1.
Скажите на милость хоть кто-нибудь, каким образом я вдруг здесь очутился? Помню, шёл себе спокойно на работу, никого не трогал, задумался на мгновение и на тебе, пожалуйста, уже не на привычной улице, а среди каких-то полночных гор. А впрочем, спросить есть у кого. Их силуэты я различаю далеко впереди у самого подножия серой исполинской горы, куда ведёт довольно пологая, протоптанная в известняке тропинка шириной не более метра. Оглядываюсь по сторонам, и у меня невольно начинает сосать под ложечкой от страха, потому что не вижу ничего кроме бездонной пропасти с поднимающимися откуда-то из неведомой глубины бесчисленными дымными струями желтоватых испарений. В недвижимом горном воздухе ощущается отчётливый запах серы. Набираюсь храбрости и оборачиваюсь назад. Вот тут-то меня охватывает настоящий ужас, потому что позади нет вообще ничего – ни тропинки, ни гор, ни пропасти, ни испарений. Ничего… Понимаете, я стою на самом краю, позади которого НИЧТО!!! Словами ЭТО не описать. ЭТО можно лишь ощутить душой, столкнувшись с ЭТИМ с глазу на глаз. А больше никак. Никаким образом.
Движимый инстинктом спасения я делаю несколько быстрых шагов вперёд прочь от НЕВЕДОМОГО. Так я начал своё восхождение, больше не оглядываясь ни назад, ни по сторонам. Что толку оглядываться, когда путь всего один, хотя среди людей в дело и не в дело любят повторять, что путей тысячи. Где, скажите мне на милость, эти тысячи путей, когда передо мной здесь и сейчас всего одна единственная тропа, ведущая неизвестно куда и неведомо зачем? Здесь я, конечно, лукавлю, потому что тропа ведёт к подножию высоченной пирамидальной горы, вершина которой наполовину скрыта белоснежными облаками. Солнца нигде не видно, но вокруг, тем не менее, светло как днём и тепло как летом. Что это за гора? И кто эти двое, что поджидают меня (а они ждут именно меня!) у подножия этой странной, будто бы выточенной на станке самого Бога горы? Ну да ладно, скоро я всё узнаю, ведь до разгадки мне идти не более километра, потому что после первой сотни шагов я уже могу различать цвета странных человеческих фигур. А вокруг по-прежнему гробовая тишина, ни малейшего движения воздуха и никакого намёка на хотя бы самую захудалую растительность. Одни лишь серые голые скалы и одинокая меловая тропа, которая как гигантская черта ведёт к неведомому финишу.
Хотя дорога была пологой, я всё же немного запыхался, когда, наконец, приблизился к поджидающим меня людям. А были ли они, собственно, людьми на самом деле? Не знаю, не уверен. Но выглядели точно как люди.
Он был гигантского роста арабским террористом в зелёной чалме и сером камуфляже, сливающимся с гранитом окружающих скал. Почему арабским? Я просто знал это и всё тут. Его суровое смуглое лицо было всё испещрено красноватыми шрамами, а беспощадные карие глаза смотрели на меня с лютой ненавистью. Левая рука злобного детины покоилась на массивном револьвере, заткнутым за широкий кожаный пояс, а в правой он сжимал огромную египетскую саблю, с которой на камни капала свежая кровь.
Она была красива и стройна, как девушка моей мечты. Только вот волосы у неё были не белокурые, какие мне нравились в юности, а чёрные как вороново крыло, густые, умело подстриженные под каре. Её прекрасное лицо я никогда не видел в жизни. Оно являлось мне лишь изредка, в романтических снах, чтобы поманить небесной красотой, а затем раствориться в розовом тумане несбывшейся мечты. Теперь же она стояла передо мной во всём блеске своей неземной красоты и глядела на меня, холодно улыбаясь. Её идеальную фигуру обтягивал черный нейлоновый комбинезон, а за плечами был небольшой, но туго заполненный чёрный рюкзак. Второй, точно такой же рюкзак лежал подле её красивых длинных ног. На нём белела какая-то эмблема, но какая именно разглядеть было пока невозможно.
