливать Ваше больное самолюбие акробатическими этюдами на шелковых простынях. Вы же этого добивае-тесь? Иначе как можно объяснить защиту несуществующей диссертации госпожой Волкович, которая в течение длительного времени отогревала целлюлитные места под жарким солнцем Анталии? Я видела её «скромные» наработки – бред сумасшедшего из ясельной группы детского сада. И вдруг такой фурор?! С чего бы? Ваш кабинет, или Ваша «королевская постель» обладает чудодейственной силой? А Смыслова? Тихая неряшливая посредст-венность. Её ума хватало только на тщательную обработку резиновым ёршиком многочисленных лабораторных пробирок. Всего один вечер и одна ночь, проведённые с Вами, заменили технические перчатки, на мятый халат руководителя группы. Достаточно примеров? Скажите, Питерсон, неужели Вам не противно слепо кидаться на всё живое и движущееся?
Профессор изумлённо всплеснул бесцветными руками, картинно схва-тился за добротную материю пиджака на уровне сердца и хрипло заорал:
- Вон!!! Немедленно вон!!! Убирайся отсюда!!!
- Не кричи, мебель поцарапаешь, старый идиот! – я грациозно удали-лась, не преминув как следует хлопнуть на прощанье тяжелой дверью.
- Нинель, я еду домой! – бросила я вместо прощанья незаменимой по-мощнице «Главного». – Заседание «Совета Директоров» отменяется. Меня свалил тяжелый недуг: производственное отравление физиологическим ядом.
- А разве такой бывает? – Необъятные просторы Ниночкиного интел-лекта вынужденно ограничивались 15-дюймовым экраном жидкокристалли-ческого монитора.
- Бывает, бывает. Он продуцируется в достаточных количествах, если «верхи» хотят, а «низы» не могут. Впрочем, тебе это не грозит.
VIII.
Сидя на жесткой пружинистой «табуретке» истерически дребезжавше-го трамвая, я с нескрываемым отвращением перелистала колючие страницы минувшего инцидента. «Чего, спрашивается, мне вздумалось орать на похот-ливого Питерсона? У каждого свои недостатки. В конце концов, его интим-ная жизнь не тема моей диссертации (скорее всего, уже бывшей диссерта-ции). Пусть мужик развлекается на здоровье! Лично я не получала от него приглашения к физической близости. Значит, прощай, ученая степень? Ах, Карл, Карл! Верни меня в детство!».
От воспоминания недавнего знакомства повеяло теплым ароматом си-реневой дымки. «Что это было, Карл? Ты мне приснился?».
«Это фея махнула прозрачным крылом,
Это осень окутана призрачным сном,
Это нежность боится дыханья зимы,
Это спряталась боль под фатой тишины.
Это небо коснулось губами воды,
Это к розовым замкам уходят следы,
Это ветер шальной из неведомых стран,
Это я обнимаю руками туман…». – Легкой грустью отозвалось неви-димое эхо.
- Девушка, у Вас телефон звонит! – Погруженная в лирические раз-мышления о таинствах бытия, я совершенно упустила из виду существование новой вехи в истории развития человечества – мобильной связи. Чёрная пластмассовая «NOKIA» добросовестно выводила электронную трель.
- Кларисса, ты где? – Бесцеремонно поинтересовался миниатюрный те-лефонный аппарат.
- Судя по времени – на работе.
- Врёшь, тебя там нет! Проспала? – С обидой в голосе поинтересова-лась Танька.
- Ага. Сейчас вот досыпаю в трамвае. По дороге обратно.
- Что-то случилось?
- Ровным счетом – ничего, если, конечно исключить моё увольнение не по собственному желанию.
- Послушай, Кларисса, я не готова к розыгрышам. Давай, начистоту…
- Давай, только при личной встрече. Идёт? Салон общественного транспорта не располагает к доверительной беседе.
- О чем речь, подруга?! Немедленно приезжай. Кстати, ты мне тоже по-зарез необходима. Тут такое случилось!!! – я мысленно представила, как бешено округлились и без того круглые глаза Доминик Жанье.
- Вари кофе и лепи бутерброды. Во мне проснулся доисторический зверь.
- Не вопрос! Жду!
Ровно через двадцать минут я блаженно наслаждалась сказочными де-ликатесами «высшего общества». Прикурив длинную ментоловую сигарету, Танька вежливо поинтересовалась:
- Ну, и за что тебя поперли из хваленого НИИ?
- Так, ерунда. Решила подвергнуть осуждающей критики развратное поведение нашего Марка Аврелия.
- Изобличила негодяя?
- Ещё как! С завтрашнего дня моё постоянное место пребывания в го-родской службе занятости населения.
- На должности…?
- Российского безработного. Мило, не правда ли?
- Ничего человеку не даётся так дёшево и не ценится так дорого, как собственная глупость! – Нравоучительно изрекла кем-то оброненную цитату моя подруга.
- Думаешь, следовало промолчать?
- Думаю, не следует убиваться. Будешь моим личным поверенным в делах Компании «Версаль».
- Танька, ты же знаешь, я никудышный коммерсант!
- Зато умная и образованная женщина. Самоотвод не принимается.
Я грустно покачала головой.
- И всё таки…
- Ладно, осудим вопросы трудоустройства чуть позднее. Сейчас о глав-ном: вчера безвременно скончался всеми известный господин Антонов. Да, да, не смотри на меня так. Именно ТОТ Антонов. Врачи констатировали смерть по причине острой сердечной недостаточности. Инфаркт миокарда, Кларисса. «Умер, бабушка, твой дедушка!».
- Допрыгался жирный ублюдок? Туда ему и дорога.
- Чрезвычайно гуманно!
- Прикажешь вечно скорбеть?
- Гражданская панихида состоится завтра в 15 часов во Дворце Колон-ного Зала…
- Местного крематория? Ты, видимо, решила разбудить в моём холод-ном сердце огонь нетлеющей печали? Или выдавить горькие слёзы утраты? Напрасно! Я…
- Ты должна присутствовать на траурной церемонии.
- Что-о-о? – я не поверила услышанному. – Обалдела? Крыша поехала? Планка упала? Значит так, прощайте, мадам Жанье! Всего Вам наилучшего, скорейшего выздоровления и…
- Прекрати истерику! – Неожиданно рявкнула Танька. – Я не закончи-ла. Это всего лишь просьба. Моя к тебе. Вернее, не совсем моя. Полянская, наша уважаемая состоятельная клиентка, хотела бы повысить и без того высокий рейтинг клуба «Одиноких сердец». Она слёзно умаляла шепнуть тебе пару ласковых. Разумеется, гонорар актрисы Захаровой, будет несколько выше гонорара доцента Захаровой. И, как ты понимаешь, не в моих интере-сах захлопнуть дверь перед носом выгодного клиента.
- Прости, дорогая, но я ни черта не понимаю. Полянская, актриса, го-норар, похороны Антонова, артсалон «Версаль» – где связь?
- Тебе, Клара, отводится роль безутешной невесты покойного. В интер-вью докучливой прессе ты скажешь, что познакомилась с усопшим финанси-стом Антоновым исключительно благодаря клубу «Одиноких сердец» и вместе с хозяйкой любвиугодного заведения мадам Полянской горько скорбишь о кончине дражайшего жениха. Пресса обязательно заглотит щедрую приманку, а дальше – дело техники и свободно конвертируемой валюты. Мой же личный интерес заключается в сохранении и преумножении клиентурной сети артсалона «Версаль». Твой гонорар двухчасовой плакаль-щицы составит годовую зарплату научного работника. Кларисса, не заво-дись! Это всего лишь бизнес и не более того.
- Хочешь сказать, погребение Антонова – не что иное, как самопроиз-вольная пиар – компания? Богатые охотничьи угодья для пронырливых ловкачей?
