В принципе у Вас есть несколько вариантов. Вы можете купить этот кусок картона в метро (но он, скорее всего, окажется поддельным) или поступить на какие-нибудь шестимесячные курсы, по окончании которых Вам дадут ксиву, удостоверяющую, что Вы получили психологическое образование.
Но допустим, что Ваши родители давят на Вас преданиями о том, что в их годы дипломы не покупали и что Вам попросту нечего делать, или Вы хотите уехать за рубеж, где почему-то очень интересуются тем, какой у Вас диплом — настоящий или «шестимесячный». Словом, Вы все-таки решили получить диплом наиболее традиционным, трудоемким и нерациональным способом — путем пятилетнего протирания штанов (или юбки) на скамье какого-либо вуза.
Тут перед Вами снова разверзается бездна возможностей. Если Вы немного туповаты и сами это знаете, то перед Вами сияет созвездие педагогических вузов, почти каждый из которых имеет факультет психологии. Все эти вузы переименованы в университеты, названия которых звучат не менее громко, чем Гарвардский и Стэнфордский университет. И это очень удобно: своим друзьям и знакомым Вы можете смело хвастаться, что учитесь в университете, не уточняя, в каком именно. Афоризм советских времен – «если стыда нет, иди в мед (т. е. в медицинский вуз), если ума нет, иди в пед (т. е. в педагогический вуз)» – по-прежнему актуален. То есть поступление в какой-нибудь педагогический университет от Вас не потребует высокого, да и вообще какого-либо интеллекта.
Другой вариант — не педагогический, а какой-либо доморощенный университет, недавно созданный гиперактивной личностью и широко известный благодаря рекламе в метро. Главный недостаток таких университетов — отсутствие родословной, и любому иностранцу Вам придется очень долго объяснять, где именно Вы учитесь. Да и вообще ретрограды считают подобные университеты «не настоящими».
Но, предположим, что Вы слишком горды и разборчивы, и хотите поступить непременно в «настоящий» университет. Что ж, и это возможно. В «настоящих» университетах конкурс на психологические факультеты намного выше — до 10 человек на место. Но это Вас не должно смущать. Во-первых, часть Ваших конкурентов забредет на экзамены случайно и может раздумать сдавать их до конца. Во-вторых, не все они имели опытных репетиторов и могут совершить какую-нибудь стратегическую ошибку – например, взяться писать сочинение на свободную тему, что их неизбежно погубит. В-третьих, во время экзаменов обязательно выяснится, что уровень абитуриентов настолько низок, что высокий конкурс обернется низким проходным баллом. И Вы, если умеете немного писать, знаете таблицу умножения и что-то слышали о мембранах и вакуолях, скорее всего, успешно преодолеете экзамены.
Но сдачу экзаменов надо правильно организовать, рационально задействовав все имеющиеся в Вашей семье ресурсы. Хорошо, конечно, если у Ваших родителей найдутся деньги на репетиторов. Репетиторы Вам помогут, особенно те, которые, как они выражаются, «дают гарантию поступления», если, конечно, не врут. Что это означает, Вы, разумеется, понимаете: не качество Вашей подготовки, а возможность повлиять на решение приемной комиссии.
И все же репетиторы – это далеко не все. Настоящую гарантию, как известно, может дать только Господь Бог, и не сможет даже декан вожделенного для Вас факультета. Поэтому хорошо бы совершить еще один важный шаг — сделать так, чтобы Вас, в духе лучших английских традиций, «представили» на том факультете, куда Вы собираетесь поступить. Это означает, что Вас должен привести туда Ваш родитель, если он психолог с именем, или какой-либо другой известный в психологической среде человек, если он — друг Вашей семьи. Именно такая личность должна представить Вас кому-либо из факультетского начальства, а еще лучше, влиятельному члену приемной комиссии, объяснив, что Вы — очень перспективный молодой человек (девушка) из хорошей, т. е. близкой к психологическим кругам, семьи, а не человек с улицы. И, соответственно, Ваше непоступление на факультет, независимо от набранных баллов, будет большим недоразумением. Если эта процедура будет осуществлена правильно, Вас запомнят и отдадут предпочтение. Само собой разумеется, все это должно быть проделано заблаговременно, до экзаменов, но не за год до их начала, а то Вас за этот год попросту забудут.
