Родня

знаешь...говорят время лечит...а у меня всё как обычно...наоборот, чем больше проходит времени, тем больше я убеждаюсь в своих чувствах =)

чем дальше становишься ты тем ближе к тебе мое сердечко...маленькое...эти дни оно билось с каждой секундой быстрее...каждый миг...только для тебя...

я успокоилась...депресняк прошёл...открылись глаза...=)как у слепого котёнка...которого пригрели на груди...маленького и беззащитного...а потом выкинули на улицу...

в дождь...или в снег...это не важно...

Письмо 1. Матери.
Я ненавижу вас всех! Я мечтала сказать об этом, но вы не предоставляли мне права свободно говорить и думать. Да вы всю жизнь мою под себя подстроили! Вы! Вы! Вы и никто другой не виноват. Покажите записку в милиции – я хочу сгноить вас в тюрьме. Ха, ха, ха! Ну наконец мне и вам сделать мерзость. Слушайте меня, гады, и запоминайте. Если мое последнее слово не будет исполнено, как и миллионы других бесполезно обращенных к вам мох просьб, дух мой не даст вам покоя. С ритуальным...

Бедуин Харис и его жена Нафиса кочевали от стоянки к стоянке, разбивая свою потрёпанную палатку в тех местах, где им попадались хотя бы несколько финиковых деревьев, колючий кустарник для их верблюда или родничок солоноватой воды.

Так они жили в течение многих лет. Все дни Хариса были похожи один на другой, и редко что-нибудь нарушало их привычное течение. Он ловил обитающих в пустыне зверьков ради их шкурок и плёл веревки из пальмовых волокон для продажи встречным караванам.

Но вот...

Вторую неделю колесил по увельским селениям уполномоченный Челябинского губземотдела по делам коллективизации Иван Артемьевич Назаров. Выступал перед казаками, крестьянами, агитировал за колхозы. В помощники Увельский райком определил ему бывшего председателя Соколовской казачьей коммуны Константина Алексеевича Богатырёва, человека в районе известного ещё со времён Гражданской войны и особо уважаемого в станицах. Ездили избитыми просёлками, ночевали в чужих избах, но никак не удосужились...

На улице пахло толи сладким медом, толи пряной корицей. А может ей это все казалось, ведь она столько дней не была на улице. Идя по улице медленно, не торопясь, можно увидеть всего столько нового, интересного, необычного.

Она шла, и вдыхая этот аромат, увидела очень грустного молодого человека. Она даже не подошла бы к нему, если бы его слезы не покозались ей настолько теплыми и родными. Набравшись смелости она подошла и спросила почему он плачет. Не глядя на нее он ответил ей

- Ты читала...

Ну вот я опять вернулась на своё место около компьютера и села за эту писанину.

За окном зима, так красиво с утра, только я не люблю эту холодную погоду, мне бы куда-нибудь в тёплые края. Мороз нарисовал на окнах проезжающих мимо машин симпатичные узорчики. Дотрагиваюсь до них тёплым пальцем, по стеклу начинает бежать капелька за капелькой, и ровно через 10секунд одного кусочка стеклянной льдинки уже нет. Люди шныряют из стороны в сторону в своей тяжело нагруженной одежде. Милые девушки, даже...

Теперь уже не помнят, кто и когда вбил первый колышек на Волчанке. Быть может, это было ещё во времена Столыпинской реформы, когда крестьянская Россия поднялась с насиженных мест, и волна переселенцев покатила за Урал. А название осталось, наверное, с той поры, когда, говорили, голодными белыми зимами стаи волков осаждали хутор, резали скот в хлевах, скалились в окна изб. Леса тогда стояли дремучие, а домов-то было – раз, два и обчёлся. Многие мелкие поселения разорила война и последующий голод...

И сейчас, стоит только взять в руки твое фото, как меня бросает ту дикую бухту, на берегу моря. Дикая бухта, очень дикая, и ты как прекрасная хрупкая Орхидея, хрупкая, недоверчивая, и ... возбужденная. Мы были на одной волне желания познать друг друга, завершить гештальт знакомства. Ирония спасала, как купальник, как бронежилет. Мы оказались обнаженными. Все получалось само собой.

Не было желания прямого секса, слишком примитивно, скорее всего, желание познать тебя, твое тело, почувствовать...

Два года жил Фёдор Агапов в Дуванкуле в батраках у знакомого казака, пока того не раскулачили и сослали с семьёй на север. И тут, может быть впервые в жизни, счастье само далось ему в руки. Отчаявшийся, он уже готов был ехать в город, знакомый по суетливому вокзалу и сырой тюрьме, но подвернулась нечаянная работа в Петровке. Устроился приёмщиком молока от Троицкой потребительской кооперации. Досталась ему развалюха с дворовыми постройками, лошадь и сепаратор, а главное – мандат, дававший не...

Зимний вечер. На западе догорал и не мог догореть печальный закат. Наконец стемнело. Нагрянул незваный гость - северный ветер, закружил метель на пустынной улице. Вороха снега полетели вдоль домов, поползли позёмкой по тротуарам, сумасшедшие пляски затеяли под качающимися фонарями. Засыпало крыши и окна, за рекой метель бушевала в стонущем парке.

По улице шёл человек, подняв ворот длинного пальто и согнувшись навстречу ветру. Тёплый шарф плескался за его спиной, ноги шаркали и скользили...