Я, было, сделал шаг вперёд, как вдруг с ужасом заметил на моём пути неглубокий, шириной около полуметра ров, отделяющий меня от странной парочки. Ров был доверху заполнен отрубленными человеческими головами. Головы были самые разные, включая головы женщин и детей. Все они выглядели так, как будто их отрубили всего лишь минуту назад. На некоторых головах ещё моргали глаза и дёргались в смертных судорогах щёки и губы. Это подействовало на меня крайне удручающе. Я остановился в метре ото рва и со страхом поднял глаза на детину с обагрённой кровью саблей, крайне стыдясь своего малодушия в присутствии красивой дамы. Но делать было нечего, ибо пути назад просто не существовало.
– А ты что ожидал увидеть, ангелочков на облаках? – зло пролаял детина и со свистом махнул саблей. – Это тебе не твоя лживая реальность. Здесь каждый отвечает сам за себя, и ты тоже сейчас ответишь. А уж после, если крупно повезёт, будешь иметь дело с ней.
С этими словами араб, не глядя, махнул головой в сторону девицы в комбинезоне, которая сложила руки на груди и улыбнулась мне чуть шире, но отнюдь не теплее.
– Х-х-хорошо, – ответил я, заикаясь. – Ч-что мне нужно делать?
– Ничего хитрого, неверный, просто пустить себе пулю в лоб и избавить меня от досадной надобности марать оружие благородных твоей поганой кровью, – прогремел в ответ голос террориста. – Правда, один патрон из семи холостой, но это уж как повезёт. Да, не вздумай стрелять в меня, умник, потому что пули мне не страшны, а вот моя сабля тогда уж точно отведает твоей шеи!
От услышанного к моему горлу подкатил противный ком, во рту появился металлический привкус, голова закружилась, а ноги стали ватными. Я стоял, чуть дыша, боясь пошевелиться, чтобы не свалиться в обморок и не пасть ещё больше в глазах прекрасной незнакомки. Из оцепенения меня вывела резкая боль в колене, в которую сильно ударил кинутый арабом огромный револьвер, способный одним выстрелом снести если не всю голову, то добрую её половину. Я с трудом нагнулся, поднял могучее оружие, взвёл курок, приставил дуло к правому виску и застыл в нерешительности.
– На что спорим, Заир, что он этого не сделает? Кишка у него тонка, – ухмыляясь, обратился араб к своей загадочной компаньонке.
– Ошибаешься, Келах, сделает. Уж я то его знаю получше, чем ты, – ответила Заир таким обворожительным голосом, что я устыдился своей трусливой нерешительности, с силой вдавил револьверное дуло в висок, зажмурился и спустил курок.
Раздавшийся щелчок прозвучал в моей голове ударом царь-колокола, который продолжал звучать во мне грозным набатом, причиняя невыносимую боль. Я отбросил револьвер в сторону, схватился обеими руками за голову, упал на колени и закричал. Вдруг в моей голове, перекрикивая неистовый колокольный гул, раздался голос Заир: «Скорее перейди ров! Скорее, ну же, а не то будет поздно!» Увы, достойно перейти ров с гордо поднятой головой я не смог, а переполз его как червяк, касаясь ужасных окровавленных голов, которые по-прежнему продолжали гримасничать и подмаргивать. Как только моё ослабевшее от потрясения тело перекатилось через ров, разбивающий голову чудовищный звон тут же прекратился, и в воздухе повисла такая идеальная тишина, что я подумал, будто уже умер и ничего более не сможет потревожить меня. Но это было лишь начало, главное было впереди.
– Скажи, неверный, тебе было по-настоящему страшно? – услышал я хрипловатый голос Келаха, который склонился к самому моему уху.
– Да, очень, – ответил я и заплакал, уже не стесняясь ни грозного Келаха, ни прекрасную Заир, ни самого Господа Бога.
– Тогда я честно выполнил свой долг стража, Заир. Прошу тебя свидетельствовать об этом перед Ним, – таковы были последние слова Келаха, после чего он исчез, будто его и не было вовсе. А вместе с Келахом бесследно испарился ужасный ров с отрубленными головами.
Теперь я остался наедине с Заир, которая по-прежнему глядела на меня, всё ещё распростёртого на каменистой земле, с какой-то отстранённой холодностью. Вместе с тем в её серых глазах замелькали искорки какой-то призрачной надежды. Надежды на что?