При выборе тех, кому именно Вас следует представить, необходимо учитывать два обстоятельства. Во-первых, наиболее влиятельные в наших вузах люди — более компанейские, а не более титулованные. Так что, выбрав своей мишенью какого-либо завсегдатая психологических банкетов, Вы наверняка не ошибетесь. Во-вторых, близость к приемной комиссии в этом деле не менее важна, чем близость к деканату и другим высшим точкам психологического Олимпа.
Но вот предварительная артподготовка проведена, и Вы приступили к сдаче экзаменов. Здесь тоже ни в коем случае нельзя давать расслабляться своим родителям. И вообще они должны быть в деле непрерывно. Вы только достали ручку, чтобы начать отвечать на вопросы первого экзамена, а где Ваши родители? Правильно, в очереди на апелляцию по поводу его результатов. Нет ничего более неверного, чем вставать в очередь опротестовывающих свою двойку или тройку, когда Вы ее уже получили. Сделать это надо заранее — усилиями своих родителей. Если получите пятерку, — не беда, место в очереди бесплатное.
Что дает апелляция? На первый взгляд, ничего: поставленную Вам тройку на пятерку и даже на четверку наверняка не исправят. Но запомнят, что Вы — занудный, а если будете шумно протестовать, то и скандальный человек, и ставить Вам новые двойки и тройки, и снова общаться с Вами на апелляции выйдет себе дороже. Так что протестуйте против каждой недостаточно высокой оценки, но не ради исправления ее самой, а ради последующих.
Что касается самого содержания экзаменов, то оно определяется тем, что никто до сих пор не знает, чему следует учить психологов. Кто именно решает, какие экзамены должны сдавать будущие психологи, никому не известно. Скорее всего, вообще никто не решает, а это происходит само собой. Можно, конечно, предположить, что в какой-то исторический момент все же кто-то принял это судьбоносное решение, а все остальное уже происходило в силу инерции. Скорее всего, это был некий крупный психологический, а, может быть, и не психологический, а, как было заведено в советские времена, партийный начальник. Но роль случайности здесь нельзя списывать со счетов. В том смысле, что этот начальник мог взять список потребных для психологов предметов с потолка, спихнуть решение этого вопроса на свою жену, тещу или на какое-либо другое, еще менее разумное, чем он сам, существо.
Эффект переедания
Зачем будущим психологам нужно резать лягушек, никто не знает, а если знает, то не говорит. Возможно, смысл такой варварской процедуры состоит в том, чтобы приучить их быть безжалостными к объектам своей будущей профессиональной деятельности, но это только гипотеза. Так или иначе, это единственный навык, которым все без исключения психологи владеют в совершенстве.
Одновременно с обучением вивисекции происходит и приобщение к тайнам человеческой психики — путем возни с дурно пахнущими формалином человеческими мозгами. Для чего психологу нужно знать, где проходит какая-то борозда или извилина в этом субстрате человеческой мудрости (и глупости), уже намного яснее. Голубая мечта психологической науки — достичь той стадии развития, когда мы будем знать о мозге так много, что сможем вызывать у себя любые психологические состояния путем воздействия на него. Эта мечта, скорее всего, никогда не воплотится в реальность. Но считается, что психологи должны быть потенциально готовы к ее реализации и поэтому побольше знать о мозгах. К сожалению, студенты, исправно разрезающие лягушек, когда дело доходит до человеческих мозгов, почему-то начинают халтурить. Не найдя нужную извилину в положенном для нее месте, они нередко проковыривают ее перочинным ножом или спичкой, что служит воплощением одного из ключевых принципов психологической науки: изучаемый предмет всегда изменяется в процессе его изучения.
Неизбежным следствием насильственного перекармливания психологов знаниями о мозгах и лягушках является широко известный «эффект переедания»: даже вполне добротная и здоровая пища, если ею объесться, начинает вызывать отвращение. Поэтому, закончив вуз, основная масса психологов с отвращением относится к биологии и физиологии, тяготея к их антиподу — к гуманистической психологии, а выпускники, принадлежащие к т. н. физиологической ориентации, т. е. всю жизнь режущие крыс и лягушек, находятся в явном меньшинстве и выглядят изгоями.
