Более десятилетия назад в России стали возникать религиозные организации и группы, большинство из которых никогда ранее здесь не было.
За рубежом с таким явлением в 60-е годы столкнулись США, а затем страны Западной Европы.
За рубежом с таким явлением в 60-е годы столкнулись США, а затем страны Западной Европы.
В СССР и впоследствии в Российской Федерации религиозные новообразования появлялись и распространялись в результате усилия иностранных миссионеров, некоторые же неорелигиозные объединения зарождались и на российской почве.
Сразу же после появления новых религиозных образований встала проблема их наименования. Традиционно такая проблема решается путем отнесения возникающих религиозных образований к какому-то уже существующему типу религий, либо, если вероучительнные или организационные возможности таких образований не вмещаются в принятую типологизацию, тогда «новичков» включают в новый тип религиозных организаций.
Тут же заметим, что типологизация (классификация) религий — дело не только сложное, но весьма ответственное. Ведь не только в далеком прошлом, но и в наши дни причисление конкретной группы или организации верующих к категории, носящей негативный оттенок, порождает дискриминацию и даже преследования.
Вот почему научное религиоведение и социология религии относят классификацию религии к важнейшим и в то же самое время сложнейшим проблемам названных дисциплин.
Чтобы не быть голословным, сошлюсь на суждение Фридриха Макса Мюллера, по праву считающегося одним из основателей современного религиоведения. «Каким образом, — спрашивал ученый, — можно поделить огромное царство религий? Как могут быть классифицированы религии?». И: «если мы не сможем составить удовлетворительную классификацию различных диалектов веры, мы должны признать, что наука о религии действительно невозможна». (Классики мирового религиоведения, М., 1996, с. 84).
Конкретизируя суждения Мюллера, его современник — П. Шантепи де ла Соссе настоятельно подчеркивал мысль о том, что «научная классификация должна иметь свое основание в существенных признаках религиозного процесса» (там же, с. 203).
История и плоды одного «открытия»
В начале 90-х годов в России начинает входить в моду методология восприятия новых религиозных образований, главным образом заимствованная из трудов протестантских теологов, спешно и большими тиражами публикуемыми на русском языке самыми различными издательствами.
Из этих же публикаций активно перенимался и терминологический аппарат, использующийся при описании неорелигиозных групп. В основном были подхвачены и запущены в широкий оборот термины, наполненные негативным содержанием.
Прежде всего это относится к термину «культ», обозначавшему религиозные объединения, отклоняющиеся от догматики исторического христианства. В образовавшейся затем конструкции — «деструктивный культ» акцент переносится на вред, приносящий культами личности, семье, обществу в целом. И поскольку термин «культ» и его усиленная версия — «деструктивный культ» — не имели четких и устойчивых признаков, то в культы с прилагательным «деструктивный» заносились десятки самых различных религиозных образований.
В начале 90-х годов россияне стали свидетелями грандиозного «методологического прорыва» в классификации религий. На свет появился новый термин, никогда ранее не применявшийся к обозначению религиозных объединений. Речь идет о прилагательном «тоталитарный», которое, в сочетании со словом «секта», замышлялось как наименование десятков религиозных образований, имеющих совершенно непохожие вероучения, обряды, социальные программы, численность и состав последователей.
Творцом термина «тоталитарная секта» считает себя А. Дворкин, тогда только что вернувшийся из эмиграции и решивший, правда, оставаясь американским подданным, спасать Россию от самой страшного типа сект — «сект тоталитарных». Правда, сам он весьма скромно оценивает собственный вклад в классификацию религий.
Вводя впервые термин «тоталитарная секта», он (Дворкин) и «не думал, что вводит новое понятие, — настолько само собой разумеющимся он казался». (Дворкин А. Сектоведение. Нижний Новгород, 2000, с. 35).
По нашему мнению, истоки возникновения следует искать вовсе не в очевидности термина «тоталитарная секта». Просто практиковавшийся для противодействия распространения религиозных новообразовований термин «деструктивный культ» обнаружил свою малоэффективность.
Большинство россиян с ним никогда ранее не встречалось, и прежде чем довести смысл этого термина до ума и чувств, необходимо прежде его на русский язык и разъяснять смысл. И совсем другое дело — термин «тоталитарный». Заимствованный из политологического и пропагандистского обихода времен «холодной войны», этот термин тут же вызывает ассоциации с несвободой, лагерями, охраной, колючей проволокой, принудительным трудом, скудной пищей и т.д. Перенося зловещий, пугающий смысл термина «тоталитарный» на область религии, создатели конструкции «тоталитарная секта» рассчитывают таким способом существенно усилить обличительный заряд имеющихся определений, предваряющих слова «секта» и «культ».