– Надевай это на плечи, застёгивай потуже и пошли. Времени у нас не так уж и много. Так что хватит пускать нюни, поднимайся и пошли. Нас ждёт Кайлас, – в голосе Заир уверенно прозвучала стальная нотка, которая вернула мне силы и вселила хоть какую-то уверенность в благоприятном исходе этого небывалого приключения.
Я как мог быстро встал, отряхнулся от пыли, взял из протянутых рук Заир черный нейлоновый рюкзак, надел его на плечи и туго затянул лямки. Мимоходом я успел разглядеть эмблему на рюкзаке. Это был широко раскрытый человеческий глаз, вписанный в треугольник. В сознании моём сразу же всплыла давно канувшая в реку забвения фраза «Всевидящее Око Господа». «Кто же ты такая, Заир? И почему я должен идти с тобой?», – подумал я про себя. Она посмотрела на меня и спокойно ответила, как будто ясно слышала мои мысли: «Я твоя несбывшаяся мечта, которая всегда с тобой. Просто ты забыл меня, как все люди забывают несбывшиеся мечты. От этого нам становится очень обидно, грустно и одиноко… Но теперь для тебя пришло время вспомнить меня и доказать, достоин ли ты мечты, которая всё же может сбыться. Скоро мы с тобой узнаем это. Ты и я».
Больше Заир не произнесла ни слова за весь долгий изнурительный путь к вершине величественной горы Кайлас. Один Бог знает, сколько времени нам потребовалось, чтобы взобраться на её купающуюся в густом тумане облаков вершину. Я почти выбился из сил и, разве что не полз, с трудом поспевая за неутомимой черноволосой красавицей. Вдруг моё блуждающее от непомерной усталости сознание отрезвил её резкий голос: «Осторожно! Ещё шаг и ты разобьёшься. Мы на самом краю, мы пришли».
Я остановился, переводя дух и собираясь с мыслями. Заир стояла рядом, касаясь меня своим тёплым плечом, и что-то тихо шептала, глядя в повисшую перед нами непроницаемую завесу облачного тумана. Вдруг туман стал быстро рассеиваться, и постепенно нашему взору явилось величественное зрелище, которое мне не забыть уже никогда. Мы с Заир стояли в центре вершины горы Кайлас у самого края зрачка огромного каменного глаза, вписанного в идеальный равносторонний треугольник, который представляла собой самая оконечность вершины, будто в незапамятные времена её ровно срезали лучом какого-то немыслимого гиперболоида. Диаметр зрачка, который был ни чем иным, как глубочайшей пропастью, составлял около тридцати метров, откуда воображение может легко дорисовать всю полноту величайшего творения, счастливым созерцателем которого мне довелось стать.
Я стоял и смотрел по сторонам, как заворожённый, не в силах вымолвить ни слова от нахлынувших чувств, порождённых в душе грандиозностью зрелища. В окружающем нас безмолвии тихий голос Заир прозвучал как прощальная песня.
– Ну вот и всё, мечтатель, ты стоишь рядом со своей мечтой на грани возможного. Осталось сделать только шаг, чтобы узнать, что же скрыто от нас за этой гранью. Я этого не знаю, как и ты. За твоими плечами парашют, кольцо у левой лямки, вот эта металлическая скоба. – Заир дотронулась рукой до такой же скобы на своём парашюте, а затем продолжила. – Прыгать будем вместе, держась за руки, но только лишь ты можешь дать сигнал, когда раскрыть парашют. Запомни, раскрывать парашют слишком рано, боясь разбиться, нельзя, иначе мечта не сбудется. Слишком поздно тоже не годится, потому что погибнешь вместе со своей мечтой. Нужный момент подскажет тебе твоё сердце. Оно перестанет бояться смерти, когда ты достигнешь той глубины души, где рождаются мечты…
Мы взялись за руки. Я последний раз посмотрел в серые глаза Заир и вдруг за долгие годы будничной жизни впервые осознал, насколько прекрасна моя несбывшаяся мечта. Теперь в её глазах не мерцала робкими искорками, а ярко пылала неугасимая Надежда, которая всего на один только миг осветила в моей душе то место, где когда-то родилась Заир. Но этого было достаточно, чтобы я, наконец, поверил в свою мечту и шагнул с ней в пропасть…
Мы падали вниз в кромешной тьме, крепко держась за руки. Нас захлёстывал и обжигал стремительный ветер падения. На какое-то время душа моя ушла в пятки, а сердце замерло от страха. Но благодаря поддержке мечты, я усилием воли вызвал мысленную картину того самого заветного места души. Она была призрачной и бледной эта картина, лишь Вера и Надежда удерживали её в моём воображении. Времени оставалось всё меньше и меньше, Надежда таяла с каждой секундой, пока меня молнией не пронзила мысль: «Мечту надо любить! Не просто любоваться ею, не просто лелеять в своей душе, а любить неистово, глубоко, страстно!». И в этот самый миг Вера и Надежда, соединившиеся в теплых объятьях Любви, засияли в моей душе яркой путеводной звездой и осветили то место, где родилась моя мечта. Я улыбнулся Заир, крепче сжал её руку и рванул кольцо парашюта…
2.