В отличие от изобилия биологических дисциплин, которыми будущих психологов пичкают на первых курсах, математика им, без всякого сомнения, нужна. Суть типового психологического исследования состоит в измерении корреляций между переменными. А американский психолог Д. Картрайт вычислил, что сейчас более 95 % научных статей по психологии основано на подсчете корреляций. Все это, естественно, предполагает центральную роль математики. Хотя, как и в случае вычисления самих корреляций, здесь не вполне ясна направленность причинно-следственной связи: то ли психологи усиленно изучают математику, потому что она им нужна, то ли они ее повсеместно применяют, поскольку их головы распирает от математических формул. Судя по тому, что они не применяют столь же усиленно биологические познания, более правдоподобной выглядит первая версия.
Математическое образование психологов имеет свою специфику и мало похоже на математическое образование математиков или физиков. Собственно, единственный вид математики, который им по-настоящему нужен для дела, это математическая статистика, служащая главным инструментом исчисления корреляций. Что же касается всяких логарифмов, то они нужны психологам не более чем знание столиц африканских государств. Но именно с них-то и начинается на первом курсе математическое образование психологов. Заканчивается оно на втором курсе, а первая потребность в применении математики возникает лишь на третьем, когда студент пишет свою первую курсовую работу. За это время он, естественно, успевает забыть все, чему его учили, и к концу третьего курса начинает самостоятельно осваивать азы математической статистики, продираясь сквозь дебри учебников, написанных теми, кто умеет считать, но не умеет писать. Все это не проистекает из головотяпства составителей учебных программ, а имеет глубокий смысл: психолог употребляет математику для решения самостоятельно решаемых им исследовательских задач, и поэтому приобщение к ней тоже должно происходить в виде самостоятельного решения задачи.
Вопрос о том, зачем психологов учат философии, — один из ключевых для системы психологического образования. Ходят слухи, что скоро философию изымут из всех вузов, кроме философских, что вполне может произойти. Ведь ректора университетов относятся к ней довольно агрессивно — как к пережитку советских времен, который прежде, будучи еще не пережитком, а суровой реальностью, изрядно омрачил их собственную студенческую юность. И действительно, поголовное приобщение студентов всех наших вузов к философии отчасти является данью советской традиции, с которой, наверное, пора кончать. Вместе с тем это было бы не совсем гуманно: многочисленных преподавателей марксистско-ленинской философии куда-то надо пристроить, и история философии стала столь же обязательной для наших вузов, как и ее идеологизированная предшественница.
Дело, правда, не только в этом. У психологии существует давняя и очень родственная связь с философией. Собственно, все науки выросли из философии, но сделали это давно. Психология же избавилась от материнской опеки совсем недавно и не до конца. Поэтому знание философии для психолога – это примерно то же самое, что для благодарного ребенка память о своих недавно почивших родителях.
Существует и еще одно обстоятельство, как любят выражаться философы, «субъективного характера», тоже укрепляющее эту связь. Психологи, как и все прочие гуманитарии, любят писать толстые книги. Но на толстые книги собственно психологического материала у них, в виду молодости их науки, обычно не хватает, и его нехватку приходится восполнять материалом философским. Например, книги по психологии эмоций, восприятия и т. п. часто начинаются с описаний того, как понимали эмоции или восприятие Спиноза, Локк, а то и вообще Аристотель. Психологи, познавшие историю философии ради того, чтобы восполнять ею пробелы в своих психологических трудах, стремятся внушить себе и другим, что это знание обязательно (не зря же они его получили), и поэтому навязывают его студентам.
Но, наверное, самый важный вопрос о том, зачем психологам формальная логика, поиск ответа на который увлекает в самую суть психологической науки. Преподавание логики связано с самой главной мечтой психологии – быть похожей на «хорошие», точные науки, такие, как физика или химия. Психологи полагают, что представители этих наук мыслят логично, а сами они — нелогично, и именно поэтому упомянутые науки «хорошие» и точные, а психология — «плохая» и неточная. Следует отметить, что это предположение было проверено и экспериментально — естественно, психологами. Оказалось, что именно их мышление наиболее логично, т. е. они лучше представителей всех прочих наук знают и применяют правила формальной логики, затем идут социологи, потом среди изученных групп — биологи, а хуже всех знают и применяют формальную логику физики и математики. Среди всех участвовавших в эксперименте правильнее психологов применяли формальную логику только ... католические священники. Этот эксперимент показал, что между уровнем развития науки и степенью логичности мышления ее представителей существует обратная связь, и, чтобы сделать психологию похожей на точные науки, психологов следовало бы учить не соблюдать, а нарушать правила формальной логики. Но традиция есть традиция, и психологи продолжают возлагать большие надежды на логику.
