Заменитель сахара

Скрипела компактная цифровая радиостанция, пятнистый камуфляж переливался в лучах солнца, в руке дымилась сигарета. Ему не казалось странным скопление двуличных несогласий, витающих вокруг оси фиолетовой обёртки, как это бывает с плотным ореолом подле праведного аулия. Да и речь не вовсе не о Боге, потому что речь о Боге всё равно, что речь о себе. Этот момент творило волшебство – настоящие феи кружились в символическом танце одной единственной дружбы и было совершенно очевидно, что реальность равна набору впечатлений. Эта мысль посетила Ибрагима после тринадцатикратного прочтения финской аяты KarlFazer. И в самом деле, кто такой этот KarlFazer? Где он находится? Почему то добро, которое мастер хочет передать миру с помощью сладкого, молочного вкуса не имеет ничего общего с формой? Изящный курсив на фиолетовой обёртке не отвечал. Ибрагиму пришлось признать, что эта прекрасная надпись по своей природе мертва. Ибрагим крутил в руках, рассматривая длинную шоколадку, пытаясь удостоверится, что никакой замочной скважины в ней нет. Ибрагим не считал её иллюзией, потому что в любой момент мог открыть её и убедится, что она существует и она максимально реальна. Нереальным был KarlFazer, который обернул форму молочного шоколада в свою форму, и его форма не соответствовала реальности, попросту не стыковалась с ней. Это ощущение могло быть похоже на ощущение путешественника во времени, который удалился от горизонта событий на столько, что потерял связь со своим временем вытянувшись в струну и перейдя по траекториям световых лучей в обособленный кластер известной мультивселенной, обнаружил новый мир. Этот мир мог быть похож на знакомый ему, а мог также очень сильно от него отличаться. В любом случае найдя там предмет с надписью, этот смельчак бы попросту не узнал бы связь его формы и заложенного в него смысла. Скорее всего он задал бы те же вопросы: кто такой этот N? Где он находится? Почему то добро, которое мастер заложил в его основу не имеет ничего общего с формой? Ибрагим откинулся на спинку стула, решив рассмотреть предмет издалека. Синий, ближе к фиолетовому фон, казалось, излучает во вне свет любви, радости, счастья, гармонии. Нельзя сказать, что всё это не доходило до естества Ибрагима. Свет был вполне существующий, наёмник чувствовал это, но в то же время значение смысла было утрачено. KarlFazer сделал ужасную вещь – создав явление, он не подкрепил это ничем кроме пустых слов, не имеющих ни юридической силы, ни правды, ни любви. Наёмнику это напомнило ту подставу, когда он с группой единомышленников вышел на покупателя ПЗРК и чуть не угодил в ловушку ЦРУ. С большими потерями они пробивались тогда около двух часов по восточным кварталам Эль-Хилляха. Муса, Джафар, Алим, Рахим, Джабир – все эти имена до сих пор были высечены золотой вязью на сердце Ибрагима. Это подстава! – вскочив со своего стула, закричал вдруг Ибрагим. На его крик сбежались люди в пятнистом камуфляже, поливаемых лучами утреннего Сирийского солнца. Жилая комната не вмещала в себя всех желающих прикоснуться к славе немолодого аулия. Толкаясь, выкрикивая имя Великого пророка, вставая на носки, солдаты Свободной Сирийской Армии пытались рассмотреть предельно собранный, ясный взгляд Ибрагима, его благородную аккуратно подстриженную бороду, светящееся лицо и золотое сердце, помнящее всё.

В аэропорт! – резко скомандовал старец