- Можно и так обозначить. Её величество – реклама. В данном случае: ритуальной продукции и услуг, модельных салонов и салонов красоты, торгового комплекса «Флора», автотранспортных предприятий и т.д. Жизнь и смерть есть продукция народного потребления, приносящая не малый доход. Любой человек нуждается в материальном благополучии.
- Низко! Подло! Гадко! Я не хочу в этом участвовать!
- Нет? Ты отказываешься? Даже ради нашей многолетней дружбы?
- Дружба бесценна, запомните мадам Жанье! Она не исчисляется сум-мой обещанного гонорара. Помнишь, как мы с тобой честно делили поровну засохший пирожок с капустой и были счастливы, хотя имели возможность обедать в дорогом ресторане? А знаешь почему? Это был наш пирожок, купленный на остатки стипендии! А когда я чуть не отдала богу душу, умудрившись подцепить крупозное воспаление лёгких в тридцатиградусную жару, разве ты устроилась возле моей кровати бессменной сиделкой за финансовое вознаграждение? Ты пропускала лекции, копила хвосты, задари-вала щедрыми подношениями учебную часть, но не сдавала поста!
Расчетливая французская мадам подавленно обмякла, хлюпнула при-пудренным носиком и завыла голосом русской Татьяны Валерьевны Бело-хвостовой:
- Кларочка, девочка, прости меня дуру набитую! – Танька нервно при-пала к моей щеке розовым ланолином губной помады. – Я совсем сдурела в этом топком болоте рыночной экономики. Всё кручусь, кручусь как мартыш-ка на бочке! Гори он синим пламенем этот околевший Антонов вкупе с голодными падальщиками! Мы сегодня же улетаем в Египет! Чудное, чудное место! Ностальгические воспоминания о мумифицированных фараонах!
- Погоди, Татьяна. Ты не можешь рисковать налаженным бизнесом мсье Пьера Дюбуа Жанье. Он не заслужил…
- Не поддавайся угрызениям совести. Пьер меня поймёт.
- Фу, ты, черт! Сама не знаю, чего хочу! Доминик, я утром перепутала ноги. Вместо правой, встала с…
- Левой? – услужливо подсказала Танька.
- Если бы! С обеих сразу и прямо на голову.
- Диагноз – контузия?
- Вот, вот. Ладно, подруга, валяй, звони Полянской. Я согласна изо-бражать молодую вдову, но с одним условием: больше ни слова о гонораре! В частности, из твоих нежных уст.
- Кларисса!!!
- Да, чуть не забыла, организуй мне, пожалуйста, траурную шляпку с густой вуалью (хотя, меня больше бы устроила паранджа). Мне претит лицезрение собственной физиономии на офсетных страницах бульварных изданий.
- Я всё сделаю, как ты захочешь! – Танька еле сдерживала бурный при-падок коммерческой радости. – Кларка, милая!
Неожиданно, я почувствовала колоссальную физическую усталость, сравниться с которой могла, разве, что тягловая лошадь.
- Танька, мне пора. Увидимся завтра.
- Кларисса, мы же собирались пообедать в «Магнолии»? Твоя бессмыс-ленная работа завершилась, муж и дети, в принципе, отсутствуют. Я не понимаю…
- Хочу побыть одна. Можно?
- Ну, если ты так ставишь вопрос…- подруга обиженно нахохлилась.
Я весело обняла шифоновую пену Танькиной радужной блузки от «Кордена» и миролюбиво интерпретировала конечный результат нашей беседы:
- Не сердись, брось эту моду – на сердитых возят воду!
А на смирных, будь, покоен – часто возят остальное!
- Сама придумала?
- Обижаешь! Мне же ещё при рождении медведь на ухо наступил.
- При чем здесь твои уши? Я говорю о легкокрылом пегасе.
- А я о ком? После меня это кровожадное хищное животное грубо рас-правилось с конём. Даже пёрышек с хостом не оставило.
- Старая больная маразматичка!
Фольклорная критика моих недюжих умственных способностей гово-рила о том, что Танька больше не сердится и шаткий мир сопредельных государств восстановлен.
Я торопилась в родные пенаты. Моё разыгравшееся воображение жи-вописно запечатлело на глянцевой фотобумаге сокровенной памяти момент ожидания встречи топчущегося у калитки мужчины. Он задумчив, нерешите-лен и, даже, растерян. Где скрывается та, что пленила его горячее сердце? Почему молчит? Почему не бросается в раскрытые объятья?
Увы. Я ошиблась. Вместо желанного Карела, у металлической сетки забора лениво глодала помойную кость рыжая бездомная собака.
IX.
Танька сдержала обещание насчет траурной шляпки. Ровно в 14 – 00 местного времени у калитки моего скромного особняка плавно затормозил фиолетовый «Мерседес» - иноземная гордость Доминик Дюбуа Жанье. Чопорные помощницы русской француженки доставили несчастной «вдове» почившего бизнесмена траурный гардероб.
В элегантном черном костюме скорбного назначения я выглядела по-трясающе. Танька двусмысленно улыбнулась:
- Король погиб. Да, здравствует король!
- Исключено! Забудь! У меня кишки выворачивает наизнанку при од-ном только упоминании благоговейного имени холёных самоуверенных рож! Я представляю, в какое море «искренних» слёз нам предстоит окунуться.
- Не гони волну, Кларисса. Ты страдаешь морской болезнью. Гляди на это событие проще. Как гласит восточная мудрость: «Смерть любого челове-ка уже само по себе – праздник».
- В Вашей цитате ошибка, мадам Жанье. «Смерть хорошего человека – это тоже праздник». Заметь, Танька, х-о-р-о-ш-е-г-о! Думаешь, Антонов был хорошим человеком?
- Ну, не знаю, не знаю. Я с ним не жила. Только, извини, конечно, об-щественное мнение и твои умозаключения по щепетильному вопросу диа-метрально противоположны. Коллеги ценили господина Антонова за чест-ность, порядочность, безупречную репутацию и лёгкий свободный нрав.
- Да, уж, точно! Свободный нрав! Что касается остального, моральны-ми принципами коллективный любимец был, явно, не отягощен.
- Грех поминать усопшего злобливым словом.
- Плевать я хотела на твоего «протеже» вместе с моими и его грехами! Давай, выметайся, опоздаем! Через полчаса начало концерта по заявкам состоятельных клиентов.
- Язва!
- Сама такая!
Обменявшись достойными любезностями, мы с Танькой погрузились в бархатно-кожаный салон её современного иноходца.
Траурная церемония походила на мягкую жевательную резинку: чем дольше её мутызгаешь в ротовой полости, тем длиннее и эластичнее она становится. От едкого запаха ладана - непременное присутствие на похоро-нах священнослужителя предусматривалось установленными правилами богемного этикета, от неискренности сопливых речей, от грустно-трагической музыки отвратительно кружилась голова. К горлу подкатил тошнотворный комок нарастающей дурноты. Слава богу, этикетом было запрещено с громким рёвом и слёзными причитаниями кидаться «вдовст-вующей невесте» на холодную грудь усопшего жениха. Убив наповал любо-пытствующих корреспондентов желтой и белой прессы ответом: «Ах, пре-кратите жестокий допрос! Я задыхаюсь от спазмов!», я потихоньку вы-скользнула из черной креповой толпы друзей и соратников околевшего «мужа», рассчитывая успеть в близкое сердцу НИИ. Хотелось провентилиро-вать кое-какие глобальные вопросы моего неминуемого увольнения.
************************************************************
- Клара Петровна! Какая же Вы чуткая и добрая женщина. Единствен-ный эталон для подражания в нашем бедном исследовательском заведении! – секретарша Ниночка искренне прослезилась.
«Интересное начало! Скорее всего, приказ о моём увольнении уже под-писан «Главным» и передан для расчета в бухгалтерию, а Ниночка дипломатичным образом старается бросить мне под ноги мягкую подушку» - горько подумала я.
- Не стоит так драматизировать банальную ситуацию. В конце концов, дорогая, мы предполагаем, а бог располагает.
