Городская лирика

Когда же Пасха приближалась,
Иисус сказал ученикам:
"Уже недолго Мне осталось
В миру быть с вами. Ко врагам

Влеком Я буду на допросы,
И дни Мои придут к концу.
Но будут в радость ваши слёзы,
Когда отправится к Отцу

Мой дух. Вы ныне не вместите
Всё, что имею вам сказать.
Моё учение храните,
Чтоб после людям передать".

Тут Пётр и Иоанн спросили:
"Где приготовить Пасху нам?"
И указанья получили:
"Идите к городским вратам

И водоноса там найдите
С кувшином. Поравняйтесь с ним...

Затюкан мегаполисами – досыти,
я приходил к Поэзии
не раз…
К караковой девятилетней лошади
с подпалинами рыжими у глаз.


И фыркая, меня на круп звал бережно
мой вороной и солнечный пегас…
И жизнь в два темпа –
иноходью бегала!
Двумя сердцами – радовалась в нас!


И в бок нам речка отливала сажею…
И ветер гривы нам трепал слепой…
И в мыслях, и в делах:
всё было слаженно.
И в рифмах слаженно. Само собой.


Но век теперь другой. Мы все – без лошади.

А у поэзии...

С неба – невод сочно-синий
ловит летней лаской, лиц
хмурый хор, лениво-львиный
городской галдёж и свист.

Собирает брег бродяжий
стаи, своры пьяных псов;
ветер льется сальной сажей
злачных заводских хлевов.

Узость улиц, плен пролётов,
шип шоссе, коробки крыш;
твоя тьма, твоё болото –
сердца склеп под маской мышц.

Я люблю лиловый вечер,
высекающий простор
для прохлады, кой просвечен
нерв нагой – болезный мор

пьяных псов, чей дрейф распутал
смерти сумрачный аванс.
Я люблю...

Полустанок пуст, как голова с похмелья,
Ржавой от солнца щетиной трава топорщится,
Смотреть на сходящиеся вдали рельсы
Сложно, как выпить стакан и не поморщиться.

Да только не оторвать взгляда от этой точки,
Где земля становится небом, а небо – былью,
Кондуктор в отпуске, билет просрочен,
А пешком – страшно – вдруг задохнешься пылью.

Вот скорый зеленым драконом рычит, изрыгает пламя,
Когтями рвет в клочья пространство, хрипит мехами,
Всевидящим, яростным оком пронзает насквозь...

Столько выпало звезд из горсти!…
вон цветок… вон карета… вон череп…

Здесь умом — ничего не постичь.
Только сердцу позволят
вечерить…


Я вечерю. Я снова не сплю,
в печь-голландку подбросив
дровишек…

Я вас снова безумно люблю…
И безмерно — всех вас ненавижу…


С края полной луны
черный лист
на октябрьский валится дворик…

Встретишь горе: усердно молись.
Счастье встретишь — молись жестче вдвое…


Городское уходит окно
в смесь озона, криптона и серы…

Ты в окне...

Я чувствую весну по яркому лучу
от странностей зимы очнувшегося солнца,
по птичьим голосам с их тысячью причуд,
по ветру, что в окно распахнутое рвётся...

Я чувствую весну по лёгкому дымку
от первого костра из листьев прошлогодних,
по робкому листу в саду, где старый куст
остатки сна стряхнул и ветви к небу поднял...

По множеству причин отсутствия тоски,
По сочным городским пейзажам оживлённым...
Я чувствую весну, когда пишу стихи,
К ним рифмы находя в глазах твоих...

Что это значит – быть собой?
То, что чуть видимый, любой
Штришок, частица бытия
Есть кровь твоя и плоть твоя.
Законы Божии просты:
Ты истинный – не только ты.
Твой нерв – связующая нить
Всего со всем. Собою быть —
Быть в полной мере, до конца
Свершённым замыслом Творца,
Быть на Него во всем похожим.
Ты – образ и подобье Божье.
* * *
Так вот она, душа моя —
Лесной массив под небом синим.
Даль, потерявшая края,
И Богом полная пустыня.
И в жизни знаю я одно:
Так, как расправить...

Пляшут тени.
Поздняя осень грязна.
Я опять просидел допоздна
На бюллетене...
Я упал со ступеней...

То ли гей, то ли гений
Поет за стеной,
А прямо передо мной
Лежит старая жалоба
На дом ледяной,
И записка от друга шалого.

Он мне пишет,
Что жизнью выжат.
Чуть слышно из вереницы комнат,
Как кто-то излагает свой догмат.

Вечер...
Луна плывет с востока,
И мне одиноко...

Со мною болтает диспетчер:
Всего двести рублей
И я у друга,
А с ним веселей, —
Избавление от недуга...

Зачем опять, кидаемся раскатами,
зачем опять, все менее нужна,
зовет меня философскими адресатами
псаломских закаулков тишина?

И зова взлет пассивный
в ночи к простым пустякам,
как издавна, о холод не людимый,
прикован к городским особнякам.

И вербочки неслышно гнутся,
да кружится неведома печаль:
унылое и мимолетное безрасудство, самовлюбленности алая печать.

Затем. Затем торопимся мы выпить.
Затем что это рупор известный,
затем что наши головы кружит
рогатый век...

Ты в ответе, кто так тебе дорог
Согревай, иначе замерзнет
Мы в подземельях, где мусора ворох
Поджигай! Тебе уж немного

Призраки Cмерти танцуют в подвале
Но никуда ты уже не отчалишь
Ты в лабиринте
Он нескончаем
Он закружит в хороводе печали

Там, в лабиринте
Фантазий без меры
Долго ты бродишь
Сплошные химеры

То ты в Париже
То ты в тревоге
Подойди ближе
Конец всей дороге…


Навеяно песней «Лабиринт»
группа "Дота и городские пираты" (Берлин)
Dota und die Stadtpiraten