Валентина, отчужденная - сплошное женское обаяние и власть, - указала на белые лилии в глубине черного затона, скрытые сочными камышами. Мишель безрассудно повиновался. Черный ил провалился, низ живота обожгло ледяной торфяной водой.
Он, пытаясь вырваться к открытой воде, разорвав густо пахнущие стебли аира, извазюкавшись в вязком иле, поплыл к лилиям, но глубина там еще круче, - достать цветы из воды труднее, чем казалось с берега.
И изнеможенный, Мишель упал в шелковистую траву, кудри разноцветного мышиного горошка густо вплелись между пальцами рук. Над ним склонилось лицо четырнадцатилетней повелительницы, от низкого грудного голоса забилось сердце, наполнило сладостью влечения, - она принимала подношение с милостью. Юная дева покрыла венком лилий распущенные темные волосы и точеную шею, белый тон крупных цветов отливал лиловым на бархатной смугловатой коже груди. Валентина опустилась на колени, зеленые глаза влажно смотрели, она приблизила пухлые, иронические и по-гречески классические губы, поцеловала, и оставила Мишеля лежать под ивой, смотреть, как залитый солнцем полдень вливает в стройное тело богини его влюбленность.
Мягкие просторы реки Лань, где широта пейзажа создает атмосферу неповторимости места, убаюкивает эстетическое чувство своей многозначностью: высокая тополиная роща на другом берегу затона, скрывающая деревню униатов, упорядоченные желтые поля пшеницы и ржи, белые полосы ромашек на лугах, и щетина хвойного леса по горизонту. Беларусь в ее исконной сельской идиллии.
Там где болота переходят в окраину селения, бегущие белые облачка над серыми тесовыми крышами соседней деревеньки в зелени садов, и голубоватая дымка цветущего льна пропадает на западе. Мишель в свободное от службы время уходил к речке, напоминающей ему родные Прямухинские места, его артиллерийская часть неподалеку от Вильно квартировалась в конце деревни, в панской усадьбе, окруженной высокими старинными грушевыми деревьями и обширной яблоневой плантацией.
Пойма заболоченная, ивы, черная ольха, и захватанная, словно жменей из кулака, кустарниками, над неудобьем бурелома цветущий кипрей и непрерывный гул от пчел и шмелей. Влюбленные шли по извилистой тропинке, обходя заросли дикой малины и упругие стебли болотной смородины, оступаясь и дотрагиваясь невзначай друг до друга. Мишель вдыхал теплый аромат лилейных волос на темечке и под сарафаном трогал упругое и податливое тело. Обладание усиливало - и квырканье лягушек в зарослях рогоза, и бередящий нетерпение запах, исходящий от крапивы, яркой и победоносной, и торфяные провалы с кружевной пленкой ряски на черной воде. Коряжины и пни, скрытые белой фатой цветущей таволги, с роящейся микроскопичной мошкарой над пахучими кистями – торжественно венчали их.
Заливные луга звенят призывной песнью жаворонков. Разнотравье высоко поднялось под жарким небом, цветущий щавель по пояс, приближается пора покоса - уже точат и отбивают литовки беларусы во дворах, скоро выйдут всей общиной на просторную луговину и мужики и бабы с детьми. В ряд засвищут косы, подрезая густую траву, и падут головки цветов на землю, а бабы, повязанные платками, громко перекликаяся, переворошат сено деревянными грабелями, а их веселые дети стаскают траву в стожки.
С косогора внизу, от заросшей травой-муравой обочины и серых досок с зеленой плесенью, вздымается над обрывом безглазая мельница, встроенная в массивные деревянные своды моста и плотины. Из тихого затона, освещенного ярко солнцем, рвется широкая струя потока, с шумом разбиваясь, пенясь и проваливаясь в деревянные отводные желоба, мгновенно исчезая под черными туннелями сливов, густо обросших взлохмаченными водорослями, плещущимися вокруг чудовищных слоноподобных дубовых свай, в глубине крылатые мельничные колеса ведут свою неумолимую работу.