- Да, да, конечно, я понимаю – Вы хотите сказать «Все мы гости в этом мире»?
- Не то, что бы,…но это, видимо, судьба.
- В таком возрасте! Ужас, правда?
- Пинок болезнен, дорогая, в любом возрасте. Надо просто оптимисти-чески смотреть на грустные вещи. «Главный» у себя?
- Да, проходите Клара Петровна. Я доложу.
Николай Геннадьевич Осадчих мрачно указал мне на предусмотри-тельно выдвинутый стул.
- Я разделяю Ваши чувства, Клара Петровна. Столько лет совместной работы! Наука потеряла гениальнейшего ученого. – «Главный» смачно прикурил ароматизированную сигару.
«Сначала меня нокаутировали, а теперь совесть заела – решили немно-го облегчить сокрушительный удар».
- Не надо так, Николай Геннадьевич. Незаменимых ученых нет.
- Разумеется, но существует понятие: Великий человек, Неповторимый гений! Я принял решение доверить Вам, Клара Петровна, как единственному достойному сотруднику нашего НИИ возглавить все необходимые хлопоты по организации церемонии прощания.
Я глупо хлопала глазами и по-идиотски сопела. «Главный» расценил олигофренический психоз по-своему.
- Ниночка Вам, конечно же, поможет. Вот, я подписал ордер на наклад-ные расходы.
Сумма, обозначенная в «расходнике» была явно сказочной. Погрузив-шись в коматозное состояние и поблагодарив доброго «Главного» за прояв-ленную щедрость я нетвёрдыми шажками годовалого младенца направилась к помощнице Ниночке.
- Ниночка, скажите, Вы давно в курсе случившегося?
- Прямо с утра, Клара Петровна. Нам позвонили из городской клиниче-ской больницы «Скорой и неотложной медицинской помощи» около десяти часов. Дежурный врач сообщил, что Марк Семёнович Питерсон ночью скончался от обширного инфаркта миокарда. А Вы когда узнали?
Кома достигла своей апогеи.
- Я?...Ах, я?...Ну,…я,… я узнала…да…- Сердце бешено колотилось. «Как умер? Почему умер? С какой стати Питерсону пришло в голову уме-реть? Неужели я виновата в смерти профессора? Я устроила безобразный дебош в кабинете научного руководителя, обозвала его похотливым кобелём и…довела до инфаркта? Нет! Не может быть! Это чушь! Юмористический Армагеддон!».
- Вам плохо, Клара Петровна? – Ниночка суетливо забегала возле меня.
- Да, мне плохо! Мне очень плохо! Я должна успокоиться, и прийти в себя. Позвоните мне вечером, Ниночка. Хорошо?
- Обязательно, Клара Петровна. Может корвалольчику накапать? Или такси вызвать?
- Корвалол отдайте шефу, а такси…да, пожалуй, Вы правы. – «Извоз-чик, отвези меня домой…та-та-та-та…, где гражданин, тот, что сорил виш-ней?» - не к месту прогнусавила я случайный набор фраз известной песни А. Розенбаума.- И, что характерно, Ниночка: вишня есть, а гражданина нет!
У мраморного крыльца, единственной достопримечательности выми-рающего НИИ, лихо притормозила «шашечная Тойота».
- Глядите, Ниночка, как возросло благосостояние местного автотранс-портного предприятия! От раритетных «Волжанок – 24» до смазливых японских гейш!
- Я позвонила в частное агентство «Русский стиль»…- Извиняющимся голосом прошептала секретарша.
- Тем более! Я всегда была уверена, что пронырливые японцы слизали модельные чертежи луноликой красавицы с богатырских предков пучеглазо-го «Запорожца». «Тойота» в Русском стиле – это по-нашему!
За окном грубо вякнуло простуженное сопрано. Видно теплолюбивая иностранка ещё полностью не акклиматизировалась в морозных трущобах ссыльных каторжан.
- Домой, пожалуйста,… Цветной бульвар,… Хотя, нет,…Собор Алек-сандра Невского… или лучше сразу в кафедральный?
Угрюмый водитель неопределённо пожал плечами.
- Спасибо за совет. Премного благодарна. Вы читаете мои мысли.
- В кафедральный, значит, в кафедральный. – Мужчина неожиданно лихо крутанул серебристый шедевр дизайнерского искусства, и заграничная дева плавно устремилась к намеченной цели.
- Не покажусь ли я чересчур навязчивым, если задам Вам один вопрос?
- Ну… не знаю, попытайтесь.
- Как Ваше имя?
- Действительно, забавная ситуация. Столько всего обсудили, а вот главное… Меня зовут Клара. А Вас?
- Карел. Можно просто – Карл.
- Шутите?
- Вовсе нет.
- Клара у Карла украла кораллы, а Карл у Клары украл кларнет! – мило пропела я рычащие фразы древнейшей скороговорки, - Помните? Вынужден-ный акт ответного воровства. Только, увы, у меня нет кларнета.
- А у меня кораллов. Будем считать, что мы чудом избежали греховно-го соблазна.
Почти детская улыбка милейшего Карла окончательно растопила хо-лодные льдинки сомнения. Злые колючки инстинкта тревоги выпустили последнюю отравленную стрелу: «С такой внешностью и на свободе? Он женат, женат, женат! У него любовницы по два рубля за ведро!». Я гневно хлопнула по лбу надоедливого комара: «Мне то, какое дело? Сидеть в компа-нии приятного мужчины ещё не значит объявить брачный сезон охоты на потенциальную жертву. Новый друг лучше старых двух!». Разумеется, я немного покривила душой. Товарищ Карел – это замечательно! А возлюб-ленный Карл… Я решила уточнить кое-какие детали:
- Большое спасибо, Карл. Вы прекрасный собеседник. Я рада нашему знакомству, но…не хочу злоупотреблять излишним вниманием, и…
- Что Вы, девушка? До пятницы я абсолютно свободен, причем до са-мой последней пятницы в моей жизни, угасающие следы которой ещё не обозначились.
- Я имела ввиду, - язык нелепо запнулся, почувствовав грозное препят-ствие, - в смысле…разве…
- К вниманию присутствующих дам: ныне пребывающий здесь госпо-дин Карел Икс холост, в связях, порочащих благородную репутацию члена социалистического и капиталистического общества не замечен, к мимолёт-ным увлечениям женщинами лёгкого поведения относится негативно. Наде-юсь, Вы получили исчерпывающий ответ на свой вопрос?
Я густо покраснела, словно застигнутая врасплох на месте преступле-ния. Казалось, новоиспеченный знакомый обладал незаурядными телепати-ческими способностями.
- Спасибо за откровенность, но какое мне дело до Вашего семейного положения?
- Как и до профессионального направления трудовой деятельности? Сознайтесь, там, в парке Вы приняли меня за сексуального маньяка. Однако, почему?
- Трудно сказать…Привитый инстинкт самосохранения. Меня мама научила не заговаривать с посторонними людьми, особенно в безлюдных местах. Оглянитесь вокруг, наша многострадальная Родина, словно чайная колбаса, под завязку нашпигована криминальными элементами.
- Боитесь? – Карел притворно зарычал.
- Боюсь. Вернее, опасаюсь.
- Только не меня. Надеюсь, мы подружимся?
Мужчина ласково заглянул мне в глаза, и я почувствовала, как неведо-мая сила настойчивым образом потянула трепещущее сердце в холодные воды туманного омута. Где-то далеко далеко, на самом дне чарующей бездны крохотной звездой мерцал желанный романтический островок. Сверкающий лайнер с красивым названием «Гармония» отправлял счастливых пассажиров только в один конец. Увы, обратное возвращение на Родину было не преду-смотрено…
- Что с Вами, Клара? Вам не хорошо? Вы побледнели!
