Тусовками свойскими

Каждая вещь – способ забытья,
Леченье вечной нелюбимости,
Клочочек свойский бытия…
Ведь одиночество – в немилости.

Любовь – зла, слабых не щадит,
А сильных вовсе в гроб загонит.
Пусть забытье не исцелит,
Но поцелуем теплым тронет.

И пропуская сквозь себя
Потоки – мира голос,
Мы вновь бурлим, поем, любя.
Нас снова водят за нос…

За сном – прощение забвенья.
Мы ловим в сети новый луч,
Зажегший кровное кипенье.
Ты стал, утешившись, живуч.

Увиденное – нами станет,
Разлившись...

Пётр Алексеевич, взгляните, не заплакав:
Каюк Империи! - страну сведут с ума
Тринадцать коганов и двадцать восемь шахов,
Один султан и президентов тьма!

Пётр Алексеевич, зачем грустить о Нарве,
Когда нет счёта сданным городам,
А русских судят по валютной лярве,
Что не за знанием махнула в Амстердам?

Стрельцов, конечно же, приструнить было надо,
Как и бояр для дела грабануть.
И всё ж, мин херц, по своему сенату
Вы как-то так и не додумались пальнуть...

Пётр...

Тебе, Владимир, шлю я свой привет.
Ты нас покинул — скоро тридцать лет.
Умчались вдаль тобою загнанные кони…
Да, ты был буйный, а мы — тихони.

Вот я тебя постарше, а живу,
Да только жизнь теперь, как сон тяжёлый,
Она, хотя и длится наяву,
Но каждый день грозит бедою новой.

Ты извини, Володь, что я по-свойски.
Постарше я и были мы на ты,
Когда гостил ты (помнишь ли?) в Подольске,
Спасаясь от столичной суеты.

Опять же, извини, коль что скажу нескладно,
Ты ж знаешь — я кузнец...

Я люблю вас – глаза ваши, губы и волосы,
Вас, усталых, что стали, до времени, старыми,
Вас, убогих, которых газетные полосы
Что ни день – то бесстыдными славят фанфарами!

Сколько раз вас морочили, мяли, ворочали,
Сколько раз соблазняли соблазнами тщетными…
И как черти вы злы, и как ветер отходчивы,
И – скупцы! – до чего ж вы бываете щедрыми!

Она стоит – печальница
Всех сущих на земле,
Стоит, висит, качается
В автобусной петле.

А может, это поручни…
Да, впрочем, все...

А мы рассказ продолжим
на двести лет вперед,
как лезли мы из кожи,
как гробили народ,

как белыми костями
мостили мы поля,
как темными путями
носила Мать-земля,

как пили злое зелье,
чтоб голову вскружить,
но живы мы доселе,
и будем дальше жить.
АЛЕКСАНДР I (1801-1825)

Лександр Благословенный
почил, или ушел?
тогда по всей вселенной
нелепый слух прошел:

на всех нагнавши страху
французов Божий бич
бродячим стал монахом,
стал Феодор Кузмич,

он о России пекся,
не метя...

«Идти ли мне в какой из городов
Иудиных?» - спросил Давид у Бога.
«Престол свободен, без обиняков
Груз власти неподъёмный в сто пудов
Прими Давид, когда не лежебока,

Иди в Хеврон - последовал ответ
Всевышнего – там все готовы
Жить в подчиненье нашем много лет.
Да охранит тебя от многих бед
Моя рука, не будь Я Иегова».

Пошёл туда Давид, он верил снам
Или иному способу контакта
С субстратом знанья, недоступным нам,
Подобным в заблуждениях кротам,
Гордящимся своею катарактой...

Мадиамский стан в долине
Грозным воинством стоял.
Гедеон же знал - отныне
Бог евреев не отринет...
А народ всё прибывал.

На военные те сборы
Привалил и стар, и млад.
Ополченцы очень скоро
Всю заполонили гору
Под названьем Галаад.

Даже Бог с душевной мукой
Должен был тогда сказать:
"Гедеон, такая штука:
Не могу Я в твои руки
Мадианитян предать.

Слишком много пришло биться...
Я ж хочу наоборот,
Дабы зря не возгордился
От завышенных...

Вышел Моисей, в сердцах подкову
Разогнул - Ну, Фараон, ну, мразь!
Успокоил мужа Иегова -
Обещал очередную казнь

Навести на Египтян: "Их люди
Не царя послушают - Меня.
И чужими ты руками будешь
Вынимать каштаны из огня".

Благодать особую народу
Своему перед чужими дал
Иегова - для его Исхода
Сколотить начальный капитал.

Кто ж осудит бедного еврея?
Благодать - что свара на кону,
И того, кто будет поглупее,
Допустимо просто обмануть...

Сколько пережил Израиль...
Ни Фейхтвангер, ни Золя
Правды всей не рассказали,
До чего многострадальна
Та священная земля.

Иордан свою прохладу
Нёс, спокойствие сулил
У родного палисада,
Слева степи Галаада,
Справа Иерусалим.

Иисус Навин оттуда
Все народы выгнал вон,
Всех царей казнил прилюдно.
И Вениамин с Иудой
Заняли свободный трон.

Пережив как приступ скверный
Что творил Авимелех,
Израиль вполне кошерно
Жил молитвою и с верой,
Что и вправду «лучше всех».

Двадцать с...

Нервным был и возбудимым
Иегова. За народ
Свой обиженный любимый
Кого хочешь Он дубиной
Пополам перешибёт.

Разом снять сомненья дабы
В том, Кто истинно велик -
Сильного в мгновенье слабой
Снежной сделает Он бабой
И растопит как ледник.

От убийства до кастраций
Племенной Бог преуспел.
От его возмездья акций
Море сделается Красным
От утопленников тел.

Спорить с Богом, что природу
Вызывать на смертный бой,
Где не избежать урону -
Говорили Фараону.
Не послушал… Ну, тупой...