Все прочие виды знаний и навыков, которые прививают психологам на первом курсе, такие как общая психология или физкультура, имеют достаточно очевидный смысл и не требуют специальных разъяснений. Стоит лишь упомянуть — ради более полной характеристики этой профессиональной группы, что ударными видами спорта среди студентов-психологов традиционно считаются лыжи и шахматы, в которых они занимают относительно приличные места на соревнованиях в своих университетах (раньше, когда на наших психологических факультетах учились гражданки ГДР, психологи преуспевали и в плавании). Во всех же прочих видах спорта психологи явно не сильны и вообще принадлежат к числу не слишком спортивных групп.
На средних и старших курсах структура психологического образования резко перестраивается. Мозги и лягушки уходят в прошлое, математика, как было сказано, забывается, вся философия сжимается до формулы «бытие первично, сознание вторично» (или наоборот), и только формальная логика оставляет неизгладимый след в их мышлении. На смену всему этому приходят собственно психологические дисциплины, богатство и разнообразие которых сопоставимо лишь с широтой индивидуальных различий психологов-преподавателей. В этом море дисциплин, теорий и подходов надо не только постараться не утонуть, но и выплыть к нужному берегу, причем за сравнительно короткое отведенное на это время. Уже к концу третьего курса студент должен вырулить к одному из психологических берегов, т. е. твердо и окончательно решить, суждено ли ему посвятить свою жизнь общей психологии, социальной психологии, зоопсихологии или какой-либо другой из многочисленных психологий. Нет нужды доказывать, что в подобных условиях выбор делается либо абсолютно случайно, либо — под влиянием таких факторов, как наличие покровителей на соответствующих кафедрах, принадлежность к соответствующему виду психологии родственников или знакомых и т. п. Ясно, что вследствие этого подавляющее большинство психологов занимается явно не своим делом – как, впрочем, и основная часть остальных наших сограждан, и могло бы принести куда большую пользу и себе, и обществу, если бы занималось чем-то другим.
Тут перед Вами снова разверзается бездна возможностей. Если Вы немного туповаты и сами это знаете, то перед Вами сияет созвездие педагогических вузов, почти каждый из которых имеет факультет психологии. Все эти вузы переименованы в университеты, названия которых звучат не менее громко, чем Гарвардский и Стэнфордский университет. И это очень удобно: своим друзьям и знакомым Вы можете смело хвастаться, что учитесь в университете, не уточняя, в каком именно. Афоризм советских времен – «если стыда нет, иди в мед (т. е. в медицинский вуз), если ума нет, иди в пед (т. е. в педагогический вуз)» – по-прежнему актуален. То есть поступление в какой-нибудь педагогический университет от Вас не потребует высокого, да и вообще какого-либо интеллекта.
Другой вариант — не педагогический, а какой-либо доморощенный университет, недавно созданный гиперактивной личностью и широко известный благодаря рекламе в метро. Главный недостаток таких университетов — отсутствие родословной, и любому иностранцу Вам придется очень долго объяснять, где именно Вы учитесь. Да и вообще ретрограды считают подобные университеты «не настоящими».
Но, предположим, что Вы слишком горды и разборчивы, и хотите поступить непременно в «настоящий» университет. Что ж, и это возможно. В «настоящих» университетах конкурс на психологические факультеты намного выше — до 10 человек на место. Но это Вас не должно смущать. Во-первых, часть Ваших конкурентов забредет на экзамены случайно и может раздумать сдавать их до конца. Во-вторых, не все они имели опытных репетиторов и могут совершить какую-нибудь стратегическую ошибку – например, взяться писать сочинение на свободную тему, что их неизбежно погубит. В-третьих, во время экзаменов обязательно выяснится, что уровень абитуриентов настолько низок, что высокий конкурс обернется низким проходным баллом. И Вы, если умеете немного писать, знаете таблицу умножения и что-то слышали о мембранах и вакуолях, скорее всего, успешно преодолеете экзамены.
