Стук в дверь. Настя смахнула с ресницы клочок тополиного пуха, захлопнула пудреницу, швырнула ее в сумку и раздраженно произнесла:
- Да!
С тех пор, как ее назначили руководителем проекта, у нее нежданно-негаданно появился свой, хоть и небольшой, но отдельный кабинет. Ведь все понимают, что ваше положение в фирме определяется отнюдь не тем, что написано в визитке. Кабинет – это признание профессионализма, заслуг и так далее. Это некая сопричастность к той небольшой группе людей, которая «решает». И вообще, тех, кто сидит в своем кабинете, обычно уважают. Вот даже Андрюха, самый главный компьютерщик проекта, постучался. Просунул нечесаную голову в дверь, еще кружку видно, на пол-литра, не меньше. Похлопал красными с недосыпу глазами.
- Насьльвововна, кофейку можно отсыпать?
По кабинету медленно расползался запах пива.
- Можно, вот банка, только быстрей сыпь, я уже, считай, ушла. А ты, я смотрю, опять пивом надулся, заметь, в рабочее время?
Андрюха, колыхнув пузиком, прошествовал к тумбочке, от души сыпанул в кружку из банки, подумал, накидал туда же кусков восемь сахара и повернувшись, счастливо заявил:
- А я движок доделал. Отладить надо, ну еще мелочь всякая осталась. Все согласно пожеланиям заказчика, сайт действительно выходит очень крутой. А потому не будет неуместно выслушать благодарность начальства и поднять вопрос о премии.
- Ай, молодца! Будет тебе и премия, и погоны есаула и сапоги смазные, но завтра! Я поскакала, выключи комп и кабинет захлопни.
Лифт, кучка народу, хорошо, что двенадцатый этаж. Конец рабочего дня. С шестого, где раньше работала, в это время приходится спускаться пешком по широкой бетонной лестнице – в лифт все одно не влезешь. Улица и опять тополиный пух, лезет в нос, в глаза… Ну его. На другой стороне улицы – 206 «Пыжик», уютный и чистый, почти кусочек дома. Сесть, закурить, поставить Моцарта или Шопена, просто отдохнуть, пока сигарета не кончится. И домой, к Ромке, а у него экзамены, ну да ничего, ничего…
Долго нет зеленого, глаза обшаривают людей на той стороне. Две девчонки-соплячки, краснорожий мужик с тележкой – курьер, развозит журналы по офисам. Пожилая женщина с крохотной собачкой на руках. Бедное животное, где здесь, в центре, с ним гулять? Подросток с рюкзачком, глаза, как у Ивана, карие с зелеными крапинками и такие же грустные. За ним бомж с кучей пакетов.
Стоп. Подросток. Дежа-вю.
Неделю назад, спустившись утром к машине, Настя разревелась, глядя на четыре спущенные колеса. За что? Ни с кем не ругалась, припарковалась на свое место, проезду не мешала… Помогал дядя Миша, сосед, возил на старом «Москвиче» по одному колесу в шиномонтаж. Ромка в школу в тот день не пошел, ассистировал Михаилу Борисовичу в деле налаживания «Пыжика», а этого парня, с рюкзачком, она запомнила. Он старался быть незаметным, крутился вокруг, но стоило отвернуться, и Настя чувствовала на себе его взгляд. Зеленый.
Вспомнила Ивана. И тот день, когда он погиб. Тихонько трюхали на дачу в правом ряду. С переулка подрезал «Сааб», тюкнулся меж дверей, раскрошив бампер. Вышли четыре пацана, начали разбираться с мужем. И Настя вышла, поддерживая девятимесячный живот правой рукой. И уж вроде братки согласились, что сами виноваты, но выползла из «Сааба» обкуренная полуголая девка с обрезом и с криком: «Пиф-паф!» выстрелила в Настю. Иван просто шагнул под выстрел, заслонив жену. Настя увидела, как на спине мужа, на светлой рубашке расползаются алые пятна.
