Запрещённые блюда

Говорят, ночью можно увидеть
Как могла ты другой жизнью жить.
В ней могли тебя возненавидеть,
Или страстно душой полюбить.

Мне же снится тоска и Варшава,
И дожди, и туман по утру.
На любовь запрещённое право
На промозглом осеннем ветру.

Снишься ты - неземной, но знакомый,
Отсвет неба в печальных глазах...
Я страдаю всю жизнь глаукомой,
Прозревая лишь только во снах.

Помнишь детство твоё…Синяки на коленках…
Руки в свежих царапинах, лица в пыли…
Как всей дружной гурьбой мастерили тележки
Из тех старых колёс, что на свалке нашли.

И под ветра гуденье летели с горушки,
Непременно в крапиве терялся наш след…
А потом из колонки шипящую воду
Пили быстро, взахлёб…Как был нежен рассвет…

Помнишь яркие краски на наших кроватках,
Между прочим, с высоким наличьем свинца.
Чёрный хлеб за 16 (всего – то!) копеек,
Вентилятор, что летом жужжит без конца.

Мы...

Унылая кошка гуляет по кухне.
Глаза её жёлты и в меру наглы.
Она намекает, что с голода пухнет.
Пусты все кастрюли, шкафы и углы.

Печальная кошка внимания ищет,
Все дверки проверит ещё и ещё.
Есть где-то запасы не съеденной пищи,
Но допуск для кошек туда запрещён.

Мяукнет ли кошка настойчиво или
Покажет ли взглядом, что миска чиста,
Вы только что мясом её накормили?
А с виду не скажешь, что кошка сыта.

И, дрогнувши сердцем, котлету с подливом
Отдайте несчастному зверю тотчас...

У Моава на форпосте,
Где окончился предел
Аморреевых погостов,
Царь Моава с миной постной
Опечаленный сидел.

Видел Валак, сын Сепфоров,
Что Израиль причинил
Аморреям, как свой норов
Проявил без разговоров
И расправу учинил.

Думали Моавитяне,
Устрашившись тех сынов
Израиля: "Египтяне
Обрекли нас на закланье,
Не создали блокпостов,

Точно Берия бандитов
Выпустили с лагерей
Диссидентов, бишь, семитов.
Их поди теперь, лови ты
И тупой стамеской брей.

Но...

Бежал Давид в пещеру Одолламскую.
Услышали про то его братья
И солидарность проявили братскую -
Присягу, по их мнению, дурацкую
Сменили на свободу бытия.

Пришли к нему туда с детьми и с жёнами,
С собою привели весь дом отца.
Примкнули к ним другие притеснённые
Обиженные властью, забубённые
Еврей, хохол, татарин и кацап,

Все должники, душою огорчённые,
Растратчики и дурни от сохи.
Возникло так властями запрещённое
Формирование вновь испечённое,
С четыре сотни гопников лихих...

Увидят глазами, услышат ушами,
А души в потёмках — а души в ночи.
Не смогут согреть, те что мёрзнут здесь сами.
Не слышат глухие — кричи, не кричи.

Скрипит на ветру знак дорожный, железный.
Он мне говорит, что обгон запрещён.
А тот, впереди, не спешит — осторожный!
И вынужден я, ехать также как он.

Не зря стоит знак здесь, поставлен он верно.
Тот кто его ставил, не глупый был он.
Ах знать бы ещё, отчего мне так скверно,
Когда в жизни мне запрещают обгон!

Дорога, дорога — всю...

У реки все черёмухи в белом,
Божью синь дождались зеленя-
А ты жёлтое платье надела,
И такой я запомнил тебя!

Не твои обнажённые руки
И совсем уж нескромный разрез-
Только цвет неизбежной разлуки
Без конца вспоминается здесь!

Мы гуляли ,а вечером-танцы...
Блекли все одеяния фей-
И почти захотел разобраться
С подтолкнувшим слегка в тесноте-

Но застыл у внезапного света,
Что возник у тебя из груди-
И пронзительно пискнули следом
Запрещённые нам "двадцать три"...

По тесовым...

Твой поцелуй, как откровенье,
как небольшое преступленье,
как запрещённый бой без правил,
как волшебство рассветных далей.

Твой поцелуй, как роз цветенье,
как мимолётное мгновенье,
как неожиданное счастье,
как буря страсти в одночасье.

Твой поцелуй, как нежность чувства,
как откровенное искусство,
как невозможность расставанья,
как единенье мирозданья.

Твой поцелуй - бездонный космос,
реальность чувств, сиянье, лёгкость.

Твой поцелуй - твоя беспечность.
Я улетаю в...

Приоткрылись губы, и вольно
Прокатился по берегам
Голос яркий, густой и полный,
Как полуденный запах пальм.

Первый раз уста человека
Говорить осмелились днём,
Раздалось в первый раз от века
Запрещённое слово «ОМ!»

Солнце вспыхнуло красным жаром
И надтреснуло. Метеор
Оторвался и лёгким паром
От него рванулся в простор.

После многих тысячелетий
Где-нибудь за Млечным Путём
Он расскажет встречной комете
О таинственном слове «ОМ».

Океан взревел и, взметённый,
Отступил...

В сказке строгой и солидной,
О любви петь песни — грех!
В ней смеющихся не видно,
Запрещён в той сказке смех.

Вне закона в сказке этой,
Чувства страстные людей.
Музыкантов и поэтов,
Никогда не знали в ней.

В ней углы всегда прямые,
Идеальной формы круг.
У людей глаза пустые,
Незнакомо слово друг.

Средь стеклянных роз, фальшивых,
Грустно тем, в ком чувства есть.
Средь людей пустых, унылых,
Где в почёте ложь и лесть.

И не дай Бог очутиться,
Хоть на миг вам в сказке той...