- Нет, нет! Всё в порядке, не беспокойтесь. – Резким движением головы я стряхнула коварное наваждение. – Так, слегка потемнело в глазах. Думаю, это от рома. Знаете ли, алкоголь, стрессовые ситуации, небольшие проблемы холостяцкой жизни. Вобщем, ничего существенного.
- Вы уверены?
«Хотелось бы!». – Зло буркнула я в сторону мумифицированной офи-циантки, жадно пожирающей взглядом моего нового знакомого, и с ослепи-тельной улыбкой произнесла:
- Абсолютно уверена! Как повествует давний бородатый анекдот: «Не дождётесь!».
- Что ж, я рад. Вы обмолвились о проблемах. Может, я могу быть чем-то полезен?
«Ещё как можешь! Например, в роли единственного и неповторимого!» - дико обрадовалось скучающее воображение.
- Я так не думаю. У каждой целеустремлённой женщины существует свой маленький потаённый ларчик насущных проблем.
- Д, Вы правы. Проблемы, проблемы…Я в некотором роде свободный исследователь.… Занимаюсь концептуальным анализом психоморфологиче-ских предпосылок возникновения нестандартных ситуаций, именуемых проблемами.
- Вот как? Интересно! Могу я поинтересоваться гипотетическим обос-нованием Ваших исследований?
- Разумеется, Клара Петровна. Моя «научная» гипотеза старее этого мира: недальновидность, даже – примитивность человеческого ума в крити-ческих ситуациях.
- Оригинальная трактовка. Если я правильно поняла, главный и единст-венный виновник назревшей проблемы – инфантильный разум «человека неразумного»?
- Не совсем так. В эпоху научно-технического прогресса и космических скоростей люди добровольно приняли рабство компьютерной автоматизации. Они возомнили собственный мозг неким подобием электронного робота. Человек разучился верно оценивать нарастающий кризис. И не важно, кризис ли это общественной формации, экономики страны в целом или отдельно взятого индивида. Согласитесь, Вы беспомощно разводите руками когда уже, извините за грубость, получили внушительный тумак от злодейки-судьбы. А если чуть-чуть повернуть время вспять? Вам когда-нибудь приходилось наблюдать за работой мастера-стеклодува? Из крохотной капли расплавлен-ного стекла, он выдувает настоящие произведения искусства. Но пресловутое стекло не сразу превращается в объёмный шедевр. Этому трудоёмкому процессу неизменно предшествует долгая кропотливая работа. Нечто подоб-ное Вы можете разглядеть, если внимательно расчлените корни текущей проблемы на составляющие элементы. Проблемы не рождаются из воздуха и не исчезают в песке. Они есть производное человеческого сознания, его неразумное дитя. Допустим, Вас обидел мужчина на первом свидании. Вы расстроены, даже – раздражены. Готовы на всё, лишь бы избежать повторе-ния гнусной ошибки. Ваше решение?
- Э-э-э-э…Вопрос на засыпку? Хорошо, я отвечу. Скорее всего, я больше не захочу видеть этого невежду.
- Правильно, а дальше?
- Займусь самосовершенствованием. Для начала – покопаюсь в себе. Найду верные плюсы и черные минусы. Потом окунусь с головой в работу. Время сгладит острые углы конфликтной ситуации.
- Вполне приемлемо, но не совсем разумно. Давайте заглянем в пласт-массовую мыльницу, из которой вылетел конфликтный пузырь. Видите? У вас была возможность избежать незаслуженных оскорблений.
- Каким образом? – я будто во сне увидела плывущие картинки немого кино: телефонный звонок, акт Танькиного вандализма с раритетным гардеро-бом, моё неубедительное сопротивление дурацкому «Мадриду» и отврати-тельный розовощёкий боров с жирными волосатыми лапами.
- Небольшая информация о Вашем кавалере, я думаю, послужила бы первым шагом в обратную сторону от будущей проблемы. Приверженность собственным моральным принципам и жизненным устоям – есть шаг номер два. Как говорится, выслушай мнение друга и поступи так, как тебе по сердцу. И заключительный этап – не подавляй желания души. Она твой единственный советник. Если шепчет: «Встань и уйди. Это не твоё», значит – встань и уйди. Представили? И каков результат?
«Бедный трудяга-стеклодув прилагал напрасные усилия. Очередной шедевр так и остался в положении застывшей капельки мутнеющего стекла».
- Фантастика! Карл, Вы кто? Гипнотизер на вольных хлебах или меди-ум?
- Я…я – психоаналитик. Можете так считать. Ну, и немножечко, пара-психолог. Только т-с-с-с, - Карел приложил указательный палец к губам, - Это страшная государственная тайна!
- Торжественно клянусь на священной Библии, - я артистично выста-вила перед факиром розовую ладонь, - сохранять вверенную мне тайну, как зеницу ока и быть преданной ей даже когда господь призовет к себе мою грешную душу!
Карел вздрогнул, болезненно поморщился, и не совсем миролюбиво произнёс:
- Оставьте Библию в покое. Чем Вас не устраивает давно забытый Ко-декс Чести? Поклясться в верности на Святом Писании равносильно заранее признаться во лжи и предательстве. Вы верите богу? Ерунда. Люди – актёры! Они играют спектакль под громким названием «Во имя отца, и сына, и святого духа…аминь!» вот уже на протяжении многих десятков лет. Запом-ните, Клара, истинно верующие никогда не присягнуть Всевышнему, если горячая клятва вытекает из анекдотической ситуации. Хотя, я Вас не осуж-даю. Люди уже давно забыли такие слова, как честь, достоинство, уважение, вера. Действительно, имеет ли смысл упоминать пресловутый Кодекс Чести?
Я полоумно хлопала глазами и беззвучно раскрывала рот:
- А-а-а…э-э-э…м-м-м.…Так получается, я…бесчестная, аморальная, неискренняя актриска? Ваш монолог…
- Простите, Клара! Простите, простите, простите! Эта тоскливая абра-кадабра совершенно не относится к Вашей девственно чистой душе. Я жуткий осёл! Мои различные клиенты большей частью относятся к вполне обеспеченным слоям населения и, посещая божий храм, равнодушно позёвы-вают возле скорбящего лика Девы Марии. Они воспринимают золоченые купола церквей только в отраженье массивных звеньев платиновых оков. Для них колокольный звон начинается в динамике фартовой сотовой «выдвигуш-ки». К великому сожалению, трудно, имея большие деньги, сохранить досто-инство.
- Карл, Вы…Вы такой странный.
- Правда? Это комплимент или наоборот?
- Скорее, комплимент. Я не встречала мужчин, которые способны рас-суждать о Вечном и абстрактном в довольно таки неожиданной интерпрета-ции.
- Тогда давайте кутить!
- Что?
- Предлагаю испить по рюмочке коньяка и заказать «Эспрессо» - вели-колепный крепчайший напиток. На Востоке, истинные ценители этого тонизирующего напитка, советуют следом за глотком кофе, делать глоток чистой ледяной воды.
- Зачем?
- Для контрастности вкуса или для повышения вкусовых качеств. И ка-ков будет Ваш положительный ответ?
- Я согласна. Восток – дело тонкое!
************************************************************
В окно кофейного заведения настойчиво заглядывал брюзжащий хо-лодный вечер. Пора было, как говориться, и честь знать, но я абсолютно не хотела покидать уютный салон волшебного лайнера. Мягкие тембры желан-ного голоса нежно баюкали сердечную колыбель. Я заглянула в розовый пух дрожащего облака и увидела смешную босоногую девчонку, с радостным визгом носившуюся по цветущему полю. Бриллиантовые капельки весёлого летнего дождя пинг-понговым шариком скакали на ребячьих ладонях. За девчонкой, нелепо подпрыгивая и заливисто лая, гонялся черный вислоухий щенок. «Кто ты, юное златокудрое создание из чудесной страны, именуемой Детство? Такое родное и такое знакомое… Боже праведный, неуже-ли,…конечно,…лёгкое платьишко в белый горошек, озорно вздёрнутый носик, солнечная россыпь веснушек, игривые ямочки на пухлых щеках…Я! Это же Я!!!».