- Ничего, Белка.
Иван неуклюже зашагал к девушке, схватил обрез за ствол и цевье, и согнул. В этот момент грянул второй выстрел. Девушка погибла мгновенно, осколок ствола вошел в глаз. Ивану рассекло сонную артерию, он лежал, зажимая рукой горло. Между пальцев в такт ударам сердца брызгала кровь.
- Доноси и роди. Я тебя не брошу, и вернусь, если успею.
Потом завыла сирена, были роды, похороны мужа, тяжелые 90-е годы…
Звонок в дверь. Скоро полночь. Настя накинула халат, подошла к двери, прильнула к глазку. Подросток с глазами Ивана топтался перед дверью.
- Вы к кому? – почему-то она уже знала ответ.
- Анастасия Львовна, нам нужно поговорить.
- Кто вы?
- Иван, твой муж в прошлой жизни.
- Ты умер!!!
- Умер, родился…надоело уже. Белка, открывай. Помнишь, в лесу нашли брошенный домик? Хочешь расскажу, что мы там делали?
Настя вспомнила.
- Нет, заходи…те.
И отозвал Он любимого ученика Своего, и сказал: Вот, уже накрыт стол, но не говори, что велю тебе. Сей час ступай в Синедрион, и сделай, что должно. И ответствовал любимый ученик Его: но, Учитель, я не могу…Они же убьют Тебя! И сказал Он: Так будет! Твое имя проклянут, Моим будут творить чудеса и жечь на кострах. Отец Мой небесный вернет Меня в этот мир, когда – даже Мне не ведомо, но сядешь одесную от Меня, и простится грех твой. И будешь ты помнить каждую жизнь свою, пока не вернусь. Теперь же ступай, возлюбленный ученик Мой, и пусть свершится, что назначено.
Зашел. Высокий, угловатый, сразу прошел на кухню. Отработанным движением подхватил с полки кофемолку, открыл дверцу шкафчика.
- Ты больше не покупаешь кофе в зернах?
- Нет. Кто ты?
- Я сказал.
- Чушь. Бред. Сейчас милицию вызову.
- Не забудь сообщить, что ты заманила к себе домой четырнадцатилетнего мальчика. Его, наверное, ищут родители. Киднепинг называется. А вообще я страшно рад тебя видеть. Если хочешь, я постараюсь тебе все объяснить.
Он говорил и говорил, до самого рассвета. О крестовых походах, о восточных красавицах, о диковинных странах. О том, как пал Константинополь. И как шли на смерть суровые воины с именем его Учителя на устах. И как его, собственное имя срывалось с губ последним проклятьем.
А потом он рассказал, что в холмике его могилки, любовно Настей все эти годы обихаживаемой, зарыт настоящий клад. И он принадлежит Насте по праву. Ей и ее сыну.
Самое невероятное – Настя поверила.
- А колёса ты мне зачем проткнул?
- Я не сразу всё вспоминаю, - грустно улыбнулся парень, - годам к пятнадцати. Хотел убедиться, что ты - это ты. Ну, и полюбоваться на тебя подольше…Не смотри на меня так, пожалуйста. У меня была уйма времени, чтобы к этому всему привыкнуть.
- Чем я могу тебе помочь, - Настя запнулась, - Иван?
- Нет, Белка… Он вернется – поможет. Он тогда так решил… Только одно. Я хочу увидеть нашего сына. Ты не против?
Настя взяла подростка за руку:
- Давай тихонько, он спит.
Они совсем не были похожи, только глаза…
- Ты уходишь?
- Да, мама с папой будут волноваться. Я наврал, что пошел отрываться в ночной клуб. Весь мой класс гуляет – празднуют неполное среднее.
- Мы увидимся?
- Нет. Но я буду за вами приглядывать. Если что, помогу.
- Ты же ребенок…
- Я Апостол.
- Вань, тебя, – мать протянула сыну телефон.
