Восьмая попытка

Для меня история группы The Beatles начинается с момента знакомства Фреда Леннона с Джулией Стенли. Фред работал в то время стюардом на одном кораблей, стоявшим в Ливерпульской гавани. Себя Фред скромно называл лучшим официантом, поскольку от скромности умереть ему было не суждено. Как-то приятель решил показать Фреду, как надо правильно знакомиться с девушками. По словам приятеля, чтобы произвести приятное первое впечатление, необходимо было иметь презентабельный внешний вид. Фред внял этому...

Ярослав КАУРОВ
БОЛЬШОЕ ЧАСТО ПРЯЧЕТСЯ ЗА МАЛЫМ
Глава из романа «Миры проходят сквозь миры»

Все совпадения имён, сюжетов,
цифр и фактов являются случайными

Серебристо-стальной «Дастер», ведомый железной рукой прекрасноликой блондинки Миры, мягко лавировал в нешироких улочках старинного приволжского города Нижнего Новгорода, везя на пассажирском месте Юрия Станиславовича Кстовского, по прозвищу Юрист.
Юрий Станиславович с удовольствием любил отдавать руль азартной обольстительной Мире – в такие...

Кроме как писать песни и выступать с концертами, Джон Леннон ничего делать не умел. Собственно говоря, он мог и не заниматься этим после ухода из группы. Авторских гонораров ему и так хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Но Джону было всего 30 лет, с ним рядом была женщина – друг, которая вдохновляла его сочинять новые песни. Однако, прежде чем приступить к сочинению и записи своего первого песенного студийного альбома, Джон и Йоко прошли курс психотерапии. Это было весной 1970 года, летом Джон...

СЦЕНА ПЕРВАЯ.
На экране показывают двух мужичков во дворе на лавочке. Бутылка, газетка "В каждую хатку", кусок "Шоколадки Мармеладки".
ПЕРВЫЙ:
Все-таки хорошо, что генерала сняли. Главное, что никто другой не поссорился. Болеть начинаю, когда на улицах митинги.
ВТОРОЙ:
Ну не скажи. Еще не конец. Вот и мэр опять же недоволен состоянием улиц. Значит, скоро тракторы день и ночь будут работать. А это хуже, чем митинги.
ПЕРВЫЙ (морщась после выпивки):
Но лучше, чем танки.
ВТОРОЙ:
Я и говорю - не...

Кроме всем известных Nobody gets hurt и Safety First немало народу прозомбировано серыми китами, орланами и запретом кормить диких зверей.
В частности, лисиц.
Волков у нас нет,а кормить медведя не у всякого рука поднимется. Скорее наоборот.
Так что в основном под запрет попали лисицы и собаки. Любые. Всех следовало гнать.
Потому что когда человек уйдет, лиса не сможет найти себе пропитание.
Кто-то говорил, что это часть контракта. Кто-то – что это такая процедура.
В принципе всем было фиолетово...

Путь был долог. Дольше чем обычно. И хотя место было уже известно, дорога была тяжела. Врезавшиеся в плечи лямки не давали забывать о теле, и только воля и присутствие, да пол-сумки не давали эмоциям возобладать.

И вот-точка отсчета.
Лагерь, дрова, костер и возникающее время от времени беспокойство от попытки осознания пространства вокруг. Таинственность граничащая, точнее переходящая в животный страх. Открывающаяся под ногами картина, внушала почтительный трепет своей многомерностью...

Часть 1.

ФРАНЦ

Я стоял на бетонной смотровой площадке и взирал на спящий, окутанный в предрассветный озноб, городок. Во всем, что я видел, а может быть - во мне самом, а потому - и во всем остальном - ощущалась странная неопределенность, которая заставляла четко вглядываться в клубы сизой дымки, не отвлекаясь ни на секунду, вглядываться, плотно прижавшись лопатками к шероховатой поверхности каменной стены.

Площадка, а, впрочем, не площадка даже - широкий балкон, раскинувшийся вокруг...

Надо же, я смотрю на себя в костюме. Сопровождает меня в финалах, обозванных торжественными событиями. Один единственный, как в анекдоте. Выпускной, диплом, и вот сегодня, через пару часов, я представлю диссертацию ученому совету. Будет что-то справедливое, если меня в нем и похоронят. he'd wake up and...wash and pour himself into uniform: Никогда не любил. Не сам костюм даже, и не свой вид в нем, а ту сопровождающую костюмированное в галстуках сборище атмосферу, не естественности и скованности...

Впечатление стоит тысячи слов.
У. Форрестер

СУББОТА

Тем ранним утром меня потянуло к реке. Я спустился вниз и остановился у кромки воды. Несмотря на прохладу, кувшинки уже распустились, привлекая к себе стрекоз. В прозрачной воде, над самым дном висели медлительные карпы, тихонько шевеля плавниками.

Я огляделся и вдруг увидел тропинку, идущую по берегу. Я бы и не заметил ее, если бы не клочок чьей-то шерсти, прилипший к колючке репейника. И действительно, травинки, пригнутые в одну...

Черная, иссиня-черная вода, кроваво-красный закат - и лоснящийся диск солнца... Кто-то бы назвал это красивым. Кто-то. Но не он.Он сидел в кресле на веранде своего полуразрушенного дома и смотрел на море. Или - раскинувшееся между утесами море безучастно глядело на одинокого старика, сидящего на веранде своего полуразрушенного дома. Или - ... Впрочем, какая разница? Это было безумно красиво, - но кто о этом думал? Может, солнце? Нет, ему было все равно, оно равнодушно к проблемам этого человека...