Именно по причине «узнаваемости» термина «тоталитарный», активном его задействовании в российском массмедийном лексиконе и произошло присоединение данного очень «нехорошего» термина к религиозным новообразованиям.
В пользу такого предположения говорит и такое немаловажное обстоятельство: в зарубежных антисектантских изданиях, в том числе предназначенных и для массового читателя, термин «тоталитарная секта» не встречается.
Таким образом, открытие данного термина и «вбрасывание» его в широкое обращение можно с большой долей уверенности считать отечественным «ноу хау». Но также следует иметь в виду, что значительная часть представителей отечественного научного религиоведения в своих исследованиях и преподавательской работе не пользуются терминами «тоталитарная секта» и «деструктивный культ».
Во всяком случае, это относится к московским, санкт-петербургским и уральским светским религиоведческим центрам и школам. И за это они удостаиваются звания «сектозащитников». Потому весьма странновато звучит утверждение А. Дворкина о том, будто изобретенный им термин «тоталитарная секта» «прочно вошел в наш язык и употребляется буквально всеми…» (А. Дворкин. Сектоведение, там же).
Появляются и широко используется специальные «словники, включающие в себя набор понятий, предназначенных для описания природы «тоталитарных сект» и «деструктивных культов», их деятельности и особенно последствий такой деятельности. Подобные «словники» становятся непременным атрибутом не только публикаций о сектах, но и постановлений некоторых местных органов законодательной власти. Авторы таких «словников» не используют по отношению к приверженцам культов и сект таких понятий, как «последователь», «сторонник» и тем более «верующий». Эти понятия заменяются иностранным словом «адепт», которое, согласно «словникам», обозначает:
1) посвященного в какие-либо учения и тайны культа;
2) ревностного приверженца культа. (Хвыля-Олинтер А.И., Лукьянов С.А. Опасные тоталитарные формы религиозных сект. М.,1996, с.4).
В данном случае мы являемся свидетелями осуществления весьма оригинальной процедуры — наполнения иностранного слова «adept» (кстати, весьма редко встречающегося не только в популярной, но в специальной литературе) новыми смысловыми значениями.
В этом можно легко убедиться, заглянув в англо-русские словари. В них английское слово «adept» переводится как:
1) знаток;
2) приверженец, сторонник, последователь.
Таким же значением наделяется это слово и в академическом «Словаре русского языка»; при этом в нем указывается и на книжное использование данного слова: «адепт, — ревностный приверженец, последователь какого-либо учения». (Словарь русского языка. т.1. Изд-е испр. и доп. М., 1981, с.25).
Обращает на себя внимание абстрактность и неопределенность характерных признаков религиозных объединений тоталитарного типа. К тому же эти признаки не являются устойчивыми, присущими всем типам религиозных объединений, относимых к тоталитарным.
В большинстве своем они носят оценочный характер и могут применяться избирательно.
Чаще всего упоминаются такие признаки тоталитаризма, как жесткая авторитарная структура и обожествление лидера. Но ведь жесткие структуры имеются не только у объединений, причисляемых к тоталитарным, но и, например, в католицизме. Да и глава католиков мира -- Папа Римский почитается как наместник Иисуса Христа на земле. В последнее время, правда, и католическую церковь начинают записывать в тоталитарные секты, но пока это делают лишь не в меру ретивые борцы за искоренение любых проявлений «тоталитаризма» в религиозной сфере. В то же время у многих духовно-религиозных религиозных объединениях, причисляемых к тоталитарным, никогда не существовало жестких структур.
Можно не соглашаться с учением семьи Рерихов и даже быть его решительным противником, но в то же время в объединениях последователей этого учения даже при очень большом желании невозможно обнаружить жесткие авторитарные структуры.
И тем не менее такие объединения почти десятилетие клеймятся как «деструктивные и тоталитарные».
Не лучше обстоят дела и с другими признаками «тоталитарности» — контролированием сознания и жесткой регламентацией всех сторон жизни. Как и предыдущие, эти признаки являются оценочными, «плавающими», и все будет зависеть от заинтересованности манипулирующих такими признаками, их стремления «наградить» ими определенное религиозное образование. При желании, к разряду «тоталитарных» могут быть отнесены монастырские обители и религиозные ордена, поскольку их вряд ли можно назвать оазисами безбрежного духовного плюрализма.