- Клара, Вы куда-то улетели?
«О! Этот чувственный голос! Пожалуйста, ещё минутку позволь мне остаться в недосягаемом королевстве исчезнувших грёз. Мне так спокойно, так хорошо!». Звёздный туман рассеялся. Я почувствовала на своей руке горячее дыханье божественной неги.
- Клара, милая, вернитесь ко мне.
- Ох! – Сон разлетелся на миллиарды радужных осколков. – Карл…я задремала? – Мне было ужасно неловко, - сама не понимаю…
- Вы отдохнули? – в черном омуте бездонного колодца весело резви-лись озорные солнечные зайчики.
- Так, так, так. Подождите, подождите. Я, кажется, начинаю кое-что понимать. А ну, признавайтесь – это Ваша работа?
- Где? – мужчина притворно оглянулся по сторонам.
- Карл!!! – я постаралась, как можно убийственнее запустить огненную стрелу негодующего взгляда.
- Помилуй меня, о великая королева! Не лишай жизни ничтожного раба твоего!
- Карел!!!
- Всё, сдаюсь! Уберите Дамоклов меч.
- Я жду объяснений.
- Не могу оставаться равнодушным, когда хилая искра печали взрыва-ется адским пламенем горькой депрессии. Сердце, оно такое чуткое и рани-мое, словно трепещущий мотылёк в отблесках горящей свечи. Его перламут-ровые крылышки излучают радужное сияние до тех пор, пока жаркие руки огня не коснутся их своими грубыми пальцами.
- Унылая аллегория. Скажите, хотя бы, как Вам удается ввести челове-ка в состояние транса абсолютно незаметным образом?
- Маленькие тайны большого мастерства. А если серьезно, обычное биоэнергетическое воздействие на определённые участки коры головного мозга. Своего рода – магнетический гипноз. Я всего лишь заставляю пациен-та самостоятельно возродить некоторые элементы наглухо заколоченной подкорки. Проще говоря, оживить приятные воспоминания о чем-то, давно ушедшем. Как правило, это детские грёзы. Для многих людей волшебное страна беззаботного детства – единственное место, где они были по-настоящему счастливы, и каждый их них втайне искренне желает хотя бы на один единственный миг вернуться туда.
- Наверное, Вы правы… - Я почувствовала необычайную лёгкость. Хо-телось беспричинно смеяться, говорить и делать глупости. Мой язык вос-пользовался подходящим моментом и ляпнул одну из них:
- Я так благодарна Вам Карл за чудесный вечер! К сожалению, мне по-ра. Завтра я должна представить своему научному руководителю развёрну-тый план кандидатской диссертации и готовый автореферат (кто бы его за меня ещё сделал).
- Очень жаль, но…не смею Вас больше задерживать. Позвольте? – Карл галантно помог мне выбраться из-за стола.
«Идиотка! Глупая старая калоша! Если ты сейчас уйдёшь, то потеря-ешь его навсегда» - яростно шептал мне оптимистически настроенный внутренний голос.
«Молодец! Давно пора сделать ручкой этому напыщенному всезнайке! Ты же не собираешься просиживать вечно за столиком второсортной кофей-ни? Твой красавчик относится к исторической породе кобелирующих жереб-цов, ловко умеющих запудрить мозги наивной дурочке» - цинично брюзжало моё второе негативное «я».
- Я провожу Вас Клара. Не возражаете?
Конечно, я не возражала!
Путь, длиною в четыре хорошие остановки маршрутного транспорта, закончился непростительно быстро. Я грустно протянула мужчине дрожа-щую руку.
- Вот мы и пришли. До свиданья, Карл. Сегодня Вы подарили мне боль-ше, чем сказку. Я…
Мягкие прохладные губы нового знакомого осторожно коснулись моей заалевшей щеки.
- Спокойной ночи, милая.
Я закрыла глаза. Бурные волны горячей истомы затопили остатки соз-нания. Таинственный остров материализовался в приятную реальность.
- Когда мы увидимся снова? Ты самый лучший, самый, самый…
«С-а-м-ы-й-и-и-и-и…» - эхом откликнулась звенящая тишина.
Я вернулась с голубых небес на бренную землю: миниособняк, презен-тованный доброй сестрой, резная калитка, осенняя ночь – всё было на месте, кроме…него. Карл исчез.
«Вот и всё, глупышка. Твой фантастический сон закончился. А, был ли он?».
VII.
Кто придумал эту глупую фразу: «Доброе утро!»? Неужели суетливая беготня по комнатам с зажатой в зубах щёткой и чайником в руках вызывает у кого-то положительные эмоции? А душераздирающий звон механического будильника, с ловкостью средневекового инквизитора, отправляющего на жертвенный костёр еретичную душу безвинного сновидения?
Окружающие предметы повседневного быта хаотично кружились вме-сте со мной, создавая убедительную картину чрезмерно деловой активности. Фарфоровый бокал, источавший волнующий запах свежесваренного «Капу-чино» нервно подпрыгнул на кафельной столешнице и, не успев правильно оценить заданный ритм всеобщего круговорота, опрокинулся на бок. Горячие кляксы утреннего напитка томно расползались по шелковистой поверхности черновой заготовки будущей диссертации. Не успела я и глазом моргнуть, как первые страницы титанического научного труда вкупе с авторефератом покрылись ужасающими бурыми пятнами. Боже! Ущерб дурацкого ротозей-ства был по истине не исчислим! Дело в том, что мой выдающийся Пентиум 4, ревностно хранивший многочисленные данные научных исследований, неожиданно «накрылся медным тазом». А я, как личность безалаберная и рассеянная, естественно не успела сохранить драгоценную копию на свобод-ном компакт-диске. Теперь мне оставалось надеяться только на возможную благосклонность руководителя «проекта», стареющего Дон Жуана Питерсона и фанатическое мастерство компьютерного гения Сёмкина. Я засунула испорченный ворох бумаги в твёрдую красную папку и ринулась на останов-ку.
- Доброе утро, Клара Петровна! – мелодично проворковала черноокая секретарша «Главного». – Альберт Вадимович как раз справлялся о Вас. Так я доложу?
- Погодите, Ниночка. В моём распоряжении ещё час. Слушанье назна-чено ровно на 10-00. Я хочу подредактировать кое-какие материалы. И потом, господин Питерсон должен…
- Ни слова о долгах, голубка моя! – холёные пальчики господина Пи-терсона вожделенно сомкнулись на моём запястье. – Прошу ко мне в каби-нет.
В приторно – тропическом рае, состоящем большей частью из экзоти-ческой растительности, ламината, металла и стекла, Марк Семёнович Питер-сон, мой непосредственный ученый «цензор» возвеличивался до статуса божественной особы. Умопомрачительные высоты Олимпа, скромно зна-чившиеся в действительности как «Зам.Ген.директора по научной деятельно-сти старший научный сотрудник профессор Питерсон М.С.» пьяно кружили голову их безбородому повелителю.
- Что случилось, ягодка - вишенка моя? На вас же лица нет! Немедлен-но присаживайтесь! – мужчина насильственно запихнул моё сопротивляю-щееся тело в мягкое чрево кожаного дивана. – Пять капель армянского коньячка на стаканчик зелёного чая, и терпкую вишенку под язычок - такую же, как Вы, сочненькую да сладенькую! Это мой чудодейственный рецепт неиссякаемой энергии и кавказского долголетия! – Питерсон гордо выпятил обозначившийся животик.
- Не стоит беспокоится, Марк Семёнович. Я в порядке, а мой доклад... он…Он трагически погиб!- Вымученная слезинка горько упала на розовую профессорскую кисть.
- Как? Ничего не понимаю. Кто погиб? Почему?
- Говорю же, автореферат. Я…Бокал…Словом, всё кончено!