– Эй, дышите что ли, а, мужчина! Это я вам, да, вам говорю! А ну-ка глаза откройте и давайте дышите уже сами! Ну-ка, быстро, сами! Вот так, молодец, умничка! Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох. Хорошо, молодец, умничка! – громко произнесла надо мной заклинание воскрешения закалённая в боях за жизни пожилая щупленькая врач-анестезиолог, когда меня на каталке с трубкой в трахее вывозили из операционной. – Подумаешь, контузия, да два ребра сломано! На фронте и не такое бывало. Селезёночку, правда, пришлось удалить, ну и ладно, не велика важность. Слава Богу, что скорая вас к нам быстро доставила, а не то… Ну да ладно, что было, то прошло. Повнимательнее дорогу-то переходить надо, мил человек, а не витать в облаках. Эх, мечтатель!
3.
С каждым свистящим вдохом я возвращался в привычную реальность, но возвращался уже другим. В неведомых далях мне посчастливилось обрести вновь и по-настоящему полюбить свою пока ещё несбывшуюся мечту. Полюбить всем сердцем, чтобы больше никогда с ней не расставаться и хранить ей верность всю жизнь, которая, кто бы что ни говорил, выходит далеко за пределы обыденного бытия. Теперь мы знаем обо всём этом точно, наверняка. Я и моя Мечта.
14.06.2008
Скажите на милость хоть кто-нибудь, каким образом я вдруг здесь очутился? Помню, шёл себе спокойно на работу, никого не трогал, задумался на мгновение и на тебе, пожалуйста, уже не на привычной улице, а среди каких-то полночных гор. А впрочем, спросить есть у кого. Их силуэты я различаю далеко впереди у самого подножия серой исполинской горы, куда ведёт довольно пологая, протоптанная в известняке тропинка шириной не более метра. Оглядываюсь по сторонам, и у меня невольно начинает сосать под ложечкой от страха, потому что не вижу ничего кроме бездонной пропасти с поднимающимися откуда-то из неведомой глубины бесчисленными дымными струями желтоватых испарений. В недвижимом горном воздухе ощущается отчётливый запах серы. Набираюсь храбрости и оборачиваюсь назад. Вот тут-то меня охватывает настоящий ужас, потому что позади нет вообще ничего – ни тропинки, ни гор, ни пропасти, ни испарений. Ничего… Понимаете, я стою на самом краю, позади которого НИЧТО!!! Словами ЭТО не описать. ЭТО можно лишь ощутить душой, столкнувшись с ЭТИМ с глазу на глаз. А больше никак. Никаким образом.
Движимый инстинктом спасения я делаю несколько быстрых шагов вперёд прочь от НЕВЕДОМОГО. Так я начал своё восхождение, больше не оглядываясь ни назад, ни по сторонам. Что толку оглядываться, когда путь всего один, хотя среди людей в дело и не в дело любят повторять, что путей тысячи. Где, скажите мне на милость, эти тысячи путей, когда передо мной здесь и сейчас всего одна единственная тропа, ведущая неизвестно куда и неведомо зачем? Здесь я, конечно, лукавлю, потому что тропа ведёт к подножию высоченной пирамидальной горы, вершина которой наполовину скрыта белоснежными облаками. Солнца нигде не видно, но вокруг, тем не менее, светло как днём и тепло как летом. Что это за гора? И кто эти двое, что поджидают меня (а они ждут именно меня!) у подножия этой странной, будто бы выточенной на станке самого Бога горы? Ну да ладно, скоро я всё узнаю, ведь до разгадки мне идти не более километра, потому что после первой сотни шагов я уже могу различать цвета странных человеческих фигур. А вокруг по-прежнему гробовая тишина, ни малейшего движения воздуха и никакого намёка на хотя бы самую захудалую растительность. Одни лишь серые голые скалы и одинокая меловая тропа, которая как гигантская черта ведёт к неведомому финишу.