А какое адекватное определение можно найти мыслям и деяниям тех, кого Святейший Патриарх Всея Руси Алексий II назвал «младостарцами»? «Как правило, — поясняет Святейший, — непременным и единственным условием спасения они объявляют полнейшее подчинение себе тех, кто прибегает к их руководству, превращая их в роботов, не могущих без благословения такого «старца» совершить любое дело, каким бы незначительным оно ни было».
Оценочный характер терминов «тоталитарные секты» и «деструктивные культы» (чаще всего они используются как синонимы), отсутствие в них устойчивых типологизирующих признаков создает простор для «творчества».
Для пущей убедительности названные термины часто иллюстрируются устрашающими цифрами и описаниями жутких злодеяний. И подобным творчеством, как уже отмечалось, увлекаются не только начинающие журналисты. Полковник внутренней службы А.И. Хвыля-Олинтер и капитан милиции С.А. Лукьянов написали специальную брошюру — «Опасные тоталитарные формы религиозных сект».
Уже на первых страницах читатель узнает о том, что тоталитарные религиозные организации в России процветают, насчитываются их многие десятки, а «…втянуто в них от трех до пяти миллионов наших сограждан. Они уже стали фанатиками, готовыми на все ради своих хозяев, стремятся к мировому господству».
Далее приводится пространный список преступлений, за совершение которых чаще всего привлекаются сектанты. Это и доведение до самоубийства, истязания, похищения людей, вымогательства, сексуальные преступления и даже организация массовых беспорядков.
Казалось бы, сообщениями о таких ужасных деяниях, да к тому же совершаемыми столь гигантской «криминогенной массой» — от трех до пяти миллионов человек — постоянно должны были бы заполнены сводки криминальных новостей. Должны. Да вот незадача. По словам полковника внутренней службы и капитана милиции, «совершаемые сектантами преступления отличаются высокой степенью нераскрываемости».
Весьма примечательно: произвольное и шумное применение зубодробительных терминов «тоталитарная секта» и «деструктивный культ» осуществляется без учета достижений отечественного и зарубежного религиоведения, социологии и истории религии. Именно этим можно объяснить появление изданий, типа «Приложения к справочнику «Новые религиозные деструктивного, неязыческого характера» (Москва, 2000).
В нем сотни малоизвестных групп, с диковинными наименованиями и насчитывающими не более пары десятков последователей, соседствуют с организациями, которые мало кто решится назвать религиозными. Тем не менее в «деструктивные религиозно-политические группы» попадают Национал-большевистская партия Э. Лимонова, Русское национальное единство (РНЕ) и даже УНА-УНСО.
Таким образом, расплывчатость наименований «тоталитарная секта» и «деструктивный культ» позволяет причислять к таким объединениям практически любое религиозное новообразование, религиозно-философское учение, культурно-образовательное или оздоровительное учреждение. Было бы желание, а уж понятия «тоталитарная секта» и «деструктивный культ» всегда готовы принять в свои безразмерные объятия всякого, кого нужно ничтоже сумняшеся заклеймить, не утруждая себя задуматься о последствиях бездумного обращения с такими ярлыками-страшилками.
Крайне редко можно встретить попытки как-то развести понятия «тоталитарная секта» и «новые религиозные движения». Попытки эти выглядят робкими и непоследовательными. Об этом свидетельствует содержание «Итогового заявления участников международной научно-практической конференции «Тоталитарные секты — угроза ХХI века». (Нижний Новгород, 23-25 апреля 2001 г.)
В заключительной части документа проводится различие между тоталитарными сектами (деструктивными культами), чья идеология и практика опасны для личности и общества, и новыми религиозными движениями, вероучения и деятельности которых, по-видимому, опасаться не следует. Однако такой констатацией авторы «Итогового заявления» и ограничились, не поделившись с российским обществом сведениями о том, какие же религиозные объединения следует относить к «новым». Но многое становится понятным после прочтения содержания «Приложения» к «Итоговому заявлению», помещенного вслед за призывом не отождествлять тоталитарные секты c новыми религиозными движениями и группами.
В «Приложении» перечисляются «наиболее известные и опасные современные деструктивные культы». Всего их названо свыше 60, при этом в список вошли преимущественно религиозные и религиозно-философские объединения, уже достаточно активно функционирующие в России. И все они, по времени возникновения или появления в нашей стране, особенностям вероучений и обрядов, могут быть отнесены к новым религиозным движениям и группам. И поскольку «Итоговое заявление» вместе с «Приложением» к нему адресованы широкому кругу лиц и организаций и даже помещено в Интернете, то в том же самом «Приложении», для большей ясности и во избежании ненужных недоразумений, можно было бы поместить и список новых религиозных объединений, не относимых участниками конференции ни к тоталитарным, ни к деструктивным.