- Кларочка, девочка, объясните, наконец, в чем суть трагедии?
- Я торопилась, понимаете? И…и…пролила кофе на готовый доклад. Вот.
- Ерунда, отпечатайте новый экземпляр.
- Не могу. Это был эксклюзивный текст. Единственная копия. Ориги-нал покоится в чреве издохшего компьютера.
- То есть, Вы хотите сказать…
- Да-а-а-а, я не подготовилась к Ученому Совету. – Вторая хрустальная капелька звонко булькнула в эликсир Питерсона.
Профессор ошеломлённо выпучил белёсые рыбьи глаза, захлопал ржа-ными ресницами и зловеще прохрипел:
- Заха-р-р-р-р-о-о-ва, Вы хотите моей смер-р-р-р-ти?
- Простите, Марк Семёнович, я…я исправлюсь.
- Когда, уважаемая? Совет начнётся ровно через сорок минут. Вы по-нимаете, что «Главный» разделает меня аки волк безвинного ягнёнка? – Питерсон красноречиво направил указательный палец в замысловатую лепнину потолка.
- Марк Семёнович, Вы же Гений! Ну, придумайте что-нибудь! – я заис-кивающе погладила черные лацканы мужского пиджака. – Миленький!
- Клара Петровна, оставьте глупое ребячество! Мы, в конце концов, не в Детском саду! Вы допустили жуткую халатность по отношению к своей работе. Более того, я, как Ваш непосредственный руководитель и творческий наставник, получу львиную долю нареканий от «Главного».
- Может мне заболеть на пару деньков, а? Скажем, внезапная куриная слепота или птичий грипп?
- Шутить изволите? Смейся паяц над погибшей душой! Смейся и плачь! Я раздавлен! Раздавлен жестоко и нагло! И кем, позвольте узнать? Женщиной, которая, разменяв четвёртый десяток, так и не научилась баналь-ной пунктуальности.
- Не этично, батенька, напоминать женщине о её возрасте. – Я, как мог-ла, старалась держать клокочущее негодование в узких рамках субордина-ции.
- Вы решили преподать мне урок этики? Вы?... Мне? – лицо профессо-ра стало похоже на кумачовый панцирь варёного рака. – Я не ослышался? Какая чудовищная наглость!!!
Можно было, конечно, пойти другим путём, и избрать в качестве чудо-действенной волшебной палочки елейную тактику обольщения. В НИИ господин Питерсон слыл фанатичным поклонником всех женских прелестей без исключения. Его грешная душа постоянно требовала удовлетворения морального комплекса неполноценности. Профессор обожал сладострастные дифирамбы, льющиеся из уст юных аспиранток ученого заведения, безумно мечтающих выскочить из его холостяцкого ложа в кресло Доктора наук или (на худой конец) скромного заведующего штатной лабораторией. Безмозглые красавицы – студентки не редко обсуждали кропотливое написание диплом-ной работы под хрустальный звон бокалов и лающий смех вечно озабоченно-го декана. Марк Семёнович просто обожал различные элементы запугивания нерадивых коллег и использовал их с целью получения «достойного» возна-граждения.
Моё второе гордое «Я» брезгливо отшвырнуло предложенный эротиче-ский наряд реального выхода их кризисной ситуации. И, как говорится, Остапа понесло!
- Потрудитесь мне не хамить, уважаемый Марк Семёнович. Я прекрас-но осведомлена о возможных последствиях срыва Ученого Совета. Но я не рассматриваю, сей факт вопиющего нарушения, как глобальную мировую катастрофу. Более того, я не собираюсь умасливать Ваше больное самолюбие акробатическими этюдами на шелковых простынях. Вы же этого добивае-тесь? Иначе как можно объяснить защиту несуществующей диссертации госпожой Волкович, которая в течение длительного времени отогревала целлюлитные места под жарким солнцем Анталии? Я видела её «скромные» наработки – бред сумасшедшего из ясельной группы детского сада. И вдруг такой фурор?! С чего бы? Ваш кабинет, или Ваша «королевская постель» обладает чудодейственной силой? А Смыслова? Тихая неряшливая посредст-венность. Её ума хватало только на тщательную обработку резиновым ёршиком многочисленных лабораторных пробирок. Всего один вечер и одна ночь, проведённые с Вами, заменили технические перчатки, на мятый халат руководителя группы. Достаточно примеров? Скажите, Питерсон, неужели Вам не противно слепо кидаться на всё живое и движущееся?
Профессор изумлённо всплеснул бесцветными руками, картинно схва-тился за добротную материю пиджака на уровне сердца и хрипло заорал:
- Вон!!! Немедленно вон!!! Убирайся отсюда!!!
- Не кричи, мебель поцарапаешь, старый идиот! – я грациозно удали-лась, не преминув как следует хлопнуть на прощанье тяжелой дверью.
- Нинель, я еду домой! – бросила я вместо прощанья незаменимой по-мощнице «Главного». – Заседание «Совета Директоров» отменяется. Меня свалил тяжелый недуг: производственное отравление физиологическим ядом.
- А разве такой бывает? – Необъятные просторы Ниночкиного интел-лекта вынужденно ограничивались 15-дюймовым экраном жидкокристалли-ческого монитора.
- Бывает, бывает. Он продуцируется в достаточных количествах, если «верхи» хотят, а «низы» не могут. Впрочем, тебе это не грозит.
VIII.
Сидя на жесткой пружинистой «табуретке» истерически дребезжавше-го трамвая, я с нескрываемым отвращением перелистала колючие страницы минувшего инцидента. «Чего, спрашивается, мне вздумалось орать на похот-ливого Питерсона? У каждого свои недостатки. В конце концов, его интим-ная жизнь не тема моей диссертации (скорее всего, уже бывшей диссерта-ции). Пусть мужик развлекается на здоровье! Лично я не получала от него приглашения к физической близости. Значит, прощай, ученая степень? Ах, Карл, Карл! Верни меня в детство!».
От воспоминания недавнего знакомства повеяло теплым ароматом си-реневой дымки. «Что это было, Карл? Ты мне приснился?».
«Это фея махнула прозрачным крылом,
Это осень окутана призрачным сном,
Это нежность боится дыханья зимы,
Это спряталась боль под фатой тишины.
Это небо коснулось губами воды,
Это к розовым замкам уходят следы,
Это ветер шальной из неведомых стран,
Это я обнимаю руками туман…». – Легкой грустью отозвалось неви-димое эхо.
- Девушка, у Вас телефон звонит! – Погруженная в лирические раз-мышления о таинствах бытия, я совершенно упустила из виду существование новой вехи в истории развития человечества – мобильной связи. Чёрная пластмассовая «NOKIA» добросовестно выводила электронную трель.
- Кларисса, ты где? – Бесцеремонно поинтересовался миниатюрный те-лефонный аппарат.
- Судя по времени – на работе.
- Врёшь, тебя там нет! Проспала? – С обидой в голосе поинтересова-лась Танька.
- Ага. Сейчас вот досыпаю в трамвае. По дороге обратно.
- Что-то случилось?
- Ровным счетом – ничего, если, конечно исключить моё увольнение не по собственному желанию.
- Послушай, Кларисса, я не готова к розыгрышам. Давай, начистоту…
- Давай, только при личной встрече. Идёт? Салон общественного транспорта не располагает к доверительной беседе.
- О чем речь, подруга?! Немедленно приезжай. Кстати, ты мне тоже по-зарез необходима. Тут такое случилось!!! – я мысленно представила, как бешено округлились и без того круглые глаза Доминик Жанье.
- Вари кофе и лепи бутерброды. Во мне проснулся доисторический зверь.
- Не вопрос! Жду!
Ровно через двадцать минут я блаженно наслаждалась сказочными де-ликатесами «высшего общества». Прикурив длинную ментоловую сигарету, Танька вежливо поинтересовалась:
- Ну, и за что тебя поперли из хваленого НИИ?
