Верные близкие

Глава первая: «Старинные доспехи…»

Никонор Никонорович Подлокотников, был самым обычным человеком и ни чем особенным не отличался от остальных людей. Так же как и все нормальные люди, вел нормальный и обыкновенный образ жизни – дом, семья, работа и плюс небольшое хобби.

Но все это было, до тех самых пор, пока Никонор Никонорович довольно таки интересным и оригинальным образом не попал на страницы нашей повести. И вот тогда, его образ жизни, сменился с нормального и обычного, на...

1991 год… Почему же я назвала его первым началом? ПЕРВЫМ началом разговора с Богом? Длинного, непрерывного, изо дня в день, каждую минуту… более двадцати лет… Видимо потому, что была потрясена столь ярким, однозначным, чрезвычайно истинным и привлекательным проявлением Бога в себе, Верховной Божественной Личности… - в себе… Это было еще без внутреннего диалога, конкретных слов, но на уровне высочайшего, очень глубокого понимания абсолютно всего, что хотел мне сказать Бог. Оказывается, общение с...

Новокузнецк

-1-

Всем хорошо известно, что родителей не выбирают. Но жаловаться некому – наши родители были «рождены, чтоб сказку сделать былью», они этим занимались честно, и вот мы имеем эту сказку. Если сузить эту глобальную ситуацию до рамок, в которых можно что-то сказать серьёзно, – можно ли считать, что наши родители что-то оставили и передали нам, что свяжет нас с историей, более, чем просто звериная любовь детёнышей к родному гнезду? Ответ, конечно, обязан быть положительным, но...

В детстве у меня было два неприятных открытия для моего неокрепшего, на тот момент, сознания, которые мне поведали взрослые. То, что я, как и все, когда-нибудь состарюсь и умру, а второй шок я получила в начальной школе, на уроке биологии, когда узнала, что пищу мы потребляем вовсе не для удовольствия, а для получения необходимой энергии. Облом с едой расстроил меня куда больше, чем процесс старения, потому что до пенсии мне было далеко, а вкусно пожрать я всегда любила, о чем ярко...

— О, Учитель, в чём корни спокойствия? — поинтересовался любопытный ученик.

— Корни Спокойствия — в безопасности. Если человеку не грозят смерть или болезни — он спокоен, — отвечал Мудрейший.

— О, Учитель, из чего состоит ствол Спокойствия? — спросил самый умный ученик.

— Ствол Спокойствия — это правильная картина мира, составленная из верных помыслов и лишённая ненужных страстей, — сказал Мудрейший.

— О, Учитель, а куда простираются ветви Спокойствия? — спросил любимый ученик...

В то время, в начале 90-х, я после службы в армии подрабатывал в геологических экспедициях. В стране творился полный безпредел, политические страсти шумели в городах, а в Прибайкалье, казалось, время остановилось. Однажды, в предгорье горы Зундук у меня произошла встреча со странным человеком.

Тогда я сильно ушибся, и меня отвезли к местному целителю, а тот направил нас ещё дальше. В конце концов, мы оказались в глуши, в какой-то юрте. Хозяина звали Дансаран. Это был непривычно для бурятов...

Как много хочется мне сказать Тебе мой дорогой Господь, о скольком хочется попросить Тебя, рассказать Тебе. Я делаю это постоянно, но только сейчас я поняла, что именно я тебе говорю и что я вообще творю с жизнью, которую Ты мне дал.

Пусть это и был мой выбор, но дал мне это именно Ты.

О, мой дорогой Господь, как же Ты все это выдерживаешь – весь бред моей жизни, моих слов и поступков? Зачем Ты все это терпишь? Как-то я спросила у Тебя об этом уже, Ты ответил, но услышала Тебя я только...

Бывший большой милицейский начальник (ББМН) Николай Борисович Шармута пребывал в прекрасном расположении духа. Жизнь удалась. И, находясь на заслуженном отдыхе, который он заслужил самоотверженным трудом на благо Родины, бывший правоохранитель всё равно кипел неистощимой энергией. Энергия выливалась в сочинительство, которым он и занялся, выйдя на пенсию.

Начав карьеру рядовым постовым, он дослужился до генерала. О, сколько интересных событий сохранилось в его голове! Многолетняя служба пласт...

Посмотрев в дуло пистолета, он увидел нечищеный ствол, вяло, будто нехотя, подумал: «Совсем распустился, мерзавец...».

Потом, положив его на стол, медленными шагами, будто подкрадываясь, подошёл к кровати и застыл, прислушиваясь к чему-то. С улицы доносились крики людей, ржание лошадей и странные, непривычные звуки.

Лёг. Кровать под тяжестью тела застонала, как будто умоляя, не ложиться на неё. Вздохнув, уставился на стену.

Кровать стояла напротив окна, и сев на неё, можно было...

Расстроенные ребята долго сидели на скамейке возле дома девушек. Наконец, Отар заговорил:

— Все хочу спросить, друг — какие у тебя планы насчет Оли?

— А что? Почему спрашиваешь?
— Девушка хорошая, жалко ее. Сломаешь и уедешь, а она страдать будет. Такая хорошая девушка, светлая.

— Почему сломаю? Что я — насильник, что ли. Оля в аспирантуре учится, значит, ей больше двадцати лет. Она взрослая, я взрослый. Мы оба взрослые люди. Как она захочет, так и будет. Чего не захочет — не будет...