Хотя дорога была пологой, я всё же немного запыхался, когда, наконец, приблизился к поджидающим меня людям. А были ли они, собственно, людьми на самом деле? Не знаю, не уверен. Но выглядели точно как люди.
Он был гигантского роста арабским террористом в зелёной чалме и сером камуфляже, сливающимся с гранитом окружающих скал. Почему арабским? Я просто знал это и всё тут. Его суровое смуглое лицо было всё испещрено красноватыми шрамами, а беспощадные карие глаза смотрели на меня с лютой ненавистью. Левая рука злобного детины покоилась на массивном револьвере, заткнутым за широкий кожаный пояс, а в правой он сжимал огромную египетскую саблю, с которой на камни капала свежая кровь.
Она была красива и стройна, как девушка моей мечты. Только вот волосы у неё были не белокурые, какие мне нравились в юности, а чёрные как вороново крыло, густые, умело подстриженные под каре. Её прекрасное лицо я никогда не видел в жизни. Оно являлось мне лишь изредка, в романтических снах, чтобы поманить небесной красотой, а затем раствориться в розовом тумане несбывшейся мечты. Теперь же она стояла передо мной во всём блеске своей неземной красоты и глядела на меня, холодно улыбаясь. Её идеальную фигуру обтягивал черный нейлоновый комбинезон, а за плечами был небольшой, но туго заполненный чёрный рюкзак. Второй, точно такой же рюкзак лежал подле её красивых длинных ног. На нём белела какая-то эмблема, но какая именно разглядеть было пока невозможно.
Я, было, сделал шаг вперёд, как вдруг с ужасом заметил на моём пути неглубокий, шириной около полуметра ров, отделяющий меня от странной парочки. Ров был доверху заполнен отрубленными человеческими головами. Головы были самые разные, включая головы женщин и детей. Все они выглядели так, как будто их отрубили всего лишь минуту назад. На некоторых головах ещё моргали глаза и дёргались в смертных судорогах щёки и губы. Это подействовало на меня крайне удручающе. Я остановился в метре ото рва и со страхом поднял глаза на детину с обагрённой кровью саблей, крайне стыдясь своего малодушия в присутствии красивой дамы. Но делать было нечего, ибо пути назад просто не существовало.
– А ты что ожидал увидеть, ангелочков на облаках? – зло пролаял детина и со свистом махнул саблей. – Это тебе не твоя лживая реальность. Здесь каждый отвечает сам за себя, и ты тоже сейчас ответишь. А уж после, если крупно повезёт, будешь иметь дело с ней.
С этими словами араб, не глядя, махнул головой в сторону девицы в комбинезоне, которая сложила руки на груди и улыбнулась мне чуть шире, но отнюдь не теплее.
– Х-х-хорошо, – ответил я, заикаясь. – Ч-что мне нужно делать?
– Ничего хитрого, неверный, просто пустить себе пулю в лоб и избавить меня от досадной надобности марать оружие благородных твоей поганой кровью, – прогремел в ответ голос террориста. – Правда, один патрон из семи холостой, но это уж как повезёт. Да, не вздумай стрелять в меня, умник, потому что пули мне не страшны, а вот моя сабля тогда уж точно отведает твоей шеи!
От услышанного к моему горлу подкатил противный ком, во рту появился металлический привкус, голова закружилась, а ноги стали ватными. Я стоял, чуть дыша, боясь пошевелиться, чтобы не свалиться в обморок и не пасть ещё больше в глазах прекрасной незнакомки. Из оцепенения меня вывела резкая боль в колене, в которую сильно ударил кинутый арабом огромный револьвер, способный одним выстрелом снести если не всю голову, то добрую её половину. Я с трудом нагнулся, поднял могучее оружие, взвёл курок, приставил дуло к правому виску и застыл в нерешительности.
– На что спорим, Заир, что он этого не сделает? Кишка у него тонка, – ухмыляясь, обратился араб к своей загадочной компаньонке.