- Так, ерунда. Решила подвергнуть осуждающей критики развратное поведение нашего Марка Аврелия.
- Изобличила негодяя?
- Ещё как! С завтрашнего дня моё постоянное место пребывания в го-родской службе занятости населения.
- На должности…?
- Российского безработного. Мило, не правда ли?
- Ничего человеку не даётся так дёшево и не ценится так дорого, как собственная глупость! – Нравоучительно изрекла кем-то оброненную цитату моя подруга.
- Думаешь, следовало промолчать?
- Думаю, не следует убиваться. Будешь моим личным поверенным в делах Компании «Версаль».
- Танька, ты же знаешь, я никудышный коммерсант!
- Зато умная и образованная женщина. Самоотвод не принимается.
Я грустно покачала головой.
- И всё таки…
- Ладно, осудим вопросы трудоустройства чуть позднее. Сейчас о глав-ном: вчера безвременно скончался всеми известный господин Антонов. Да, да, не смотри на меня так. Именно ТОТ Антонов. Врачи констатировали смерть по причине острой сердечной недостаточности. Инфаркт миокарда, Кларисса. «Умер, бабушка, твой дедушка!».
- Допрыгался жирный ублюдок? Туда ему и дорога.
- Чрезвычайно гуманно!
- Прикажешь вечно скорбеть?
- Гражданская панихида состоится завтра в 15 часов во Дворце Колон-ного Зала…
- Местного крематория? Ты, видимо, решила разбудить в моём холод-ном сердце огонь нетлеющей печали? Или выдавить горькие слёзы утраты? Напрасно! Я…
- Ты должна присутствовать на траурной церемонии.
- Что-о-о? – я не поверила услышанному. – Обалдела? Крыша поехала? Планка упала? Значит так, прощайте, мадам Жанье! Всего Вам наилучшего, скорейшего выздоровления и…
- Прекрати истерику! – Неожиданно рявкнула Танька. – Я не закончи-ла. Это всего лишь просьба. Моя к тебе. Вернее, не совсем моя. Полянская, наша уважаемая состоятельная клиентка, хотела бы повысить и без того высокий рейтинг клуба «Одиноких сердец». Она слёзно умаляла шепнуть тебе пару ласковых. Разумеется, гонорар актрисы Захаровой, будет несколько выше гонорара доцента Захаровой. И, как ты понимаешь, не в моих интере-сах захлопнуть дверь перед носом выгодного клиента.
- Прости, дорогая, но я ни черта не понимаю. Полянская, актриса, го-норар, похороны Антонова, артсалон «Версаль» – где связь?
- Тебе, Клара, отводится роль безутешной невесты покойного. В интер-вью докучливой прессе ты скажешь, что познакомилась с усопшим финанси-стом Антоновым исключительно благодаря клубу «Одиноких сердец» и вместе с хозяйкой любвиугодного заведения мадам Полянской горько скорбишь о кончине дражайшего жениха. Пресса обязательно заглотит щедрую приманку, а дальше – дело техники и свободно конвертируемой валюты. Мой же личный интерес заключается в сохранении и преумножении клиентурной сети артсалона «Версаль». Твой гонорар двухчасовой плакаль-щицы составит годовую зарплату научного работника. Кларисса, не заво-дись! Это всего лишь бизнес и не более того.
- Хочешь сказать, погребение Антонова – не что иное, как самопроиз-вольная пиар – компания? Богатые охотничьи угодья для пронырливых ловкачей?
- Можно и так обозначить. Её величество – реклама. В данном случае: ритуальной продукции и услуг, модельных салонов и салонов красоты, торгового комплекса «Флора», автотранспортных предприятий и т.д. Жизнь и смерть есть продукция народного потребления, приносящая не малый доход. Любой человек нуждается в материальном благополучии.
- Низко! Подло! Гадко! Я не хочу в этом участвовать!
- Нет? Ты отказываешься? Даже ради нашей многолетней дружбы?
- Дружба бесценна, запомните мадам Жанье! Она не исчисляется сум-мой обещанного гонорара. Помнишь, как мы с тобой честно делили поровну засохший пирожок с капустой и были счастливы, хотя имели возможность обедать в дорогом ресторане? А знаешь почему? Это был наш пирожок, купленный на остатки стипендии! А когда я чуть не отдала богу душу, умудрившись подцепить крупозное воспаление лёгких в тридцатиградусную жару, разве ты устроилась возле моей кровати бессменной сиделкой за финансовое вознаграждение? Ты пропускала лекции, копила хвосты, задари-вала щедрыми подношениями учебную часть, но не сдавала поста!
Расчетливая французская мадам подавленно обмякла, хлюпнула при-пудренным носиком и завыла голосом русской Татьяны Валерьевны Бело-хвостовой:
- Кларочка, девочка, прости меня дуру набитую! – Танька нервно при-пала к моей щеке розовым ланолином губной помады. – Я совсем сдурела в этом топком болоте рыночной экономики. Всё кручусь, кручусь как мартыш-ка на бочке! Гори он синим пламенем этот околевший Антонов вкупе с голодными падальщиками! Мы сегодня же улетаем в Египет! Чудное, чудное место! Ностальгические воспоминания о мумифицированных фараонах!
- Погоди, Татьяна. Ты не можешь рисковать налаженным бизнесом мсье Пьера Дюбуа Жанье. Он не заслужил…
- Не поддавайся угрызениям совести. Пьер меня поймёт.
- Фу, ты, черт! Сама не знаю, чего хочу! Доминик, я утром перепутала ноги. Вместо правой, встала с…
- Левой? – услужливо подсказала Танька.
- Если бы! С обеих сразу и прямо на голову.
- Диагноз – контузия?
- Вот, вот. Ладно, подруга, валяй, звони Полянской. Я согласна изо-бражать молодую вдову, но с одним условием: больше ни слова о гонораре! В частности, из твоих нежных уст.
- Кларисса!!!
- Да, чуть не забыла, организуй мне, пожалуйста, траурную шляпку с густой вуалью (хотя, меня больше бы устроила паранджа). Мне претит лицезрение собственной физиономии на офсетных страницах бульварных изданий.
- Я всё сделаю, как ты захочешь! – Танька еле сдерживала бурный при-падок коммерческой радости. – Кларка, милая!
Неожиданно, я почувствовала колоссальную физическую усталость, сравниться с которой могла, разве, что тягловая лошадь.
- Танька, мне пора. Увидимся завтра.
- Кларисса, мы же собирались пообедать в «Магнолии»? Твоя бессмыс-ленная работа завершилась, муж и дети, в принципе, отсутствуют. Я не понимаю…
- Хочу побыть одна. Можно?
- Ну, если ты так ставишь вопрос…- подруга обиженно нахохлилась.
Я весело обняла шифоновую пену Танькиной радужной блузки от «Кордена» и миролюбиво интерпретировала конечный результат нашей беседы:
- Не сердись, брось эту моду – на сердитых возят воду!
А на смирных, будь, покоен – часто возят остальное!
- Сама придумала?
- Обижаешь! Мне же ещё при рождении медведь на ухо наступил.
- При чем здесь твои уши? Я говорю о легкокрылом пегасе.
- А я о ком? После меня это кровожадное хищное животное грубо рас-правилось с конём. Даже пёрышек с хостом не оставило.
- Старая больная маразматичка!
Фольклорная критика моих недюжих умственных способностей гово-рила о том, что Танька больше не сердится и шаткий мир сопредельных государств восстановлен.
Я торопилась в родные пенаты. Моё разыгравшееся воображение жи-вописно запечатлело на глянцевой фотобумаге сокровенной памяти момент ожидания встречи топчущегося у калитки мужчины. Он задумчив, нерешите-лен и, даже, растерян. Где скрывается та, что пленила его горячее сердце? Почему молчит? Почему не бросается в раскрытые объятья?
Увы. Я ошиблась. Вместо желанного Карела, у металлической сетки забора лениво глодала помойную кость рыжая бездомная собака.