- Кто это?
- Какая-то Анастасия Львовна…
- Да!
С тех пор, как ее назначили руководителем проекта, у нее нежданно-негаданно появился свой, хоть и небольшой, но отдельный кабинет. Ведь все понимают, что ваше положение в фирме определяется отнюдь не тем, что написано в визитке. Кабинет – это признание профессионализма, заслуг и так далее. Это некая сопричастность к той небольшой группе людей, которая «решает». И вообще, тех, кто сидит в своем кабинете, обычно уважают. Вот даже Андрюха, самый главный компьютерщик проекта, постучался. Просунул нечесаную голову в дверь, еще кружку видно, на пол-литра, не меньше. Похлопал красными с недосыпу глазами.
- Насьльвововна, кофейку можно отсыпать?
По кабинету медленно расползался запах пива.
- Можно, вот банка, только быстрей сыпь, я уже, считай, ушла. А ты, я смотрю, опять пивом надулся, заметь, в рабочее время?
Андрюха, колыхнув пузиком, прошествовал к тумбочке, от души сыпанул в кружку из банки, подумал, накидал туда же кусков восемь сахара и повернувшись, счастливо заявил:
- А я движок доделал. Отладить надо, ну еще мелочь всякая осталась. Все согласно пожеланиям заказчика, сайт действительно выходит очень крутой. А потому не будет неуместно выслушать благодарность начальства и поднять вопрос о премии.
- Ай, молодца! Будет тебе и премия, и погоны есаула и сапоги смазные, но завтра! Я поскакала, выключи комп и кабинет захлопни.
Лифт, кучка народу, хорошо, что двенадцатый этаж. Конец рабочего дня. С шестого, где раньше работала, в это время приходится спускаться пешком по широкой бетонной лестнице – в лифт все одно не влезешь. Улица и опять тополиный пух, лезет в нос, в глаза… Ну его. На другой стороне улицы – 206 «Пыжик», уютный и чистый, почти кусочек дома. Сесть, закурить, поставить Моцарта или Шопена, просто отдохнуть, пока сигарета не кончится. И домой, к Ромке, а у него экзамены, ну да ничего, ничего…
Долго нет зеленого, глаза обшаривают людей на той стороне. Две девчонки-соплячки, краснорожий мужик с тележкой – курьер, развозит журналы по офисам. Пожилая женщина с крохотной собачкой на руках. Бедное животное, где здесь, в центре, с ним гулять? Подросток с рюкзачком, глаза, как у Ивана, карие с зелеными крапинками и такие же грустные. За ним бомж с кучей пакетов.
Стоп. Подросток. Дежа-вю.
Неделю назад, спустившись утром к машине, Настя разревелась, глядя на четыре спущенные колеса. За что? Ни с кем не ругалась, припарковалась на свое место, проезду не мешала… Помогал дядя Миша, сосед, возил на старом «Москвиче» по одному колесу в шиномонтаж. Ромка в школу в тот день не пошел, ассистировал Михаилу Борисовичу в деле налаживания «Пыжика», а этого парня, с рюкзачком, она запомнила. Он старался быть незаметным, крутился вокруг, но стоило отвернуться, и Настя чувствовала на себе его взгляд. Зеленый.
Вспомнила Ивана. И тот день, когда он погиб. Тихонько трюхали на дачу в правом ряду. С переулка подрезал «Сааб», тюкнулся меж дверей, раскрошив бампер. Вышли четыре пацана, начали разбираться с мужем. И Настя вышла, поддерживая девятимесячный живот правой рукой. И уж вроде братки согласились, что сами виноваты, но выползла из «Сааба» обкуренная полуголая девка с обрезом и с криком: «Пиф-паф!» выстрелила в Настю. Иван просто шагнул под выстрел, заслонив жену. Настя увидела, как на спине мужа, на светлой рубашке расползаются алые пятна.
- Ничего, Белка.