Творцы и приверженцы терминов «тоталитарная секта» и «деструктивный культ» не довольствуются признанием подобных наименований только лишь как приема классификации религиозных образований. Участники уже упоминавшейся нижегородской конференции выступили с инициативой «…о внесении в законодательство Российской Федерации изменений или дополнений, либо о принятии новых законодательных актов прямого действия с целью поставить под жесткий контроль или вовсе запретить деятельность тоталитарных сект (деструктивных культов) и групп, подпадающих под определение таковых».
С учетом высказанных оценок качества понятий «тоталитарная секта» («деструктивный культ») представляется крайне опасным их включение в федеральные или местные законодательные акты и тем более прямого действия. Применение таких понятий неизбежно приведет к произволу, причины которого, повторим еще раз, изначально заложены в размытости, неустойчивости признаков, образующих содержание все тех же понятий «тоталитарный» и « деструктивный».
Что же касается противоправных деяний, совершаемых религиозными объединениями, то ст.14 действующего федерального Закона «О свободе совести о религиозных объединениях» содержит подробный перечень оснований, в соответствии с которыми деятельность религиозных объединений может быть ликвидирована или запрещена. Это могут быть принуждение к разрушению семьи, посягательство на личность, права и свободы граждан, нанесение ущерба нравственности, здоровью, в том числе и с использованием в связи с религиозной деятельностью наркотических и психотропных средств, гипноза. Цитируемый перечень можно продолжить. Но и содержание уже приведенных пунктов ст.14 включает в себя почти все обвинения, выдвигаемые против религиозных объединений, чаще всего причисляемых к «тоталитарным» или «деструктивным». Поэтому каждый раз, когда стало известно о нарушении религиозной организацией или группой ст.14, следует незамедлительно обращаться в правоохранительные органы и в установленном порядке добиваться ликвидации или запрета деятельности такого объединения.
Как же их называть?
В отечественном и зарубежном религиоведении сегодня нет единого мнения относительно наименований религиозных новообразований. Их называют по-разному: «нетрадиционные религии», «альтернативные верования», «возникающие религии» или просто «культы». И все же большинство исследователей предпочитает пользоваться термином «новые религиозные движения». Данный термин считают на сегодняшний день наиболее приемлемым и некоторые теологи, принадлежащие к самым различным конфессиям.
В чем же преимущество термина «новые религиозные движения»? Прежде всего в том, что он точнее и полнее передает своеобразие типа религиозных образований, возникших после II мировой войны в государствах Востока, в США, странах Западной Европы и, наконец, на волне перестроечных процессов в СССР и продолжающихся распространяться в современной России.
Последователи новых религиозных движений в большинстве своем — верующие первого поколения. В отличие от них, последователями традиционных (исторических) религий являются многие поколения населения данной страны, региона, нации, этноса. При этом приобщение к вере обычно происходит постепенно — через семейное воспитание, культурные и национальные традиции. В более широком плане — приобщение к традиционным религиям зачастую выступает как составная часть процесса социализации, включения личности в многообразные жизненные связи отношения. Во многих же типах религиозных новообразований приобщение к вере происходит не эволюционно, а скоротечно и сопровождается резкими изменениями прежних взглядов, образа жизни, отношения с близкими. Нередко именно это побуждает усомниться в самостоятельном выборе такого рода верований и утверждать, что присоединение к новым религиозным движениям происходит в результате изощренной вербовки, применения гипноза, психотропных средств и т. д.
От традиционных религий новые религиозные образования отличаются и нововведениями, существенно расходящимися с вероучительными доктринами и обрядовой практикой исторических религий. Нередко содержание этой «новизны» обусловливается обстоятельствами возникновения конкретного типа нового религиозного объединения, личностью его основателя, наличием квалифицированных теологов и т.п.
Конечно, термин «новые религиозные движения» не безупречен. Уже сегодня заметны его недостатки. Например, до какого времени возникшее религиозное образование может именоваться новым? Или: действительно ли в вероучении и обрядах данного образования содержится нечто новое? Однако при этих и иных недостатках термин новые религиозные движения сегодня «работает» и дает плодотворные результаты.
Во всяком случае, он имеет существенные преимущества перед делением религиозных объединений на «тоталитарные и деструктивные», поскольку подобная классификация огромного массива религий бесполезна в научном исследовании. И не только бесполезна, но и является существенной помехой на пути объективного изучения природы столь сложного и противоречивого феномена, как религиозные новообразования. И, наконец, термин «новые религиозные движения» не содержит в себе оскорбительных, уничижительных характеристик, не порождает ко всем последователям таких движений подозрений в их лояльности и свободном выборе своих взглядов и убеждений.
