Ислам в Туркменистане

Знак мусульманского полумесяца в Центральной Азии первыми увидели туркмены. Произошло это в 651 году при лунном свете: арабские бедуины гнались за "последним из могикан", царем могущественной персидской династии Сасанидов, скрывавшегося от погони и в конце-концов убитого по навету малахольного правителя Мерва. В том же году арабское влияние охватило чуть ли не весь южный Хорасан.

Через пару десятков лет арабы предприняли-было поход на юго-запад, но встретив упорное сопротивление, успокоились и решились "довольствоваться малым", как оказалось до поры до времени. Нет смысла вдаваться в канву тех героических баталий, как и во всякой войне, противостояние шло с переменным успехом. От Амударьи до побережья древнего Хазара, частенько случались восстания под зеленым знаменем ислама - против земляков самого основателя веры.

Так или иначе, со временем вероучение пророка Мухаммеда нашло живой отклик в горячих сердцах своевольных туркмен. В чем мотивы? Вероятно, в этом повинна, как заключил историк В. Бартольд, ... торговля, "когда кочевники, знакомясь с товарами, подвергались влиянию не столько ислама, сколько вообще мусульманской культуры". Быть может, все это закаленным жителям пустыни показалось близким и понятным. Чем для них прежде были Солнце, Небо и Вода, тем теперь стали Аллах и Мухаммед. В конце прошлого столетия венгерский путешественник Арминий Вамбери диву давался, каким же образом за тринадцать веков общения с исламским этикетом внутренняя жизнь туркмен оставалась по-сути нетронутой.

У большинства туркмен знакомство с исламом прошло сквозь "магический кристалл" суфизма, состоявшего из кучи экзальтированных религиозных орденов и выродившегося на местной почве в одного ишана (священнника) на целое село, о котором вспоминали разве что по случаю рождения ребенка, бракосочетания молодых и в дни отпевания покойников. Из трех констат суфизма: мистики, аскетизма и пантеизма (обожествление матери-природы - М.Г) туркмен больше всего занимал вопрос природного начала.

Туркмены предпочитают совершать 34 коленопреклонения не в мечети, а в ... гордом одиночестве. Молитва и общение с Всевышним для туркмена - сфера исключительно интимная, популярна даже пословица : "от одного колоца больше пользы, чем от тысячи мечетей". Паломничество к популярной местной святыне считалось равноценным хаджу в Мекку, куда отправлялись лишь единицы.

Туркменский мыслитель Довлетмаммед Азади ( отец почитаемого у туркмен поэта Махтумкули - М.Г) прослыл человеком глубоко верующим и чрезвычайно мудрым. В своем трактате государственного устройства "Вагзы-Азад", с точки зрения догматиков и он позволял себе страшную крамолу. Справедливое правление в течение одного часа, поговаривал он, ценнее тысячи паломничеств в святые места.Из шариата, мусульманского права, вернее из двух ее глав, ибадэта (духовного) и мемаликета( светского ), туркмены приняв почти всю ее первую часть, вторую фактически проигнорировали.

В быту они следовали неписанному закону предков. Обычное право - адат, дисциплинировавшее все стороны мирской жизни с течением времени подвергалось корректировке. Так, обычай кровной мести к началу атомного века в туркменском социуме стал крайне не популярен. "Басмач" со стажем Джунаид-хан, возглавивший борьбу против Красной Армии, поднял свой авторитет в глазах народа именно тем, что будучи сам кровником, сумел за два-три года примирить ни много ни мало - 60 родов.

Если большевики пробовали новый мир построить, до основания разрушив старый, то их предшественники - "народный дух" пытались не тревожить. "С введением русских законов, во всей их полноте, на первых порах, пришлось бы сослать в Сибирь тысячи почетных туркмен только за то, что они живут по своим понятиям и обычаям ... Они вошли в их кровь и плоть до такой степени, что жизнь по новым законам, преждевременно введенным, казалась бы им не жизнью, а каторгой", - со знанием дела писал русский офицер Ломакин, изучавший местные нравы по поручению генерал-губернатора Закаспия.

P.S В Центральной Азии произошла уникальная вещь - встретились пассионарии трех крупных этносов: арабов, иранцев и собственно тюрков (не путать с современными турками, они такие же потомки тюрков, как к примеру азербайджанцы и туркмены -М.Г), что в конечном итоге переросло в мощную, гигантскую генерацию, - мусульманский суперэтнос. Центральноазиатский реннессанс случился в ту самую пору и каждый из перечисленных народов тогда вложил частицу себя. Пользуясь метафорой арабского летописца 14 века Джемаля Кариши, скажем, что арабы отличились красноречием, иранцы - остроумием, а тюрки - искренностью. До сих пор, у туркмен в ходу имена со сверхестественным смыслом - "Бог Дал". Причем, АЛЛАберди имеет арабский корень, ХУДАЙберди - иранский, и наконец ТАНГРЫберди - тюркский.

Способность ислама органично вписываться в совершенно полярные социокультурные рамки феноменальна. Бартольд заметил как-то, что нет ни одного мусульманского народа принявшего другую веру, тогда как ряд христианских и буддийских этносов сами обращались к исламу. Центральноазиатский вариант ислама отличился от традиционного еще в период арабского доминирования, и не раз именно в геополитическом пространстве Великого Шелкового Пути давали о себе давать всплески мусульманской реформации, то и дело прерываемые либо имперскими амбициями русского царя либо "заветами Ильича".

Тюрки Центральной Азии не растворились как народ в арабо-персидской культуре, а приспособили ее к своим национальным чертам. Один из ярких примеров - народный эпос туркмен, их предания об Огуз-хане, обработанные под новым веянием, но не утратившие от этого своего национального колорита. По мнению того же Кариши, здешняя литература от арабской и в большей степени от персидской отличима своей простотой и искренностью. Оно и понятно. Творчество настоящего, признанного в народе поэта здесь предназначалось не "власть держащим", а обществу, в котором "каждый себе царь".