Нужно ли насильно «кормить» детей культурными ценностями? Думаю, что да. Во всяком случае, у меня есть один удачный пример такого «кормления». Моя дочь Таня родилась в Америке и первый раз попала в Москву, когда ей было восемь лет.
Она много слышала от родителей про Москву, и ей очень хотелось поехать, как она говорила, «в старую страну». О которой, как выяснилось, у нее было совершенно ложное представление: она считала, что Москва – это что-то вроде иллюстраций к сказкам братьев Гримм. Потом дочь мне рассказывала: «Я думала, что, раз это старая страна, там, наверное, нет телефонов, машин, все такое старое, красивое, чистый воздух, поют птички, скачут зайчики...»
И вот с такой мечтой она вышла из здания аэропорта в Шереметьеве. Мы сели в машину ее дяди, и он повез нас по Ленинградскому проспекту. Таня наклонилась ко мне и прошептала по-английски: «Где мы?» – «В Москве». Она недоверчиво покачала головой: «Этого не может быть».
Все две недели, что мы провели в Москве, с ее лица не сходило выражение ужаса. Она не хотела ни к чему прикасаться, все казалось ей грязным. Время от времени она спрашивала меня шепотом по-английски: «Почему в подъездах так плохо пахнет?» Трудно дать внятный и убедительный ответ на такой вопрос. Когда мы улетали, родственники спросили ее в аэропорту: «Танечка, тебе понравилось в Москве?» «Да, спасибо», – вежливо сказала она. «Ты приедешь еще?» – «Нет», – твердо ответила Таня.
Я понял, что так этого оставлять нельзя, и решил сражаться за родину. Каждый вечер перед сном я читал ей русских классиков, а примерно через год сказал: «В апреле день рождения твоего дедушки. Поедешь к нему в Москву?» Таня тяжело вздохнула и сказала: «В Москву я не хочу, но к дедушке на день рождения придется».
Дедушка, литературовед Зиновий Паперный, отнесся к приезду внучки серьезно. Заказал билеты на «Женитьбу», а за день до спектакля провел с ней целый день, читая вслух Гоголя и объясняя непонятные места.
Во время спектакля я сидел прямо за ними. Одно из самых счастливых воспоминаний моей жизни – это когда после каждой смешной реплики Таня поворачивалась к деду и радостно кивала: «Я все поняла», а лицо деда светилось от гордости.
Ему тогда оставалось жить несколько месяцев.
Через восемь лет я спросил Таню, где бы она хотела праздновать свое шестнадцатилетие. «Как где? – удивилась она. – Конечно, в Москве».
Если этой истории нужна мораль, ее можно сформулировать так: любовь преодолевает географические барьеры.
И вот с такой мечтой она вышла из здания аэропорта в Шереметьеве. Мы сели в машину ее дяди, и он повез нас по Ленинградскому проспекту. Таня наклонилась ко мне и прошептала по-английски: «Где мы?» – «В Москве». Она недоверчиво покачала головой: «Этого не может быть».
Все две недели, что мы провели в Москве, с ее лица не сходило выражение ужаса. Она не хотела ни к чему прикасаться, все казалось ей грязным. Время от времени она спрашивала меня шепотом по-английски: «Почему в подъездах так плохо пахнет?» Трудно дать внятный и убедительный ответ на такой вопрос. Когда мы улетали, родственники спросили ее в аэропорту: «Танечка, тебе понравилось в Москве?» «Да, спасибо», – вежливо сказала она. «Ты приедешь еще?» – «Нет», – твердо ответила Таня.
Я понял, что так этого оставлять нельзя, и решил сражаться за родину. Каждый вечер перед сном я читал ей русских классиков, а примерно через год сказал: «В апреле день рождения твоего дедушки. Поедешь к нему в Москву?» Таня тяжело вздохнула и сказала: «В Москву я не хочу, но к дедушке на день рождения придется».
Дедушка, литературовед Зиновий Паперный, отнесся к приезду внучки серьезно. Заказал билеты на «Женитьбу», а за день до спектакля провел с ней целый день, читая вслух Гоголя и объясняя непонятные места.
Во время спектакля я сидел прямо за ними. Одно из самых счастливых воспоминаний моей жизни – это когда после каждой смешной реплики Таня поворачивалась к деду и радостно кивала: «Я все поняла», а лицо деда светилось от гордости.
Ему тогда оставалось жить несколько месяцев.
Через восемь лет я спросил Таню, где бы она хотела праздновать свое шестнадцатилетие. «Как где? – удивилась она. – Конечно, в Москве».
Если этой истории нужна мораль, ее можно сформулировать так: любовь преодолевает географические барьеры.
Обсуждения Культурные ценности