Сразу же после появления новых религиозных образований встала проблема их наименования. Традиционно такая проблема решается путем отнесения возникающих религиозных образований к какому-то уже существующему типу религий, либо, если вероучительнные или организационные возможности таких образований не вмещаются в принятую типологизацию, тогда «новичков» включают в новый тип религиозных организаций.
Тут же заметим, что типологизация (классификация) религий — дело не только сложное, но весьма ответственное. Ведь не только в далеком прошлом, но и в наши дни причисление конкретной группы или организации верующих к категории, носящей негативный оттенок, порождает дискриминацию и даже преследования.
Вот почему научное религиоведение и социология религии относят классификацию религии к важнейшим и в то же самое время сложнейшим проблемам названных дисциплин.
Чтобы не быть голословным, сошлюсь на суждение Фридриха Макса Мюллера, по праву считающегося одним из основателей современного религиоведения. «Каким образом, — спрашивал ученый, — можно поделить огромное царство религий? Как могут быть классифицированы религии?». И: «если мы не сможем составить удовлетворительную классификацию различных диалектов веры, мы должны признать, что наука о религии действительно невозможна». (Классики мирового религиоведения, М., 1996, с. 84).
Конкретизируя суждения Мюллера, его современник — П. Шантепи де ла Соссе настоятельно подчеркивал мысль о том, что «научная классификация должна иметь свое основание в существенных признаках религиозного процесса» (там же, с. 203).
История и плоды одного «открытия»
В начале 90-х годов в России начинает входить в моду методология восприятия новых религиозных образований, главным образом заимствованная из трудов протестантских теологов, спешно и большими тиражами публикуемыми на русском языке самыми различными издательствами.
Из этих же публикаций активно перенимался и терминологический аппарат, использующийся при описании неорелигиозных групп. В основном были подхвачены и запущены в широкий оборот термины, наполненные негативным содержанием.
Прежде всего это относится к термину «культ», обозначавшему религиозные объединения, отклоняющиеся от догматики исторического христианства. В образовавшейся затем конструкции — «деструктивный культ» акцент переносится на вред, приносящий культами личности, семье, обществу в целом. И поскольку термин «культ» и его усиленная версия — «деструктивный культ» — не имели четких и устойчивых признаков, то в культы с прилагательным «деструктивный» заносились десятки самых различных религиозных образований.
В начале 90-х годов россияне стали свидетелями грандиозного «методологического прорыва» в классификации религий. На свет появился новый термин, никогда ранее не применявшийся к обозначению религиозных объединений. Речь идет о прилагательном «тоталитарный», которое, в сочетании со словом «секта», замышлялось как наименование десятков религиозных образований, имеющих совершенно непохожие вероучения, обряды, социальные программы, численность и состав последователей.
Творцом термина «тоталитарная секта» считает себя А. Дворкин, тогда только что вернувшийся из эмиграции и решивший, правда, оставаясь американским подданным, спасать Россию от самой страшного типа сект — «сект тоталитарных». Правда, сам он весьма скромно оценивает собственный вклад в классификацию религий.
Вводя впервые термин «тоталитарная секта», он (Дворкин) и «не думал, что вводит новое понятие, — настолько само собой разумеющимся он казался». (Дворкин А. Сектоведение. Нижний Новгород, 2000, с. 35).
По нашему мнению, истоки возникновения следует искать вовсе не в очевидности термина «тоталитарная секта». Просто практиковавшийся для противодействия распространения религиозных новообразовований термин «деструктивный культ» обнаружил свою малоэффективность.
Большинство россиян с ним никогда ранее не встречалось, и прежде чем довести смысл этого термина до ума и чувств, необходимо прежде его на русский язык и разъяснять смысл. И совсем другое дело — термин «тоталитарный». Заимствованный из политологического и пропагандистского обихода времен «холодной войны», этот термин тут же вызывает ассоциации с несвободой, лагерями, охраной, колючей проволокой, принудительным трудом, скудной пищей и т.д. Перенося зловещий, пугающий смысл термина «тоталитарный» на область религии, создатели конструкции «тоталитарная секта» рассчитывают таким способом существенно усилить обличительный заряд имеющихся определений, предваряющих слова «секта» и «культ».
Именно по причине «узнаваемости» термина «тоталитарный», активном его задействовании в российском массмедийном лексиконе и произошло присоединение данного очень «нехорошего» термина к религиозным новообразованиям.