Но сдачу экзаменов надо правильно организовать, рационально задействовав все имеющиеся в Вашей семье ресурсы. Хорошо, конечно, если у Ваших родителей найдутся деньги на репетиторов. Репетиторы Вам помогут, особенно те, которые, как они выражаются, «дают гарантию поступления», если, конечно, не врут. Что это означает, Вы, разумеется, понимаете: не качество Вашей подготовки, а возможность повлиять на решение приемной комиссии.
И все же репетиторы – это далеко не все. Настоящую гарантию, как известно, может дать только Господь Бог, и не сможет даже декан вожделенного для Вас факультета. Поэтому хорошо бы совершить еще один важный шаг — сделать так, чтобы Вас, в духе лучших английских традиций, «представили» на том факультете, куда Вы собираетесь поступить. Это означает, что Вас должен привести туда Ваш родитель, если он психолог с именем, или какой-либо другой известный в психологической среде человек, если он — друг Вашей семьи. Именно такая личность должна представить Вас кому-либо из факультетского начальства, а еще лучше, влиятельному члену приемной комиссии, объяснив, что Вы — очень перспективный молодой человек (девушка) из хорошей, т. е. близкой к психологическим кругам, семьи, а не человек с улицы. И, соответственно, Ваше непоступление на факультет, независимо от набранных баллов, будет большим недоразумением. Если эта процедура будет осуществлена правильно, Вас запомнят и отдадут предпочтение. Само собой разумеется, все это должно быть проделано заблаговременно, до экзаменов, но не за год до их начала, а то Вас за этот год попросту забудут.
При выборе тех, кому именно Вас следует представить, необходимо учитывать два обстоятельства. Во-первых, наиболее влиятельные в наших вузах люди — более компанейские, а не более титулованные. Так что, выбрав своей мишенью какого-либо завсегдатая психологических банкетов, Вы наверняка не ошибетесь. Во-вторых, близость к приемной комиссии в этом деле не менее важна, чем близость к деканату и другим высшим точкам психологического Олимпа.
Но вот предварительная артподготовка проведена, и Вы приступили к сдаче экзаменов. Здесь тоже ни в коем случае нельзя давать расслабляться своим родителям. И вообще они должны быть в деле непрерывно. Вы только достали ручку, чтобы начать отвечать на вопросы первого экзамена, а где Ваши родители? Правильно, в очереди на апелляцию по поводу его результатов. Нет ничего более неверного, чем вставать в очередь опротестовывающих свою двойку или тройку, когда Вы ее уже получили. Сделать это надо заранее — усилиями своих родителей. Если получите пятерку, — не беда, место в очереди бесплатное.
Что дает апелляция? На первый взгляд, ничего: поставленную Вам тройку на пятерку и даже на четверку наверняка не исправят. Но запомнят, что Вы — занудный, а если будете шумно протестовать, то и скандальный человек, и ставить Вам новые двойки и тройки, и снова общаться с Вами на апелляции выйдет себе дороже. Так что протестуйте против каждой недостаточно высокой оценки, но не ради исправления ее самой, а ради последующих.
Что касается самого содержания экзаменов, то оно определяется тем, что никто до сих пор не знает, чему следует учить психологов. Кто именно решает, какие экзамены должны сдавать будущие психологи, никому не известно. Скорее всего, вообще никто не решает, а это происходит само собой. Можно, конечно, предположить, что в какой-то исторический момент все же кто-то принял это судьбоносное решение, а все остальное уже происходило в силу инерции. Скорее всего, это был некий крупный психологический, а, может быть, и не психологический, а, как было заведено в советские времена, партийный начальник. Но роль случайности здесь нельзя списывать со счетов. В том смысле, что этот начальник мог взять список потребных для психологов предметов с потолка, спихнуть решение этого вопроса на свою жену, тещу или на какое-либо другое, еще менее разумное, чем он сам, существо.
