Оголтелый

Он был жалок, убог, печален.

Часто кашлял и шмыгал носом.

"Дурачок" — ему вслед шептали

Все подряд, и глядели косо.

Делал вид, что не обижался,

Был приветлив, учтив, радушен.

Притворялся, и улыбался,

Пропуская смешки сквозь уши.

"Смейтесь! — мыслил. — Смотрите сверху!

Я вас выше! Уж я-то знаю!

Ваш удел — мерить вашей меркой!

И за это я вас прощаю!"

Он бродил, незаметной мышкой,

В переулках, где меньше шума,

Спрятан в серенькое пальтишко,

Весь утоплен...

Ошалела, беда, ошалела…

И хозяйкою в дом ворвалась,

Оголтело, вошла… оголтело…

Насмехаясь, по душам прошлась.



По крупицам чужое ты счастье

Собрала и сложила в подол.

Раскидав, заменила ненастьем,

И накрыла отравою стол…



Упиваясь людскою слезою,

На рассвете покинула дом.

И пошли за тобой чередою

Души страждущих в горе своем.



И печалью их цепь провожая,

Жизнь тоскливо рыдала вослед.

Не сдаваясь, но уже погибая,

Кто остался – закрывала от...

Не одиночь меня, мой друг, не одиночь,
Ждёт часовым усталый вечер на посту.
Сменить спешит его серебряная ночь,
Звёзд брызги плещет по небесному холсту.

Давно расплавился малиновый закат,
И сердце трепетное отбивает степ,
Огни всплывают вереницею дукат,
Завис над ними вдоль дороги лунный серп.

Припев:
Шаманит любовь оголтелая,
Кладёт в лукошко звёздные гроши.
Заполонили разум наваждения,
Верёвки вьют с доверчивой души.
Заполонили разум наваждения,
Верёвки вьют с доверчивой души...

Поступью матовой по клеточкам дня

Измотанный...
Смотрите сюда! Связаный, скованный мерками дней
Расшатанный...
Бегите скорей!

Бешенный, взвешенный пропастью снов
Нерасторможенный...
Вечности зов!

В душном ложе оголтелых особ
Изувеченный...
Бренностью слов!

Ведомый, влекомый где все
Там и я...

Поступью матовой по клеточкам дня!

Я бегу в никуда,
Оголтело и оторопело.
Вот беда,
А душа ведь хотела
Породниться со мной навсегда.

Совершенно немыслим речной кавардак.
Доннам-рыбкам плясуньям теченье - пустяк.

В вечном ритме снуют взад-вперед оголтело,
Mеж границами рек проплывая умело.

Старый лоцман завидует этой артели,
Огибают мысок, не садятся на мели.

Чешуей серебристой сверкая в ночи
До Луны меня, рыба, играя домчи!

Нет ответа,
плавник гладь воды разрезает
Мой немой капитан за Луной уплывает…

Смыли дожди летний пепел пожаров,

песни пропеты и съеден пирог,

осень слезу уронила, недаром,

смотрит устало на зимний Порог.

Снова летят оголтелые птицы,

стрелы бросают , плюются огнем.

Днем и ночами кому-то не спится....

Сумраком дымным, окутанный дом.

С грустью мечтает о призрачном Мире,

Доброе Слово... Над Свитком летит...

И под рукою жреца, на Сефире,

Новое Счастье, с Надеждой, глядит....

Отдавали дождинки последнюю влагу,

расцветающей буйно, ожившей земле.

Возвращались с морей оголтелые птицы,

находили жилье под окном во дворе.

Солнце жаркий свой дар посылало несмело,

гладя, нежные чашечки маков и роз.

Алым цветом в теплицах клубника горела,

розовели в садах, лепестки абрикос.

Море весело гнало на берег ракушки,

рассыпалося пеной на желтом песке,

оставляло сушиться крученные ушки,

убегало назад, отдохнуть в глубине.

Я жгу листки своих блокнотов...
Они сгорают без следа,
но из огня мне шепчут что-то,
на крик срываясь иногда.
Ну, вот листок: на нем пометки,
что второпях писал давно,
о напрочь сгинувшей разведке,
ушедшей в ночь под Ведено.
Тому уже три года с гаком,
но дело в людях, не в годах...
Их помнят матери, оплакав,
в далеких русских городах,
да этот листик из блокнота,
что предаю теперь огню.
Другим же помнить неохота -
так я ведь их и не виню...
Я просто жгу свои...

Ветер

листает страницы...

День....

Снова Ночь...

Думы -

оголтелые птицы,

ринулись прочь...

Сердцу

почему-то тревожно,

сжалось в комок....

Ключик

найти невозможно,

заперт замок...

Звук

пролетел и растаял,

тихо кругом....

Тембр

его странный заставил,

вспомнить о нем...

След

отпечатался в Яви,

или во Сне...

Знак

на душе он оставил

и на судьбе....


* * *


Эхом

ответила Вечность

и нет уж в помине...

Кануло

в...