В пользу такого предположения говорит и такое немаловажное обстоятельство: в зарубежных антисектантских изданиях, в том числе предназначенных и для массового читателя, термин «тоталитарная секта» не встречается.
Таким образом, открытие данного термина и «вбрасывание» его в широкое обращение можно с большой долей уверенности считать отечественным «ноу хау». Но также следует иметь в виду, что значительная часть представителей отечественного научного религиоведения в своих исследованиях и преподавательской работе не пользуются терминами «тоталитарная секта» и «деструктивный культ».
Во всяком случае, это относится к московским, санкт-петербургским и уральским светским религиоведческим центрам и школам. И за это они удостаиваются звания «сектозащитников». Потому весьма странновато звучит утверждение А. Дворкина о том, будто изобретенный им термин «тоталитарная секта» «прочно вошел в наш язык и употребляется буквально всеми…» (А. Дворкин. Сектоведение, там же).
Появляются и широко используется специальные «словники, включающие в себя набор понятий, предназначенных для описания природы «тоталитарных сект» и «деструктивных культов», их деятельности и особенно последствий такой деятельности. Подобные «словники» становятся непременным атрибутом не только публикаций о сектах, но и постановлений некоторых местных органов законодательной власти. Авторы таких «словников» не используют по отношению к приверженцам культов и сект таких понятий, как «последователь», «сторонник» и тем более «верующий». Эти понятия заменяются иностранным словом «адепт», которое, согласно «словникам», обозначает:
1) посвященного в какие-либо учения и тайны культа;
2) ревностного приверженца культа. (Хвыля-Олинтер А.И., Лукьянов С.А. Опасные тоталитарные формы религиозных сект. М.,1996, с.4).
В данном случае мы являемся свидетелями осуществления весьма оригинальной процедуры — наполнения иностранного слова «adept» (кстати, весьма редко встречающегося не только в популярной, но в специальной литературе) новыми смысловыми значениями.
В этом можно легко убедиться, заглянув в англо-русские словари. В них английское слово «adept» переводится как:
1) знаток;
2) приверженец, сторонник, последователь.
Таким же значением наделяется это слово и в академическом «Словаре русского языка»; при этом в нем указывается и на книжное использование данного слова: «адепт, — ревностный приверженец, последователь какого-либо учения». (Словарь русского языка. т.1. Изд-е испр. и доп. М., 1981, с.25).
Обращает на себя внимание абстрактность и неопределенность характерных признаков религиозных объединений тоталитарного типа. К тому же эти признаки не являются устойчивыми, присущими всем типам религиозных объединений, относимых к тоталитарным.
В большинстве своем они носят оценочный характер и могут применяться избирательно.
Чаще всего упоминаются такие признаки тоталитаризма, как жесткая авторитарная структура и обожествление лидера. Но ведь жесткие структуры имеются не только у объединений, причисляемых к тоталитарным, но и, например, в католицизме. Да и глава католиков мира -- Папа Римский почитается как наместник Иисуса Христа на земле. В последнее время, правда, и католическую церковь начинают записывать в тоталитарные секты, но пока это делают лишь не в меру ретивые борцы за искоренение любых проявлений «тоталитаризма» в религиозной сфере. В то же время у многих духовно-религиозных религиозных объединениях, причисляемых к тоталитарным, никогда не существовало жестких структур.
Можно не соглашаться с учением семьи Рерихов и даже быть его решительным противником, но в то же время в объединениях последователей этого учения даже при очень большом желании невозможно обнаружить жесткие авторитарные структуры.
И тем не менее такие объединения почти десятилетие клеймятся как «деструктивные и тоталитарные».
Не лучше обстоят дела и с другими признаками «тоталитарности» — контролированием сознания и жесткой регламентацией всех сторон жизни. Как и предыдущие, эти признаки являются оценочными, «плавающими», и все будет зависеть от заинтересованности манипулирующих такими признаками, их стремления «наградить» ими определенное религиозное образование. При желании, к разряду «тоталитарных» могут быть отнесены монастырские обители и религиозные ордена, поскольку их вряд ли можно назвать оазисами безбрежного духовного плюрализма.
А какое адекватное определение можно найти мыслям и деяниям тех, кого Святейший Патриарх Всея Руси Алексий II назвал «младостарцами»? «Как правило, — поясняет Святейший, — непременным и единственным условием спасения они объявляют полнейшее подчинение себе тех, кто прибегает к их руководству, превращая их в роботов, не могущих без благословения такого «старца» совершить любое дело, каким бы незначительным оно ни было».