IX.
Танька сдержала обещание насчет траурной шляпки. Ровно в 14 – 00 местного времени у калитки моего скромного особняка плавно затормозил фиолетовый «Мерседес» - иноземная гордость Доминик Дюбуа Жанье. Чопорные помощницы русской француженки доставили несчастной «вдове» почившего бизнесмена траурный гардероб.
В элегантном черном костюме скорбного назначения я выглядела по-трясающе. Танька двусмысленно улыбнулась:
- Король погиб. Да, здравствует король!
- Исключено! Забудь! У меня кишки выворачивает наизнанку при од-ном только упоминании благоговейного имени холёных самоуверенных рож! Я представляю, в какое море «искренних» слёз нам предстоит окунуться.
- Не гони волну, Кларисса. Ты страдаешь морской болезнью. Гляди на это событие проще. Как гласит восточная мудрость: «Смерть любого челове-ка уже само по себе – праздник».
- В Вашей цитате ошибка, мадам Жанье. «Смерть хорошего человека – это тоже праздник». Заметь, Танька, х-о-р-о-ш-е-г-о! Думаешь, Антонов был хорошим человеком?
- Ну, не знаю, не знаю. Я с ним не жила. Только, извини, конечно, об-щественное мнение и твои умозаключения по щепетильному вопросу диа-метрально противоположны. Коллеги ценили господина Антонова за чест-ность, порядочность, безупречную репутацию и лёгкий свободный нрав.
- Да, уж, точно! Свободный нрав! Что касается остального, моральны-ми принципами коллективный любимец был, явно, не отягощен.
- Грех поминать усопшего злобливым словом.
- Плевать я хотела на твоего «протеже» вместе с моими и его грехами! Давай, выметайся, опоздаем! Через полчаса начало концерта по заявкам состоятельных клиентов.
- Язва!
- Сама такая!
Обменявшись достойными любезностями, мы с Танькой погрузились в бархатно-кожаный салон её современного иноходца.
Траурная церемония походила на мягкую жевательную резинку: чем дольше её мутызгаешь в ротовой полости, тем длиннее и эластичнее она становится. От едкого запаха ладана - непременное присутствие на похоро-нах священнослужителя предусматривалось установленными правилами богемного этикета, от неискренности сопливых речей, от грустно-трагической музыки отвратительно кружилась голова. К горлу подкатил тошнотворный комок нарастающей дурноты. Слава богу, этикетом было запрещено с громким рёвом и слёзными причитаниями кидаться «вдовст-вующей невесте» на холодную грудь усопшего жениха. Убив наповал любо-пытствующих корреспондентов желтой и белой прессы ответом: «Ах, пре-кратите жестокий допрос! Я задыхаюсь от спазмов!», я потихоньку вы-скользнула из черной креповой толпы друзей и соратников околевшего «мужа», рассчитывая успеть в близкое сердцу НИИ. Хотелось провентилиро-вать кое-какие глобальные вопросы моего неминуемого увольнения.
************************************************************
- Клара Петровна! Какая же Вы чуткая и добрая женщина. Единствен-ный эталон для подражания в нашем бедном исследовательском заведении! – секретарша Ниночка искренне прослезилась.
«Интересное начало! Скорее всего, приказ о моём увольнении уже под-писан «Главным» и передан для расчета в бухгалтерию, а Ниночка дипломатичным образом старается бросить мне под ноги мягкую подушку» - горько подумала я.
- Не стоит так драматизировать банальную ситуацию. В конце концов, дорогая, мы предполагаем, а бог располагает.
- Да, да, конечно, я понимаю – Вы хотите сказать «Все мы гости в этом мире»?
- Не то, что бы,…но это, видимо, судьба.
- В таком возрасте! Ужас, правда?
- Пинок болезнен, дорогая, в любом возрасте. Надо просто оптимисти-чески смотреть на грустные вещи. «Главный» у себя?
- Да, проходите Клара Петровна. Я доложу.
Николай Геннадьевич Осадчих мрачно указал мне на предусмотри-тельно выдвинутый стул.
- Я разделяю Ваши чувства, Клара Петровна. Столько лет совместной работы! Наука потеряла гениальнейшего ученого. – «Главный» смачно прикурил ароматизированную сигару.
«Сначала меня нокаутировали, а теперь совесть заела – решили немно-го облегчить сокрушительный удар».
- Не надо так, Николай Геннадьевич. Незаменимых ученых нет.
- Разумеется, но существует понятие: Великий человек, Неповторимый гений! Я принял решение доверить Вам, Клара Петровна, как единственному достойному сотруднику нашего НИИ возглавить все необходимые хлопоты по организации церемонии прощания.
Я глупо хлопала глазами и по-идиотски сопела. «Главный» расценил олигофренический психоз по-своему.
- Ниночка Вам, конечно же, поможет. Вот, я подписал ордер на наклад-ные расходы.
Сумма, обозначенная в «расходнике» была явно сказочной. Погрузив-шись в коматозное состояние и поблагодарив доброго «Главного» за прояв-ленную щедрость я нетвёрдыми шажками годовалого младенца направилась к помощнице Ниночке.
- Ниночка, скажите, Вы давно в курсе случившегося?
- Прямо с утра, Клара Петровна. Нам позвонили из городской клиниче-ской больницы «Скорой и неотложной медицинской помощи» около десяти часов. Дежурный врач сообщил, что Марк Семёнович Питерсон ночью скончался от обширного инфаркта миокарда. А Вы когда узнали?
Кома достигла своей апогеи.
- Я?...Ах, я?...Ну,…я,… я узнала…да…- Сердце бешено колотилось. «Как умер? Почему умер? С какой стати Питерсону пришло в голову уме-реть? Неужели я виновата в смерти профессора? Я устроила безобразный дебош в кабинете научного руководителя, обозвала его похотливым кобелём и…довела до инфаркта? Нет! Не может быть! Это чушь! Юмористический Армагеддон!».
- Вам плохо, Клара Петровна? – Ниночка суетливо забегала возле меня.
- Да, мне плохо! Мне очень плохо! Я должна успокоиться, и прийти в себя. Позвоните мне вечером, Ниночка. Хорошо?
- Обязательно, Клара Петровна. Может корвалольчику накапать? Или такси вызвать?
- Корвалол отдайте шефу, а такси…да, пожалуй, Вы правы. – «Извоз-чик, отвези меня домой…та-та-та-та…, где гражданин, тот, что сорил виш-ней?» - не к месту прогнусавила я случайный набор фраз известной песни А. Розенбаума.- И, что характерно, Ниночка: вишня есть, а гражданина нет!
У мраморного крыльца, единственной достопримечательности выми-рающего НИИ, лихо притормозила «шашечная Тойота».
- Глядите, Ниночка, как возросло благосостояние местного автотранс-портного предприятия! От раритетных «Волжанок – 24» до смазливых японских гейш!
- Я позвонила в частное агентство «Русский стиль»…- Извиняющимся голосом прошептала секретарша.
- Тем более! Я всегда была уверена, что пронырливые японцы слизали модельные чертежи луноликой красавицы с богатырских предков пучеглазо-го «Запорожца». «Тойота» в Русском стиле – это по-нашему!
За окном грубо вякнуло простуженное сопрано. Видно теплолюбивая иностранка ещё полностью не акклиматизировалась в морозных трущобах ссыльных каторжан.
- Домой, пожалуйста,… Цветной бульвар,… Хотя, нет,…Собор Алек-сандра Невского… или лучше сразу в кафедральный?
Угрюмый водитель неопределённо пожал плечами.
- Спасибо за совет. Премного благодарна. Вы читаете мои мысли.
- В кафедральный, значит, в кафедральный. – Мужчина неожиданно лихо крутанул серебристый шедевр дизайнерского искусства, и заграничная дева плавно устремилась к намеченной цели.
Обсуждения Плач