Когда я родился, дома никого не было. На столе лежала записка: Молоко в холодильнике… Такого о себе я сказать не могу. С самого раннего возраста меня не оставляло ощущение наполненности моей жизни другими людьми. Я дистанцировался от них, как мог. Возможности у меня были небольшие, но я ими пользовался. Самый первый опыт был произведён ещё в бессознательном возрасте. Точно сказать, как всё произошло, я не могу, но мне представляется, что я помню даже все детали своего побега.
Жили мы тогда у родителей мамы. Мои дедушка и бабуля, выходцы их Тамбовской области, переехали в Москву в период коллективизации. Мне никогда не рассказывали причины переезда, и я так понимаю, что обстоятельства к тому были. Комнатушка была маленькая, но дом изумительный – двухэтажный теремок, где на первом этаже жило три семьи, а на втором – две. Дом стоял на территории соток в 20 (это место, Покровское-Стрешнево, тогда ещё было фактически ближайшим пригородом. Дома стояли практически в лесопарковой зоне, где преобладали сосны. Время от времени там появлялись цыгане, которые как появлялись, так и исчезали). На трёх сотках, принадлежащих моим деду с бабушкой, росло несколько фруктовых деревьев и клубника. Но всю эту прелесть я оценил позже, а пока я ещё лежал спелёнатый на высокой кровати, низ которой был занавешен кружевным подзором. Вот под него-то я и закатился, улучив момент, когда все взрослые были на кухне.
Побыть долго в желанном уединении и тишине мне не удалось. Уединение было недолгим, а тишины не было вообще. Ор стоял на весь дом, беготня, хлопанье дверей и прочее. Какое-то время я молчал, но на крик - это цыгане, не мог не откликнуться уже собственным возмущённым плачем. И как только я это сделал, всё сразу затихло, а я получил дополнительную порцию ласки, которой я и без того обделён не был. Но видимо, уже тогда я стал понимать, как много можно добиться простым громким плачем.
Жили мы тогда у родителей мамы. Мои дедушка и бабуля, выходцы их Тамбовской области, переехали в Москву в период коллективизации. Мне никогда не рассказывали причины переезда, и я так понимаю, что обстоятельства к тому были. Комнатушка была маленькая, но дом изумительный – двухэтажный теремок, где на первом этаже жило три семьи, а на втором – две. Дом стоял на территории соток в 20 (это место, Покровское-Стрешнево, тогда ещё было фактически ближайшим пригородом. Дома стояли практически в лесопарковой зоне, где преобладали сосны. Время от времени там появлялись цыгане, которые как появлялись, так и исчезали). На трёх сотках, принадлежащих моим деду с бабушкой, росло несколько фруктовых деревьев и клубника. Но всю эту прелесть я оценил позже, а пока я ещё лежал спелёнатый на высокой кровати, низ которой был занавешен кружевным подзором. Вот под него-то я и закатился, улучив момент, когда все взрослые были на кухне.
Побыть долго в желанном уединении и тишине мне не удалось. Уединение было недолгим, а тишины не было вообще. Ор стоял на весь дом, беготня, хлопанье дверей и прочее. Какое-то время я молчал, но на крик - это цыгане, не мог не откликнуться уже собственным возмущённым плачем. И как только я это сделал, всё сразу затихло, а я получил дополнительную порцию ласки, которой я и без того обделён не был. Но видимо, уже тогда я стал понимать, как много можно добиться простым громким плачем.
Обсуждения Цыгане или что можно добиться громким плачем