По цветущему орешнику прыгала синица, ни Московка, ни Лазоревка, ни Хохлатая, ни Буроголовая, а Большая синица. Большая синица - шустрая птица, в неволе не удержать, будет громко кричать:
- Пинк! Тер-р-р! Пинк! Тер-р-р! Не терплю таких мер-р-р!
- Пинк! Тер-р-р! Пинк! Тер-р-р! Не терплю таких мер-р-р!
На веточках висели желтые сережки, а их цветочки сбились в плотную кучку, опушились. Орешник весной - древесный первоцвет. Его пыльца летает по лесу, а листочков еще нет.
Среди волосистых, шершавых веток синица выбрала самую толстую. Улеглась на ней желтым брюхом кверху и с удовольствием произнесла:
- У-у-уф, хорошо-о-о! Ци-ци-ци! Личинки долгоносиков жи-и-ирные, вку-у-усные. Разок вскрыла кору, сыта на целый день.
Синица поправила черный "галстук", вытянула бурые лапки, а длинные, крючковатые когти поджала. Лежит, щурится от весеннего солнца, наслаждается отдыхом.
Неожиданно ее тело вздрогнуло, густое оперение напыжилось, и белые щеки так раздулись, что темная “шапочка” на лбу сморщилась. Клюв синицы, приплюснутый с боков, задергался, начал резко открываться-закрываться, открываться-закрываться. Вероятно, птица хотела что-то сказать. И это "что-то" было не чем иным, как:
- А! А! Пчхи-и-и! Фу-у-у, назойливая пыльца. Снег еще не сошел, а она-а-а, пчхи! Сережки на орешнике восхитительные, но мне не до красот. К старости замучила цветочная аллергия. А! А! Пчхи! Пчхи! Пчхи!
После мучительного "чиха" синица, наконец, отдышалась, притихла и посмотрела на друзей - поползней. А те резво бегали по цветущему орешнику, причем с неизменной скоростью. Поползни знают свое дело, с превеликим усердием занимаются птичьей охотой, ни на кого не отвлекаются. Посреди серых веток поползни мелькали, энергично прыгали и хватали гусениц. Туда, сюда, вверх, вниз спешил пернатый древолаз. “Трудится до седьмого пота!” - скажет любой без прикрас. У поползней рыжее брюшко, светло-серая спина, клюв острый, как толстая игла, а брови черные, длинные ото лба до крыла.
Семейки поползней и синиц дружат с давних времен, куда одни, туда другие. Гнездятся рядом, вместе растят птенцов и дружными стайками летают за кормами. Весной на деревьях жуки, гусеницы оживают и под корой откладывают личинки. Потому забот у разных птиц прибавляется. И синицы с поползнями не остаются без работы. Охотятся за вредителями растений, чтобы насекомые не разъедали кору, не мешали набухать почкам и распускаться листочкам.
Но этой весной личинки, как назло, глубоко засели в коре орешника и, ни за что не хотели вылезать наружу, греться на солнышке.
- Нам и тут вольготно, - разговаривали маленькие насекомые. – В древесине вла-а-ажненько, прия-я-ятненько. Сокодвижение орешника ме-е-едленное, успокаивает нас.
- Твинь! Чиньк! - зяблик летел. Поздоровался с поползнями и синицей. – Привет-привет!
Поползни даже не глянули на зяблика, только заворчали:
- Тьоч-тьоч! Нам некогда отвечать на приветствия. Мы не бездельники. Да-да-да! Тьоч в точь! Не то, что некоторые пташки.
А Большая синица откликнулась:
- Цинь-цинь! Чер-р-ре-ре! Куда-а-а?!
- К бере-е-зовой ко-о-олке! - птичка-невеличка ответила на лету и полетела дальше.
Среди волосистых, шершавых веток синица выбрала самую толстую. Улеглась на ней желтым брюхом кверху и с удовольствием произнесла:
- У-у-уф, хорошо-о-о! Ци-ци-ци! Личинки долгоносиков жи-и-ирные, вку-у-усные. Разок вскрыла кору, сыта на целый день.
Синица поправила черный "галстук", вытянула бурые лапки, а длинные, крючковатые когти поджала. Лежит, щурится от весеннего солнца, наслаждается отдыхом.
Неожиданно ее тело вздрогнуло, густое оперение напыжилось, и белые щеки так раздулись, что темная “шапочка” на лбу сморщилась. Клюв синицы, приплюснутый с боков, задергался, начал резко открываться-закрываться, открываться-закрываться. Вероятно, птица хотела что-то сказать. И это "что-то" было не чем иным, как:
- А! А! Пчхи-и-и! Фу-у-у, назойливая пыльца. Снег еще не сошел, а она-а-а, пчхи! Сережки на орешнике восхитительные, но мне не до красот. К старости замучила цветочная аллергия. А! А! Пчхи! Пчхи! Пчхи!
После мучительного "чиха" синица, наконец, отдышалась, притихла и посмотрела на друзей - поползней. А те резво бегали по цветущему орешнику, причем с неизменной скоростью. Поползни знают свое дело, с превеликим усердием занимаются птичьей охотой, ни на кого не отвлекаются. Посреди серых веток поползни мелькали, энергично прыгали и хватали гусениц. Туда, сюда, вверх, вниз спешил пернатый древолаз. “Трудится до седьмого пота!” - скажет любой без прикрас. У поползней рыжее брюшко, светло-серая спина, клюв острый, как толстая игла, а брови черные, длинные ото лба до крыла.
Семейки поползней и синиц дружат с давних времен, куда одни, туда другие. Гнездятся рядом, вместе растят птенцов и дружными стайками летают за кормами. Весной на деревьях жуки, гусеницы оживают и под корой откладывают личинки. Потому забот у разных птиц прибавляется. И синицы с поползнями не остаются без работы. Охотятся за вредителями растений, чтобы насекомые не разъедали кору, не мешали набухать почкам и распускаться листочкам.
Но этой весной личинки, как назло, глубоко засели в коре орешника и, ни за что не хотели вылезать наружу, греться на солнышке.
- Нам и тут вольготно, - разговаривали маленькие насекомые. – В древесине вла-а-ажненько, прия-я-ятненько. Сокодвижение орешника ме-е-едленное, успокаивает нас.
- Твинь! Чиньк! - зяблик летел. Поздоровался с поползнями и синицей. – Привет-привет!
Поползни даже не глянули на зяблика, только заворчали:
- Тьоч-тьоч! Нам некогда отвечать на приветствия. Мы не бездельники. Да-да-да! Тьоч в точь! Не то, что некоторые пташки.
А Большая синица откликнулась:
- Цинь-цинь! Чер-р-ре-ре! Куда-а-а?!
- К бере-е-зовой ко-о-олке! - птичка-невеличка ответила на лету и полетела дальше.
Обсуждения Птицы на Орешнике