– Ошибаешься, Келах, сделает. Уж я то его знаю получше, чем ты, – ответила Заир таким обворожительным голосом, что я устыдился своей трусливой нерешительности, с силой вдавил револьверное дуло в висок, зажмурился и спустил курок.
Раздавшийся щелчок прозвучал в моей голове ударом царь-колокола, который продолжал звучать во мне грозным набатом, причиняя невыносимую боль. Я отбросил револьвер в сторону, схватился обеими руками за голову, упал на колени и закричал. Вдруг в моей голове, перекрикивая неистовый колокольный гул, раздался голос Заир: «Скорее перейди ров! Скорее, ну же, а не то будет поздно!» Увы, достойно перейти ров с гордо поднятой головой я не смог, а переполз его как червяк, касаясь ужасных окровавленных голов, которые по-прежнему продолжали гримасничать и подмаргивать. Как только моё ослабевшее от потрясения тело перекатилось через ров, разбивающий голову чудовищный звон тут же прекратился, и в воздухе повисла такая идеальная тишина, что я подумал, будто уже умер и ничего более не сможет потревожить меня. Но это было лишь начало, главное было впереди.
– Скажи, неверный, тебе было по-настоящему страшно? – услышал я хрипловатый голос Келаха, который склонился к самому моему уху.
– Да, очень, – ответил я и заплакал, уже не стесняясь ни грозного Келаха, ни прекрасную Заир, ни самого Господа Бога.
– Тогда я честно выполнил свой долг стража, Заир. Прошу тебя свидетельствовать об этом перед Ним, – таковы были последние слова Келаха, после чего он исчез, будто его и не было вовсе. А вместе с Келахом бесследно испарился ужасный ров с отрубленными головами.
Теперь я остался наедине с Заир, которая по-прежнему глядела на меня, всё ещё распростёртого на каменистой земле, с какой-то отстранённой холодностью. Вместе с тем в её серых глазах замелькали искорки какой-то призрачной надежды. Надежды на что?
– Надевай это на плечи, застёгивай потуже и пошли. Времени у нас не так уж и много. Так что хватит пускать нюни, поднимайся и пошли. Нас ждёт Кайлас, – в голосе Заир уверенно прозвучала стальная нотка, которая вернула мне силы и вселила хоть какую-то уверенность в благоприятном исходе этого небывалого приключения.
Я как мог быстро встал, отряхнулся от пыли, взял из протянутых рук Заир черный нейлоновый рюкзак, надел его на плечи и туго затянул лямки. Мимоходом я успел разглядеть эмблему на рюкзаке. Это был широко раскрытый человеческий глаз, вписанный в треугольник. В сознании моём сразу же всплыла давно канувшая в реку забвения фраза «Всевидящее Око Господа». «Кто же ты такая, Заир? И почему я должен идти с тобой?», – подумал я про себя. Она посмотрела на меня и спокойно ответила, как будто ясно слышала мои мысли: «Я твоя несбывшаяся мечта, которая всегда с тобой. Просто ты забыл меня, как все люди забывают несбывшиеся мечты. От этого нам становится очень обидно, грустно и одиноко… Но теперь для тебя пришло время вспомнить меня и доказать, достоин ли ты мечты, которая всё же может сбыться. Скоро мы с тобой узнаем это. Ты и я».
Больше Заир не произнесла ни слова за весь долгий изнурительный путь к вершине величественной горы Кайлас. Один Бог знает, сколько времени нам потребовалось, чтобы взобраться на её купающуюся в густом тумане облаков вершину. Я почти выбился из сил и, разве что не полз, с трудом поспевая за неутомимой черноволосой красавицей. Вдруг моё блуждающее от непомерной усталости сознание отрезвил её резкий голос: «Осторожно! Ещё шаг и ты разобьёшься. Мы на самом краю, мы пришли».
Я остановился, переводя дух и собираясь с мыслями. Заир стояла рядом, касаясь меня своим тёплым плечом, и что-то тихо шептала, глядя в повисшую перед нами непроницаемую завесу облачного тумана. Вдруг туман стал быстро рассеиваться, и постепенно нашему взору явилось величественное зрелище, которое мне не забыть уже никогда. Мы с Заир стояли в центре вершины горы Кайлас у самого края зрачка огромного каменного глаза, вписанного в идеальный равносторонний треугольник, который представляла собой самая оконечность вершины, будто в незапамятные времена её ровно срезали лучом какого-то немыслимого гиперболоида. Диаметр зрачка, который был ни чем иным, как глубочайшей пропастью, составлял около тридцати метров, откуда воображение может легко дорисовать всю полноту величайшего творения, счастливым созерцателем которого мне довелось стать.