Эффект переедания
Зачем будущим психологам нужно резать лягушек, никто не знает, а если знает, то не говорит. Возможно, смысл такой варварской процедуры состоит в том, чтобы приучить их быть безжалостными к объектам своей будущей профессиональной деятельности, но это только гипотеза. Так или иначе, это единственный навык, которым все без исключения психологи владеют в совершенстве.
Одновременно с обучением вивисекции происходит и приобщение к тайнам человеческой психики — путем возни с дурно пахнущими формалином человеческими мозгами. Для чего психологу нужно знать, где проходит какая-то борозда или извилина в этом субстрате человеческой мудрости (и глупости), уже намного яснее. Голубая мечта психологической науки — достичь той стадии развития, когда мы будем знать о мозге так много, что сможем вызывать у себя любые психологические состояния путем воздействия на него. Эта мечта, скорее всего, никогда не воплотится в реальность. Но считается, что психологи должны быть потенциально готовы к ее реализации и поэтому побольше знать о мозгах. К сожалению, студенты, исправно разрезающие лягушек, когда дело доходит до человеческих мозгов, почему-то начинают халтурить. Не найдя нужную извилину в положенном для нее месте, они нередко проковыривают ее перочинным ножом или спичкой, что служит воплощением одного из ключевых принципов психологической науки: изучаемый предмет всегда изменяется в процессе его изучения.
Неизбежным следствием насильственного перекармливания психологов знаниями о мозгах и лягушках является широко известный «эффект переедания»: даже вполне добротная и здоровая пища, если ею объесться, начинает вызывать отвращение. Поэтому, закончив вуз, основная масса психологов с отвращением относится к биологии и физиологии, тяготея к их антиподу — к гуманистической психологии, а выпускники, принадлежащие к т. н. физиологической ориентации, т. е. всю жизнь режущие крыс и лягушек, находятся в явном меньшинстве и выглядят изгоями.
В отличие от изобилия биологических дисциплин, которыми будущих психологов пичкают на первых курсах, математика им, без всякого сомнения, нужна. Суть типового психологического исследования состоит в измерении корреляций между переменными. А американский психолог Д. Картрайт вычислил, что сейчас более 95 % научных статей по психологии основано на подсчете корреляций. Все это, естественно, предполагает центральную роль математики. Хотя, как и в случае вычисления самих корреляций, здесь не вполне ясна направленность причинно-следственной связи: то ли психологи усиленно изучают математику, потому что она им нужна, то ли они ее повсеместно применяют, поскольку их головы распирает от математических формул. Судя по тому, что они не применяют столь же усиленно биологические познания, более правдоподобной выглядит первая версия.
Математическое образование психологов имеет свою специфику и мало похоже на математическое образование математиков или физиков. Собственно, единственный вид математики, который им по-настоящему нужен для дела, это математическая статистика, служащая главным инструментом исчисления корреляций. Что же касается всяких логарифмов, то они нужны психологам не более чем знание столиц африканских государств. Но именно с них-то и начинается на первом курсе математическое образование психологов. Заканчивается оно на втором курсе, а первая потребность в применении математики возникает лишь на третьем, когда студент пишет свою первую курсовую работу. За это время он, естественно, успевает забыть все, чему его учили, и к концу третьего курса начинает самостоятельно осваивать азы математической статистики, продираясь сквозь дебри учебников, написанных теми, кто умеет считать, но не умеет писать. Все это не проистекает из головотяпства составителей учебных программ, а имеет глубокий смысл: психолог употребляет математику для решения самостоятельно решаемых им исследовательских задач, и поэтому приобщение к ней тоже должно происходить в виде самостоятельного решения задачи.
Вопрос о том, зачем психологов учат философии, — один из ключевых для системы психологического образования. Ходят слухи, что скоро философию изымут из всех вузов, кроме философских, что вполне может произойти. Ведь ректора университетов относятся к ней довольно агрессивно — как к пережитку советских времен, который прежде, будучи еще не пережитком, а суровой реальностью, изрядно омрачил их собственную студенческую юность. И действительно, поголовное приобщение студентов всех наших вузов к философии отчасти является данью советской традиции, с которой, наверное, пора кончать. Вместе с тем это было бы не совсем гуманно: многочисленных преподавателей марксистско-ленинской философии куда-то надо пристроить, и история философии стала столь же обязательной для наших вузов, как и ее идеологизированная предшественница.