Оценочный характер терминов «тоталитарные секты» и «деструктивные культы» (чаще всего они используются как синонимы), отсутствие в них устойчивых типологизирующих признаков создает простор для «творчества».
Для пущей убедительности названные термины часто иллюстрируются устрашающими цифрами и описаниями жутких злодеяний. И подобным творчеством, как уже отмечалось, увлекаются не только начинающие журналисты. Полковник внутренней службы А.И. Хвыля-Олинтер и капитан милиции С.А. Лукьянов написали специальную брошюру — «Опасные тоталитарные формы религиозных сект».
Уже на первых страницах читатель узнает о том, что тоталитарные религиозные организации в России процветают, насчитываются их многие десятки, а «…втянуто в них от трех до пяти миллионов наших сограждан. Они уже стали фанатиками, готовыми на все ради своих хозяев, стремятся к мировому господству».
Далее приводится пространный список преступлений, за совершение которых чаще всего привлекаются сектанты. Это и доведение до самоубийства, истязания, похищения людей, вымогательства, сексуальные преступления и даже организация массовых беспорядков.
Казалось бы, сообщениями о таких ужасных деяниях, да к тому же совершаемыми столь гигантской «криминогенной массой» — от трех до пяти миллионов человек — постоянно должны были бы заполнены сводки криминальных новостей. Должны. Да вот незадача. По словам полковника внутренней службы и капитана милиции, «совершаемые сектантами преступления отличаются высокой степенью нераскрываемости».
Весьма примечательно: произвольное и шумное применение зубодробительных терминов «тоталитарная секта» и «деструктивный культ» осуществляется без учета достижений отечественного и зарубежного религиоведения, социологии и истории религии. Именно этим можно объяснить появление изданий, типа «Приложения к справочнику «Новые религиозные деструктивного, неязыческого характера» (Москва, 2000).
В нем сотни малоизвестных групп, с диковинными наименованиями и насчитывающими не более пары десятков последователей, соседствуют с организациями, которые мало кто решится назвать религиозными. Тем не менее в «деструктивные религиозно-политические группы» попадают Национал-большевистская партия Э. Лимонова, Русское национальное единство (РНЕ) и даже УНА-УНСО.
Таким образом, расплывчатость наименований «тоталитарная секта» и «деструктивный культ» позволяет причислять к таким объединениям практически любое религиозное новообразование, религиозно-философское учение, культурно-образовательное или оздоровительное учреждение. Было бы желание, а уж понятия «тоталитарная секта» и «деструктивный культ» всегда готовы принять в свои безразмерные объятия всякого, кого нужно ничтоже сумняшеся заклеймить, не утруждая себя задуматься о последствиях бездумного обращения с такими ярлыками-страшилками.
Крайне редко можно встретить попытки как-то развести понятия «тоталитарная секта» и «новые религиозные движения». Попытки эти выглядят робкими и непоследовательными. Об этом свидетельствует содержание «Итогового заявления участников международной научно-практической конференции «Тоталитарные секты — угроза ХХI века». (Нижний Новгород, 23-25 апреля 2001 г.)
В заключительной части документа проводится различие между тоталитарными сектами (деструктивными культами), чья идеология и практика опасны для личности и общества, и новыми религиозными движениями, вероучения и деятельности которых, по-видимому, опасаться не следует. Однако такой констатацией авторы «Итогового заявления» и ограничились, не поделившись с российским обществом сведениями о том, какие же религиозные объединения следует относить к «новым». Но многое становится понятным после прочтения содержания «Приложения» к «Итоговому заявлению», помещенного вслед за призывом не отождествлять тоталитарные секты c новыми религиозными движениями и группами.
В «Приложении» перечисляются «наиболее известные и опасные современные деструктивные культы». Всего их названо свыше 60, при этом в список вошли преимущественно религиозные и религиозно-философские объединения, уже достаточно активно функционирующие в России. И все они, по времени возникновения или появления в нашей стране, особенностям вероучений и обрядов, могут быть отнесены к новым религиозным движениям и группам. И поскольку «Итоговое заявление» вместе с «Приложением» к нему адресованы широкому кругу лиц и организаций и даже помещено в Интернете, то в том же самом «Приложении», для большей ясности и во избежании ненужных недоразумений, можно было бы поместить и список новых религиозных объединений, не относимых участниками конференции ни к тоталитарным, ни к деструктивным.