Я стоял и смотрел по сторонам, как заворожённый, не в силах вымолвить ни слова от нахлынувших чувств, порождённых в душе грандиозностью зрелища. В окружающем нас безмолвии тихий голос Заир прозвучал как прощальная песня.
– Ну вот и всё, мечтатель, ты стоишь рядом со своей мечтой на грани возможного. Осталось сделать только шаг, чтобы узнать, что же скрыто от нас за этой гранью. Я этого не знаю, как и ты. За твоими плечами парашют, кольцо у левой лямки, вот эта металлическая скоба. – Заир дотронулась рукой до такой же скобы на своём парашюте, а затем продолжила. – Прыгать будем вместе, держась за руки, но только лишь ты можешь дать сигнал, когда раскрыть парашют. Запомни, раскрывать парашют слишком рано, боясь разбиться, нельзя, иначе мечта не сбудется. Слишком поздно тоже не годится, потому что погибнешь вместе со своей мечтой. Нужный момент подскажет тебе твоё сердце. Оно перестанет бояться смерти, когда ты достигнешь той глубины души, где рождаются мечты…
Мы взялись за руки. Я последний раз посмотрел в серые глаза Заир и вдруг за долгие годы будничной жизни впервые осознал, насколько прекрасна моя несбывшаяся мечта. Теперь в её глазах не мерцала робкими искорками, а ярко пылала неугасимая Надежда, которая всего на один только миг осветила в моей душе то место, где когда-то родилась Заир. Но этого было достаточно, чтобы я, наконец, поверил в свою мечту и шагнул с ней в пропасть…
Мы падали вниз в кромешной тьме, крепко держась за руки. Нас захлёстывал и обжигал стремительный ветер падения. На какое-то время душа моя ушла в пятки, а сердце замерло от страха. Но благодаря поддержке мечты, я усилием воли вызвал мысленную картину того самого заветного места души. Она была призрачной и бледной эта картина, лишь Вера и Надежда удерживали её в моём воображении. Времени оставалось всё меньше и меньше, Надежда таяла с каждой секундой, пока меня молнией не пронзила мысль: «Мечту надо любить! Не просто любоваться ею, не просто лелеять в своей душе, а любить неистово, глубоко, страстно!». И в этот самый миг Вера и Надежда, соединившиеся в теплых объятьях Любви, засияли в моей душе яркой путеводной звездой и осветили то место, где родилась моя мечта. Я улыбнулся Заир, крепче сжал её руку и рванул кольцо парашюта…
2.
– Эй, дышите что ли, а, мужчина! Это я вам, да, вам говорю! А ну-ка глаза откройте и давайте дышите уже сами! Ну-ка, быстро, сами! Вот так, молодец, умничка! Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох. Хорошо, молодец, умничка! – громко произнесла надо мной заклинание воскрешения закалённая в боях за жизни пожилая щупленькая врач-анестезиолог, когда меня на каталке с трубкой в трахее вывозили из операционной. – Подумаешь, контузия, да два ребра сломано! На фронте и не такое бывало. Селезёночку, правда, пришлось удалить, ну и ладно, не велика важность. Слава Богу, что скорая вас к нам быстро доставила, а не то… Ну да ладно, что было, то прошло. Повнимательнее дорогу-то переходить надо, мил человек, а не витать в облаках. Эх, мечтатель!
3.
С каждым свистящим вдохом я возвращался в привычную реальность, но возвращался уже другим. В неведомых далях мне посчастливилось обрести вновь и по-настоящему полюбить свою пока ещё несбывшуюся мечту. Полюбить всем сердцем, чтобы больше никогда с ней не расставаться и хранить ей верность всю жизнь, которая, кто бы что ни говорил, выходит далеко за пределы обыденного бытия. Теперь мы знаем обо всём этом точно, наверняка. Я и моя Мечта.
14.06.2008
Обсуждения Восхождение