Иван неуклюже зашагал к девушке, схватил обрез за ствол и цевье, и согнул. В этот момент грянул второй выстрел. Девушка погибла мгновенно, осколок ствола вошел в глаз. Ивану рассекло сонную артерию, он лежал, зажимая рукой горло. Между пальцев в такт ударам сердца брызгала кровь.
- Доноси и роди. Я тебя не брошу, и вернусь, если успею.
Потом завыла сирена, были роды, похороны мужа, тяжелые 90-е годы…
Звонок в дверь. Скоро полночь. Настя накинула халат, подошла к двери, прильнула к глазку. Подросток с глазами Ивана топтался перед дверью.
- Вы к кому? – почему-то она уже знала ответ.
- Анастасия Львовна, нам нужно поговорить.
- Кто вы?
- Иван, твой муж в прошлой жизни.
- Ты умер!!!
- Умер, родился…надоело уже. Белка, открывай. Помнишь, в лесу нашли брошенный домик? Хочешь расскажу, что мы там делали?
Настя вспомнила.
- Нет, заходи…те.
И отозвал Он любимого ученика Своего, и сказал: Вот, уже накрыт стол, но не говори, что велю тебе. Сей час ступай в Синедрион, и сделай, что должно. И ответствовал любимый ученик Его: но, Учитель, я не могу…Они же убьют Тебя! И сказал Он: Так будет! Твое имя проклянут, Моим будут творить чудеса и жечь на кострах. Отец Мой небесный вернет Меня в этот мир, когда – даже Мне не ведомо, но сядешь одесную от Меня, и простится грех твой. И будешь ты помнить каждую жизнь свою, пока не вернусь. Теперь же ступай, возлюбленный ученик Мой, и пусть свершится, что назначено.
Зашел. Высокий, угловатый, сразу прошел на кухню. Отработанным движением подхватил с полки кофемолку, открыл дверцу шкафчика.
- Ты больше не покупаешь кофе в зернах?
- Нет. Кто ты?
- Я сказал.
- Чушь. Бред. Сейчас милицию вызову.
- Не забудь сообщить, что ты заманила к себе домой четырнадцатилетнего мальчика. Его, наверное, ищут родители. Киднепинг называется. А вообще я страшно рад тебя видеть. Если хочешь, я постараюсь тебе все объяснить.
Он говорил и говорил, до самого рассвета. О крестовых походах, о восточных красавицах, о диковинных странах. О том, как пал Константинополь. И как шли на смерть суровые воины с именем его Учителя на устах. И как его, собственное имя срывалось с губ последним проклятьем.
А потом он рассказал, что в холмике его могилки, любовно Настей все эти годы обихаживаемой, зарыт настоящий клад. И он принадлежит Насте по праву. Ей и ее сыну.
Самое невероятное – Настя поверила.
- А колёса ты мне зачем проткнул?
- Я не сразу всё вспоминаю, - грустно улыбнулся парень, - годам к пятнадцати. Хотел убедиться, что ты - это ты. Ну, и полюбоваться на тебя подольше…Не смотри на меня так, пожалуйста. У меня была уйма времени, чтобы к этому всему привыкнуть.
- Чем я могу тебе помочь, - Настя запнулась, - Иван?
- Нет, Белка… Он вернется – поможет. Он тогда так решил… Только одно. Я хочу увидеть нашего сына. Ты не против?
Настя взяла подростка за руку:
- Давай тихонько, он спит.
Они совсем не были похожи, только глаза…
- Ты уходишь?
- Да, мама с папой будут волноваться. Я наврал, что пошел отрываться в ночной клуб. Весь мой класс гуляет – празднуют неполное среднее.
- Мы увидимся?
- Нет. Но я буду за вами приглядывать. Если что, помогу.
- Ты же ребенок…
- Я Апостол.
- Вань, тебя, – мать протянула сыну телефон.
- Кто это?
- Какая-то Анастасия Львовна…
Обсуждения Тринадцатый, любимый