Творцы и приверженцы терминов «тоталитарная секта» и «деструктивный культ» не довольствуются признанием подобных наименований только лишь как приема классификации религиозных образований. Участники уже упоминавшейся нижегородской конференции выступили с инициативой «…о внесении в законодательство Российской Федерации изменений или дополнений, либо о принятии новых законодательных актов прямого действия с целью поставить под жесткий контроль или вовсе запретить деятельность тоталитарных сект (деструктивных культов) и групп, подпадающих под определение таковых».
С учетом высказанных оценок качества понятий «тоталитарная секта» («деструктивный культ») представляется крайне опасным их включение в федеральные или местные законодательные акты и тем более прямого действия. Применение таких понятий неизбежно приведет к произволу, причины которого, повторим еще раз, изначально заложены в размытости, неустойчивости признаков, образующих содержание все тех же понятий «тоталитарный» и « деструктивный».
Что же касается противоправных деяний, совершаемых религиозными объединениями, то ст.14 действующего федерального Закона «О свободе совести о религиозных объединениях» содержит подробный перечень оснований, в соответствии с которыми деятельность религиозных объединений может быть ликвидирована или запрещена. Это могут быть принуждение к разрушению семьи, посягательство на личность, права и свободы граждан, нанесение ущерба нравственности, здоровью, в том числе и с использованием в связи с религиозной деятельностью наркотических и психотропных средств, гипноза. Цитируемый перечень можно продолжить. Но и содержание уже приведенных пунктов ст.14 включает в себя почти все обвинения, выдвигаемые против религиозных объединений, чаще всего причисляемых к «тоталитарным» или «деструктивным». Поэтому каждый раз, когда стало известно о нарушении религиозной организацией или группой ст.14, следует незамедлительно обращаться в правоохранительные органы и в установленном порядке добиваться ликвидации или запрета деятельности такого объединения.
Как же их называть?
В отечественном и зарубежном религиоведении сегодня нет единого мнения относительно наименований религиозных новообразований. Их называют по-разному: «нетрадиционные религии», «альтернативные верования», «возникающие религии» или просто «культы». И все же большинство исследователей предпочитает пользоваться термином «новые религиозные движения». Данный термин считают на сегодняшний день наиболее приемлемым и некоторые теологи, принадлежащие к самым различным конфессиям.
В чем же преимущество термина «новые религиозные движения»? Прежде всего в том, что он точнее и полнее передает своеобразие типа религиозных образований, возникших после II мировой войны в государствах Востока, в США, странах Западной Европы и, наконец, на волне перестроечных процессов в СССР и продолжающихся распространяться в современной России.
Последователи новых религиозных движений в большинстве своем — верующие первого поколения. В отличие от них, последователями традиционных (исторических) религий являются многие поколения населения данной страны, региона, нации, этноса. При этом приобщение к вере обычно происходит постепенно — через семейное воспитание, культурные и национальные традиции. В более широком плане — приобщение к традиционным религиям зачастую выступает как составная часть процесса социализации, включения личности в многообразные жизненные связи отношения. Во многих же типах религиозных новообразований приобщение к вере происходит не эволюционно, а скоротечно и сопровождается резкими изменениями прежних взглядов, образа жизни, отношения с близкими. Нередко именно это побуждает усомниться в самостоятельном выборе такого рода верований и утверждать, что присоединение к новым религиозным движениям происходит в результате изощренной вербовки, применения гипноза, психотропных средств и т. д.
От традиционных религий новые религиозные образования отличаются и нововведениями, существенно расходящимися с вероучительными доктринами и обрядовой практикой исторических религий. Нередко содержание этой «новизны» обусловливается обстоятельствами возникновения конкретного типа нового религиозного объединения, личностью его основателя, наличием квалифицированных теологов и т.п.
Конечно, термин «новые религиозные движения» не безупречен. Уже сегодня заметны его недостатки. Например, до какого времени возникшее религиозное образование может именоваться новым? Или: действительно ли в вероучении и обрядах данного образования содержится нечто новое? Однако при этих и иных недостатках термин новые религиозные движения сегодня «работает» и дает плодотворные результаты.
Во всяком случае, он имеет существенные преимущества перед делением религиозных объединений на «тоталитарные и деструктивные», поскольку подобная классификация огромного массива религий бесполезна в научном исследовании. И не только бесполезна, но и является существенной помехой на пути объективного изучения природы столь сложного и противоречивого феномена, как религиозные новообразования. И, наконец, термин «новые религиозные движения» не содержит в себе оскорбительных, уничижительных характеристик, не порождает ко всем последователям таких движений подозрений в их лояльности и свободном выборе своих взглядов и убеждений.
Обсуждения Религиозные организации