Дело, правда, не только в этом. У психологии существует давняя и очень родственная связь с философией. Собственно, все науки выросли из философии, но сделали это давно. Психология же избавилась от материнской опеки совсем недавно и не до конца. Поэтому знание философии для психолога – это примерно то же самое, что для благодарного ребенка память о своих недавно почивших родителях.
Существует и еще одно обстоятельство, как любят выражаться философы, «субъективного характера», тоже укрепляющее эту связь. Психологи, как и все прочие гуманитарии, любят писать толстые книги. Но на толстые книги собственно психологического материала у них, в виду молодости их науки, обычно не хватает, и его нехватку приходится восполнять материалом философским. Например, книги по психологии эмоций, восприятия и т. п. часто начинаются с описаний того, как понимали эмоции или восприятие Спиноза, Локк, а то и вообще Аристотель. Психологи, познавшие историю философии ради того, чтобы восполнять ею пробелы в своих психологических трудах, стремятся внушить себе и другим, что это знание обязательно (не зря же они его получили), и поэтому навязывают его студентам.
Но, наверное, самый важный вопрос о том, зачем психологам формальная логика, поиск ответа на который увлекает в самую суть психологической науки. Преподавание логики связано с самой главной мечтой психологии – быть похожей на «хорошие», точные науки, такие, как физика или химия. Психологи полагают, что представители этих наук мыслят логично, а сами они — нелогично, и именно поэтому упомянутые науки «хорошие» и точные, а психология — «плохая» и неточная. Следует отметить, что это предположение было проверено и экспериментально — естественно, психологами. Оказалось, что именно их мышление наиболее логично, т. е. они лучше представителей всех прочих наук знают и применяют правила формальной логики, затем идут социологи, потом среди изученных групп — биологи, а хуже всех знают и применяют формальную логику физики и математики. Среди всех участвовавших в эксперименте правильнее психологов применяли формальную логику только ... католические священники. Этот эксперимент показал, что между уровнем развития науки и степенью логичности мышления ее представителей существует обратная связь, и, чтобы сделать психологию похожей на точные науки, психологов следовало бы учить не соблюдать, а нарушать правила формальной логики. Но традиция есть традиция, и психологи продолжают возлагать большие надежды на логику.
Все прочие виды знаний и навыков, которые прививают психологам на первом курсе, такие как общая психология или физкультура, имеют достаточно очевидный смысл и не требуют специальных разъяснений. Стоит лишь упомянуть — ради более полной характеристики этой профессиональной группы, что ударными видами спорта среди студентов-психологов традиционно считаются лыжи и шахматы, в которых они занимают относительно приличные места на соревнованиях в своих университетах (раньше, когда на наших психологических факультетах учились гражданки ГДР, психологи преуспевали и в плавании). Во всех же прочих видах спорта психологи явно не сильны и вообще принадлежат к числу не слишком спортивных групп.
На средних и старших курсах структура психологического образования резко перестраивается. Мозги и лягушки уходят в прошлое, математика, как было сказано, забывается, вся философия сжимается до формулы «бытие первично, сознание вторично» (или наоборот), и только формальная логика оставляет неизгладимый след в их мышлении. На смену всему этому приходят собственно психологические дисциплины, богатство и разнообразие которых сопоставимо лишь с широтой индивидуальных различий психологов-преподавателей. В этом море дисциплин, теорий и подходов надо не только постараться не утонуть, но и выплыть к нужному берегу, причем за сравнительно короткое отведенное на это время. Уже к концу третьего курса студент должен вырулить к одному из психологических берегов, т. е. твердо и окончательно решить, суждено ли ему посвятить свою жизнь общей психологии, социальной психологии, зоопсихологии или какой-либо другой из многочисленных психологий. Нет нужды доказывать, что в подобных условиях выбор делается либо абсолютно случайно, либо — под влиянием таких факторов, как наличие покровителей на соответствующих кафедрах, принадлежность к соответствующему виду психологии родственников или знакомых и т. п. Ясно, что вследствие этого подавляющее большинство психологов занимается явно не своим делом – как, впрочем, и основная часть остальных наших сограждан, и могло бы принести куда большую пользу и себе, и обществу, если бы занималось чем-то другим.
Обсуждения Кем быть? Психологический факультет