Под гулкими сводами, где черные дубовые заслоны плашек плотины, низвергается с поверхности затона прозрачная стена теплой воды, сквозь рубаху на мокром теле девственницы обтекая юные перси, мрамороподобный торс и бедра богини. Валечка, радуясь любви юных своих долгих лет, старается перекричать шум воды, снизу протягивает руки в водяную завесу, она ступает босыми ногами по нижнему брусу, ловя грациозно равновесие. На ее счастливое лицо и нависший над божественной головкой свод плотины ложатся отблески рефлексов от пляшущими под голыми щиколотками струями потока, рвущимися на разноцветные камни, разметая и приглаживая длинные водоросли, крутя песчинки слива в солнечных полуденных лучах солнца.
В сердце восемнадцатилетнего офицера поднимается волна нежности и гармонии, отбрасывая все то вульгарное и лживое, что внушала ему каждодневная армейская жизнь среди товарищей по службе. Душа и красота заостряет до болезненной утонченности инстинкт вкуса. Безошибочно душа будет находить наслаждение в добре, свободе и справедливости, станет благороднее от этого присутствия красоты, раньше, чем разум ранней юности научится разбираться, где добро, и где зло. Красота - это запечатление истинности чувств.
В умиротворенный после Польского восстания 1831 года Западный Край вслед за царскими войсками пришло единоспасительное греко-православное вероисповедание. Обращения униатов в губерниях Минской, Виленской и Гродненской совершаются под руководством ренегата Семашко, бывшего некогда епископом униатской церкви, а ныне состоящего русским архиепископом. Но народ остался верен своей старой религии и не хочет признавать русских или обруселых попов во вновь устроенных церквах, так что целые местности остаются без крещения, венчания и церковного погребения.
Униатство возникло в результате неудавшейся попытки Флорентийского собора объединить греческую церковь с римской, сохранило обряды греческого культа, соединив их с признанием папы, а позже благодаря стараниям польских иезуитов приблизилось к римскому культу. Замечательно, что униаты, суть те же самые диссиденты, за которых рьяно заступалась еще Екатерина II, к великой радости и восхищению Вольтера, и притеснение которых тогдашним польским дворянством императрица избрала предлогом для вмешательства в дела Польской республики, а позже для ее раздела.
Несколько дней спустя Бакунин стал свидетелем массового избиения населения и кровавого расстрела униатской деревни картечью. А годом позже подал в отставку с армейской службы.
И изнеможенный, Мишель упал в шелковистую траву, кудри разноцветного мышиного горошка густо вплелись между пальцами рук. Над ним склонилось лицо четырнадцатилетней повелительницы, от низкого грудного голоса забилось сердце, наполнило сладостью влечения, - она принимала подношение с милостью. Юная дева покрыла венком лилий распущенные темные волосы и точеную шею, белый тон крупных цветов отливал лиловым на бархатной смугловатой коже груди. Валентина опустилась на колени, зеленые глаза влажно смотрели, она приблизила пухлые, иронические и по-гречески классические губы, поцеловала, и оставила Мишеля лежать под ивой, смотреть, как залитый солнцем полдень вливает в стройное тело богини его влюбленность.
Мягкие просторы реки Лань, где широта пейзажа создает атмосферу неповторимости места, убаюкивает эстетическое чувство своей многозначностью: высокая тополиная роща на другом берегу затона, скрывающая деревню униатов, упорядоченные желтые поля пшеницы и ржи, белые полосы ромашек на лугах, и щетина хвойного леса по горизонту. Беларусь в ее исконной сельской идиллии.
Там где болота переходят в окраину селения, бегущие белые облачка над серыми тесовыми крышами соседней деревеньки в зелени садов, и голубоватая дымка цветущего льна пропадает на западе. Мишель в свободное от службы время уходил к речке, напоминающей ему родные Прямухинские места, его артиллерийская часть неподалеку от Вильно квартировалась в конце деревни, в панской усадьбе, окруженной высокими старинными грушевыми деревьями и обширной яблоневой плантацией.
Пойма заболоченная, ивы, черная ольха, и захватанная, словно жменей из кулака, кустарниками, над неудобьем бурелома цветущий кипрей и непрерывный гул от пчел и шмелей. Влюбленные шли по извилистой тропинке, обходя заросли дикой малины и упругие стебли болотной смородины, оступаясь и дотрагиваясь невзначай друг до друга. Мишель вдыхал теплый аромат лилейных волос на темечке и под сарафаном трогал упругое и податливое тело. Обладание усиливало - и квырканье лягушек в зарослях рогоза, и бередящий нетерпение запах, исходящий от крапивы, яркой и победоносной, и торфяные провалы с кружевной пленкой ряски на черной воде. Коряжины и пни, скрытые белой фатой цветущей таволги, с роящейся микроскопичной мошкарой над пахучими кистями – торжественно венчали их.
Заливные луга звенят призывной песнью жаворонков. Разнотравье высоко поднялось под жарким небом, цветущий щавель по пояс, приближается пора покоса - уже точат и отбивают литовки беларусы во дворах, скоро выйдут всей общиной на просторную луговину и мужики и бабы с детьми. В ряд засвищут косы, подрезая густую траву, и падут головки цветов на землю, а бабы, повязанные платками, громко перекликаяся, переворошат сено деревянными грабелями, а их веселые дети стаскают траву в стожки.
С косогора внизу, от заросшей травой-муравой обочины и серых досок с зеленой плесенью, вздымается над обрывом безглазая мельница, встроенная в массивные деревянные своды моста и плотины. Из тихого затона, освещенного ярко солнцем, рвется широкая струя потока, с шумом разбиваясь, пенясь и проваливаясь в деревянные отводные желоба, мгновенно исчезая под черными туннелями сливов, густо обросших взлохмаченными водорослями, плещущимися вокруг чудовищных слоноподобных дубовых свай, в глубине крылатые мельничные колеса ведут свою неумолимую работу.
Под гулкими сводами, где черные дубовые заслоны плашек плотины, низвергается с поверхности затона прозрачная стена теплой воды, сквозь рубаху на мокром теле девственницы обтекая юные перси, мрамороподобный торс и бедра богини. Валечка, радуясь любви юных своих долгих лет, старается перекричать шум воды, снизу протягивает руки в водяную завесу, она ступает босыми ногами по нижнему брусу, ловя грациозно равновесие. На ее счастливое лицо и нависший над божественной головкой свод плотины ложатся отблески рефлексов от пляшущими под голыми щиколотками струями потока, рвущимися на разноцветные камни, разметая и приглаживая длинные водоросли, крутя песчинки слива в солнечных полуденных лучах солнца.
В сердце восемнадцатилетнего офицера поднимается волна нежности и гармонии, отбрасывая все то вульгарное и лживое, что внушала ему каждодневная армейская жизнь среди товарищей по службе. Душа и красота заостряет до болезненной утонченности инстинкт вкуса. Безошибочно душа будет находить наслаждение в добре, свободе и справедливости, станет благороднее от этого присутствия красоты, раньше, чем разум ранней юности научится разбираться, где добро, и где зло. Красота - это запечатление истинности чувств.
В умиротворенный после Польского восстания 1831 года Западный Край вслед за царскими войсками пришло единоспасительное греко-православное вероисповедание. Обращения униатов в губерниях Минской, Виленской и Гродненской совершаются под руководством ренегата Семашко, бывшего некогда епископом униатской церкви, а ныне состоящего русским архиепископом. Но народ остался верен своей старой религии и не хочет признавать русских или обруселых попов во вновь устроенных церквах, так что целые местности остаются без крещения, венчания и церковного погребения.
Униатство возникло в результате неудавшейся попытки Флорентийского собора объединить греческую церковь с римской, сохранило обряды греческого культа, соединив их с признанием папы, а позже благодаря стараниям польских иезуитов приблизилось к римскому культу. Замечательно, что униаты, суть те же самые диссиденты, за которых рьяно заступалась еще Екатерина II, к великой радости и восхищению Вольтера, и притеснение которых тогдашним польским дворянством императрица избрала предлогом для вмешательства в дела Польской республики, а позже для ее раздела.
Несколько дней спустя Бакунин стал свидетелем массового избиения населения и кровавого расстрела униатской деревни картечью. А годом позже подал в отставку с армейской службы.
Обсуждения Западный Край, Глава 3